Пушкин о шефе жандармов фон Фоке
«Смерть его есть бедствие общественное»
Школьные представления о деятельности «великого и ужасного» Третьего отделения, созданного в период правления Николая Первого, напрочь разрушаются при «работе с документами». Тогда отчётливо видны идеологические «уши», большие, как у Чебурашки, что начали расти с 1917 года.
К примеру, узнав о смерти одного из создателей тайного политического сыска Максима фон Фока (1777-1831) в один день с известием о взятии русскими войсками столицы Царства Польского - Варшавы, первый поэт империи Александр Пушкин 4 сентября 1831 года записал следующее:
«На днях скончался фон Фок, начальник Третьего отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное.
Государь сказал:
- Я потерял Фока; могу лишь оплакивать его и сетовать, что я не мог его любить.
Вопрос: «Кто будет на его месте?» важнее другого вопроса: «Что сделаем с Польшей?»
Согласитесь, что эти слова литератора никак не укладываются в сложившийся образ поэта, вечно гонимого властью.
Любопытно, что именно фон Фок стал фактически «крёстным отцом» нежинского провинциала Николая Гоголя, когда юноша мыкался по гражданским учреждениям Санкт-Петербурга, надеясь получить хоть какую-нибудь должность. Фон Фок, как позже вспоминал Фаддей Булгарин, вошёл в «несчастное положение молодого человека, близкого к отчаянию», и дал ему место в канцелярии Третьего отделения.
Правда, Николай Васильевич являлся туда только за получением жалованья, если опять же верить Булгарину, но это, собственно, не сильно меняет дело. Оказывается это он, главный и бесчувственный «сыскарь» России, боровшийся с подавлением всяческой либеральной мысли, наступавший своей чугунной стопой на плодовитую бюрократическую гидру, спас от голодной смерти будущего гения русской литературы. Спасибо фон Фоку за это!
Школьные представления о деятельности «великого и ужасного» Третьего отделения, созданного в период правления Николая Первого, напрочь разрушаются при «работе с документами». Тогда отчётливо видны идеологические «уши», большие, как у Чебурашки, что начали расти с 1917 года.
К примеру, узнав о смерти одного из создателей тайного политического сыска Максима фон Фока (1777-1831) в один день с известием о взятии русскими войсками столицы Царства Польского - Варшавы, первый поэт империи Александр Пушкин 4 сентября 1831 года записал следующее:
«На днях скончался фон Фок, начальник Третьего отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное.
Государь сказал:
- Я потерял Фока; могу лишь оплакивать его и сетовать, что я не мог его любить.
Вопрос: «Кто будет на его месте?» важнее другого вопроса: «Что сделаем с Польшей?»
Согласитесь, что эти слова литератора никак не укладываются в сложившийся образ поэта, вечно гонимого властью.
Любопытно, что именно фон Фок стал фактически «крёстным отцом» нежинского провинциала Николая Гоголя, когда юноша мыкался по гражданским учреждениям Санкт-Петербурга, надеясь получить хоть какую-нибудь должность. Фон Фок, как позже вспоминал Фаддей Булгарин, вошёл в «несчастное положение молодого человека, близкого к отчаянию», и дал ему место в канцелярии Третьего отделения.
Правда, Николай Васильевич являлся туда только за получением жалованья, если опять же верить Булгарину, но это, собственно, не сильно меняет дело. Оказывается это он, главный и бесчувственный «сыскарь» России, боровшийся с подавлением всяческой либеральной мысли, наступавший своей чугунной стопой на плодовитую бюрократическую гидру, спас от голодной смерти будущего гения русской литературы. Спасибо фон Фоку за это!