Dadson. Мастер изящных форм правды.
Госп
ода, прошу любить и жаловать, сей Выпуск посвящается непревзойдённому таланту dadson ! Автор смело и открыто смотрит правде жизни в глаза, и обладает тонким умением передать эту правду читателю. Тут кроется парадокс. Грубая правда - в изящных образах. Вообще, его работы говорят сами за себя. А только вот что хочу добавить. Ну, о присутствующих не говорят на волнах правды. Согласно тому читательскому опыту, что я имею счастье иметь в LJ - dadson - пока единственный из нас, кому удалось перейти грань между графоманом и писателем. Виват, Король!
У войны не женское лицо
Не знаю, как в прогрессивных частях страны, но в нашем городе корпоративное учреждение от государственного можно превентивно определить по окнам. В окнах частных офисов можно разглядеть лишь жалюзи, собранные в пучок, словно бабушкины занавески, да жантильные изломы фигур офис-менеджеров, похожих на графики продаж, что они рисуют начальству. А вот на подоконниках казённого дома всегда уютно стоят горшки с комнатными растениями. Знаете, все эти хлорофитумы, фикусы, и, уж извините за прямоту, диффенбахии. И опасно заблуждается тот, кто думает, что вся эта вазонная флора не более чем камуфляж или ширма, нет. Это пограничные редуты с восклицательным знаком, костями и гладко выбритым черепом сверху.В госучреждениях царит матриархат. В аквариуме вахтёрской будки шевелит усами бабуля, широко расставленные глаза упёрлись в сканворд, очки важно расположились на крыльях носа, её рыхлое тело, как и любое другое тело, на которое не действуют силы со стороны иных тел, согласно закону физики, находится в состоянии полного покоя. На государственной службе много тягот и лишений, кроме того, необходимо быть законопослушным, что, согласитесь, нелегко. Так что чиновники вынуждены соблюдать хотя бы законы физики. - Мне к Шишковцу, - говорю. - В 304 кабинет. Тишина и безмолвие. В аквариуме не шелохнулись. Умиротворение и безмятежность. - Уже можно входить? - Куда!? - глаза поверх очков, усы топорщатся, беззубый рот скалит дёсны. Я кинул в тихий пруд камень и привёл в ярость сома. - К Шишковцу, я же вам гово.. - Аллё, аллё, Инесса Виниаминовна!? Тут к Шишковцу. Да, грубый молодой человек… Фамилия? - бабушка прикрывает трубку рукой, - ваша фамилия! Аллё? Да, он. Проходите. 304 кабинет. Крыша мира. «Главный по главному» на табличке. За табличкой надтреснутый голос. Женский. Мощный. - Входите! Носителем голоса оказывается женщина. Мощная и одновременно какая-то надтреснутая. Длинная, и сморщенная, как прошлогодний воздушный шар. И в то же время в ней есть нечто цельнометаллическое. Строгое чёрное платье, бледное лицо. Этакий недокрашенный гаишный жезл. Типичная прусская гувернантка.* - Здравствуйте, я к Шишковцу. - Знаю. Обождите. Сидите. - она поливала хлорофитум. Или диффенбахию, простите за прямоту. Через пятнадцать минут с диффинбахиями было покончено. На экране монитора тикали часы. Я сидел на табуретке, ноги поджаты, сведены, на коленях рюкзак. Леди принялась елозить вокруг меня тряпкой, вокруг меня торопливо скопилась пыль. Я решил как-то заполнить неловкую паузу. - А когда Он освободится, не подскажете? - Сидите! Может чаю? Меня так и ошпарило сарказмом. Окончательно согревшись, я отказался. Смеркалось. На исходе следующей четверти часа из массивной кожаной двери бочком стал выбираться круглый человек в очках. - Инесса Виниаминовна, я домой… - нерешительно произнес Шишковец. - К вам посетитель, Николай Николаич! - Да? Где? А… простите. Мы вошли в начальственный кабинет. Шишковец водрузился на громоздкое кресло, затем привстал. - Может чаю? Я раскрыл рот, робко покосился на выход. Он взмахнул рукой. - Ничего, ничего. Инессу Виниаминовну тревожить не будем. У меня свой, в пакетиках…
ЯГУАР
Утром в маршрутку грациозно вплыл молодой человек недурной наружности. Подтянутое юное тело заключено в пёстрый костюм-тройку, на шее ярко алый галстук, в руке увесистая, и на вид дорогая барсетка. Аккуратная, волосок к волоску, причёска, на запястье массивные блестящие часы. Короче, безупречный вид отпетого менеджера по продажам. Чуть брезгливо поджав уголок рта, он старательно миновал частокол ног пассажиров и, подобрав брюки, царственно сел. Некоторое время рассеянно смотрел по сторонам, после чего, видимо сделав какое-то важное для себя заключение, расстегнул барсетку, извлёк на свет банку динамичного коктейля «Ягуар», открыл, сделал долгий, смачный глоток и удовлетворённо икнул. Выходя из маршрутки, я пребывал под стойким впечатлением, что только что присутствовал при съёмках рекламного ролика объявления «Вызываю недоумение. Дорого».
ПРЕЗИДЕНТ
Вот вы в ванной ерундой занимаетесь, а я вчера там думал о президенте. И не то, что вы сейчас вообразили, а в чистом гетеросексуальном аспекте. Развивал в себе государственное мышление и доброкачественный патриотизм. В отсутствие на интеллектуальном небосводе свежих аргументов в пользу теории струн, мой разум не был обременён достойными размышлениями и я фантазировал. А чем занимается в ванной Президент? И вот, представил себе, лежит государственный муж под хлопьями пены. Словно смелые либеральные прожекты кружат и лопаются вокруг радужные мыльные пузыри. Из дальнего угла зыбкой тенью отца Гамлета пытливо и пристально смотрит на Президента резиновый утёнок. Его покачивающийся на волнах профиль латентно напоминает о премьер-министре. Президент грациозно подставляет под ласковые струи лодыжку и, может быть, мыслит: «А ведь хорошо, что я такой компактный! Я целиком помещаюсь в ванне, это очень удобно. Вон Обама, небось, не помещается, и обидным фото-негативом торчит тёмными острыми коленками наружу из белизны купели, мёрзнет и дрожит. А былинообразный Янукович вовсе в ванну не втиснется, за что с детства приучен принимать душ прямо под дождём. Вот и мне предложил с ним, как-то, на брудершафт, да покачнётся труба его дома. Никогда больше!» Или, допустим, отражает он себя в зеркале, и, гладя подбородок сетует, что демократическим лидерам не положена борода. «Хорошо бы отрастить клинышком! Изящным таким клинышком, как у Атоса. Благородство, мужество, аристократические корни - размещённые на лице. Очевидные! Это вам ни какие-то хищные барские усы, тем более, они уже заняты. Бороду уважают. Вспомнить Фиделя или Махмуда.» А может он хандрит? «Мне сорок пять, и чего я достиг? Президент, пф-ф-ф! Кого я обманываю? Пора стать другим! Вон Боно пятьдесят, а он уже рок-звезда!» А может быть он думает обо мне? Впрочем, что-то я размечтался. Пусть, пусть Президент не думает прямо в ванной о народе, зато народ о нём думает. Ведь человеку важно, чтобы о нём кто-то думал. Как о человеке.
МОНТЕНЬ Журнал мой, трогательно так, в рафинированности обвинили. Фигня вопрос. Не из чувства здорового конформизма, а исключительно разнообразия для, решил немного поменять формат. Слушайте пацаны тему. Сижу, короче, вчера «Жигуля» нацедил себе, сиги разложил, присел на кухне, чё каво, отдохнуть чотко. Всё ровно вроде. Читаю «Опыты» Монтеня. Не, он в натуре, там дерзко мыслит за природу человеческого духа, скептический такой поц. В «Букинисте» подогрел. Переворачиваю, короче, страницу, а там, вы не-по-ве-ри-те, шелуха от семок! Я чуть кириегами не подавился. Не, вы сами подумайте, ну чё за понты над Монтенем семки точить? Они бы ещё на Петрарке рыбу резали! Чё, вы гоните пацаны? Книги реально жизни учат. Вот на днях тока инфу зачитал, прикидайте, оказывается мускатный орех в крупных дозах не слабые глюки причиняет. В натуре, любой объебос за бугром знает. Вы бы на рынок бодрячком не спеша сгоняли, затарились, пока менты тоже читать не загоношились. А ещё в Швейцарии собак едят, еба! Сыр, собак и шоколад. А ещё кошек. Чё делают? Колбасу бодяжат! Не шаурму на рынке, а реально, легальную колбасу. И сало топят. А чё, из аула горного пока до комка смотаешься! Одичали, ёпта. А ещё… Стой пацаны, вы далёко?! Стооой! Не, ну чё они?