АРНО ШМИДТ
ЧТО ЖЕ МНЕ ДЕЛАТЬ?
читать это ужасно!
Когда я слышу о герое, что он намеревается подумать: «...он наморщил лоб и строго сжал губы...» - я уже чувствую, как мое лицо деформируется в такую же задумчивую гримасу! Или: «...надменная усмешка играла в правом углу его рта...» - Боже мой, как я, наверное, при этом нелепо выгляжу; я-то не могу так вот надменно усмехаться, а уж тем более правым углом рта как таковым - это тоже дарование, в котором мне отказала судьба.
Так со многими! По утрам, в трамвае хорошо видны те разрушения, которые нам наносят писатели; как они вкладывают в нас свои мысли, свои самые гнусные жесты. Вчера молодой человек напротив поднял - он учится в политехническом и читал некоего, мне доселе неизвестного «Тенесси Уильямса» ( так в моей юности звали в лучшем случае экзотических преступников, «Аляска-Джим» и «Эмил-Палисадник»!) - так вот он поднял голову и посмотрел на меня с такой нескрываемой кровожадностью, что я, трясясь, натянул шляпу глубже на лоб; и вышел на одну остановку раньше. (Чуть не опоздал на работу. Вероятно, он медленно резал меня снизу вверх на ломти; или засунул в мешок, и на мне вытанцовывали буйные психи в кованых башмаках!)
Ах, роман в газете, роман! Недавно где-то в тексте стоял никчемный оборот: «...он повернул голову, медленно, словно лев...» - на следующее утро половина пассажиров глядели, как парализованные; они моргали и сопели презрительно-искривленно. Даже с молоденькими девушками в этот день было не справиться; они все как будто позабыли платочки и уставились на нас, мужчин, самым бесстыдным образом. Только потом мне рассказали, что у конкуррентов проскочила фраза: «...она нагло уставилась...».
Я страдал от этого с детства! Во время практики в Хеншель и Ко я прочел о том, как один молодой человек завоевал любовь шефа своей откровенностью, да настолько, что тот взял его в совладельцы: на следующий день меня собирались выгнать!
Мою вторую подружку - такой фигуры сегодня нет ни у кого! - я потерял таким же образом. Она читала - да, да! - в решающие дни она читала знойного «Ардингелло» Хайнзе; тогда как мне сатана сунул в глупые руки «Среднее собрание речей Будды Гаутамы»: далее я пытался сократить свой рацион до предписанного рисового зернышка в день (или до более распространенной в наших местах горошины) и надеялся такой диетой достичь беспошлинного преодоления пространства и времени в кратчайшие сроки. И голова была полна оборотов а-ля «...одиноко, как одиноко бродит носорог...», и я старался озирать ее блузку взглядом умерщвленной воли - я презираю себя, едва лишь вспоминаю эти дни!
При этом я до сих пор корплю над подобного рода проблемами. Я обязательно должен тайком контролировать книжки жены, просто чтобы знать, что она думает. Я это делаю регулярно, с тех пор как она держалась со мной в течение 8 дней так холодно и неприязненно, что я даже о разводе подумывал - пока не узнал, что в ее продолжении герой только что изменил героине, и происходят всевозможные гнев и ненависть. Я уже пытался (тайно, разумеется!) придать ей направление: подсовывая ей пышное чтиво; есть такие авторы,которые так умеют описать, что даже седобородые прокуристы кажутся красивыми. (Но с этим тоже надо осторожно, чтобы не передозировать; я уже не тот юнец!). (Хозяину моей квартиры надо бы подсунуть разок историю о благородном кредиторе в почтовый ящик).
Эти братья - писатели - делают с человеком в конце концов, что хотят; будь это якобы благостные эффекты регулярного потребления санеллы (заменитель масла. - germiones_muzh.); или, скажем, что заикаться можно только в их формулах, словосочетаниях, оборотах. Я однажды отложил поездку, только потому, что прочитал до этого гениально-отвратительное описание железнодорожной катастрофы. С другой стороны, я ездил в Емсмор - Боже, что за местность! Объясниться с местными можно только знаками; ноги никогда не сохнут; и дождь, который каждый день - и все это только потому, что какой-то писатель поместил там любовные сцены. Сцены! Воздух там якобы в принципе тек, как жидкое стекло; и девушки сами занимали такие положения, которые известны разве что из тысяча и одной ночи... Не желаю больше читать!!
Оставить себя собственным мыслям? Господи, спаси! Чаще всего у меня их нет вообще; а если даже и есть, то не лучшего качества. Я все пробовал; я стал научным; купил целое собрание работ о Марсе, явные авторитеты, от Шретера и Скиапарелли до Антониади и Граффа: когда затем мой дух бродил над ржавокрасной пустыней Туле 1 или 2 и заворачивал в переплетенные лабиринты скал - не пряталась ли там за очередным углом госпожа Хиллер, одинокая и лукавая? (Или, еще хуже, та испорченная помощница аптекаря на углу!). Исторические работы? Я углубился в эпоху Кромвеля; и тотчас удивил коллег своим диким и упрямым поведением; давал странные клятвы: «Клянусь Богом и Ковенантом (союз шотландских пртестантов XVI - XVII вв. - germiones_muzh.); нашему продавцу я предложил окрестить сына «Обадьей-bind-their-kings-in-chains-and-their-nobles-with-links-of-iron (такое имя мог носить только воинствующий пуританин и враг королевской власти. - germiones_muzh.)».
Надо выпускать сонные книги; вялые по стилю, с труднопережевываемыми долгими словами, которые сворачиваются в конце неясными кренделями слогов; сумасбродством согласных (в крайнем случае, темная гласная на «у»): книги против мыслей.
Но что же мне делать?!
читать это ужасно!
Когда я слышу о герое, что он намеревается подумать: «...он наморщил лоб и строго сжал губы...» - я уже чувствую, как мое лицо деформируется в такую же задумчивую гримасу! Или: «...надменная усмешка играла в правом углу его рта...» - Боже мой, как я, наверное, при этом нелепо выгляжу; я-то не могу так вот надменно усмехаться, а уж тем более правым углом рта как таковым - это тоже дарование, в котором мне отказала судьба.
Так со многими! По утрам, в трамвае хорошо видны те разрушения, которые нам наносят писатели; как они вкладывают в нас свои мысли, свои самые гнусные жесты. Вчера молодой человек напротив поднял - он учится в политехническом и читал некоего, мне доселе неизвестного «Тенесси Уильямса» ( так в моей юности звали в лучшем случае экзотических преступников, «Аляска-Джим» и «Эмил-Палисадник»!) - так вот он поднял голову и посмотрел на меня с такой нескрываемой кровожадностью, что я, трясясь, натянул шляпу глубже на лоб; и вышел на одну остановку раньше. (Чуть не опоздал на работу. Вероятно, он медленно резал меня снизу вверх на ломти; или засунул в мешок, и на мне вытанцовывали буйные психи в кованых башмаках!)
Ах, роман в газете, роман! Недавно где-то в тексте стоял никчемный оборот: «...он повернул голову, медленно, словно лев...» - на следующее утро половина пассажиров глядели, как парализованные; они моргали и сопели презрительно-искривленно. Даже с молоденькими девушками в этот день было не справиться; они все как будто позабыли платочки и уставились на нас, мужчин, самым бесстыдным образом. Только потом мне рассказали, что у конкуррентов проскочила фраза: «...она нагло уставилась...».
Я страдал от этого с детства! Во время практики в Хеншель и Ко я прочел о том, как один молодой человек завоевал любовь шефа своей откровенностью, да настолько, что тот взял его в совладельцы: на следующий день меня собирались выгнать!
Мою вторую подружку - такой фигуры сегодня нет ни у кого! - я потерял таким же образом. Она читала - да, да! - в решающие дни она читала знойного «Ардингелло» Хайнзе; тогда как мне сатана сунул в глупые руки «Среднее собрание речей Будды Гаутамы»: далее я пытался сократить свой рацион до предписанного рисового зернышка в день (или до более распространенной в наших местах горошины) и надеялся такой диетой достичь беспошлинного преодоления пространства и времени в кратчайшие сроки. И голова была полна оборотов а-ля «...одиноко, как одиноко бродит носорог...», и я старался озирать ее блузку взглядом умерщвленной воли - я презираю себя, едва лишь вспоминаю эти дни!
При этом я до сих пор корплю над подобного рода проблемами. Я обязательно должен тайком контролировать книжки жены, просто чтобы знать, что она думает. Я это делаю регулярно, с тех пор как она держалась со мной в течение 8 дней так холодно и неприязненно, что я даже о разводе подумывал - пока не узнал, что в ее продолжении герой только что изменил героине, и происходят всевозможные гнев и ненависть. Я уже пытался (тайно, разумеется!) придать ей направление: подсовывая ей пышное чтиво; есть такие авторы,которые так умеют описать, что даже седобородые прокуристы кажутся красивыми. (Но с этим тоже надо осторожно, чтобы не передозировать; я уже не тот юнец!). (Хозяину моей квартиры надо бы подсунуть разок историю о благородном кредиторе в почтовый ящик).
Эти братья - писатели - делают с человеком в конце концов, что хотят; будь это якобы благостные эффекты регулярного потребления санеллы (заменитель масла. - germiones_muzh.); или, скажем, что заикаться можно только в их формулах, словосочетаниях, оборотах. Я однажды отложил поездку, только потому, что прочитал до этого гениально-отвратительное описание железнодорожной катастрофы. С другой стороны, я ездил в Емсмор - Боже, что за местность! Объясниться с местными можно только знаками; ноги никогда не сохнут; и дождь, который каждый день - и все это только потому, что какой-то писатель поместил там любовные сцены. Сцены! Воздух там якобы в принципе тек, как жидкое стекло; и девушки сами занимали такие положения, которые известны разве что из тысяча и одной ночи... Не желаю больше читать!!
Оставить себя собственным мыслям? Господи, спаси! Чаще всего у меня их нет вообще; а если даже и есть, то не лучшего качества. Я все пробовал; я стал научным; купил целое собрание работ о Марсе, явные авторитеты, от Шретера и Скиапарелли до Антониади и Граффа: когда затем мой дух бродил над ржавокрасной пустыней Туле 1 или 2 и заворачивал в переплетенные лабиринты скал - не пряталась ли там за очередным углом госпожа Хиллер, одинокая и лукавая? (Или, еще хуже, та испорченная помощница аптекаря на углу!). Исторические работы? Я углубился в эпоху Кромвеля; и тотчас удивил коллег своим диким и упрямым поведением; давал странные клятвы: «Клянусь Богом и Ковенантом (союз шотландских пртестантов XVI - XVII вв. - germiones_muzh.); нашему продавцу я предложил окрестить сына «Обадьей-bind-their-kings-in-chains-and-their-nobles-with-links-of-iron (такое имя мог носить только воинствующий пуританин и враг королевской власти. - germiones_muzh.)».
Надо выпускать сонные книги; вялые по стилю, с труднопережевываемыми долгими словами, которые сворачиваются в конце неясными кренделями слогов; сумасбродством согласных (в крайнем случае, темная гласная на «у»): книги против мыслей.
Но что же мне делать?!