Состояние
Постараемся коснуться хотя бы одной грани проблемы.
Я всего-навсего хотел набросать прогон о том, как Ивил был Мелькором. Да, это стратегическая задача; политически она относится к одной из моих любимых тем, преломление известных сюжетов через призму человеческого сознания, реального или моделируемого.
Тактически для этого надо было набросать пару очерков о "моей Арде", потому что пушка в голове (head cannon, который headcanon) у каждого своя.
В общем, на этой стадии уже начались проблемы.
Но я должен был вырулить на Первую эпоху и Белерианд, по очевидным причина (Мелькор, напоминаю). А вместо этого стал читать дополнительные тексты, относящиеся к совсем другим местам событиям. И меня вштырило, потому что, ну, Толкиен.
---------------------------------
Это, конечно, требует ещё одной горсти слов.
Мне никогда особо не нравился "Хоббит", хотя мне его в позднесоветском детстве читали родители.
Я не фанат "Властелина колец", хотя прочёл его где-то в старших классах школы, для галочки. Возможно, в этом была и вина перевода - мне как пить дать попался тот, где был здравур, древни и Мустангрим, то есть вообще мимо. "Властелин колец" - это та книга, на которой сломалась "советская школа перевода". И да, я бы скорее предпочёл, чтобы "Властелин колец" переводили сухо и по существу, как переводили Ле Карре или Флеминга.
[Я даже знаю, почему я так думаю. Был такой бессмысленный советский телефильм по "Хоббиту", с божественным Зиновием Гердтом в роли автора. Он комментировал происходящее этаким тоном, знаете, как у английского разведчика на пенсии, который рассказывает о блестящей спецоперации, которую он однажды курировал. "Гриф секретности снят". То есть когда-то, где-то там, к инженеру Бэггинсу завалились, как к себе на конспиративную квартиру, боевики революционного подполья во главе с зарубежным товарищем. И они за полчаса развели несчастного Бильбо, как последнего кролика: дескать, он, как интеллигентный человек, не имеет морального права уклоняться от борьбы с драконом русского самодержавия, а для начала стоило бы помочь новым друзьям провести одну небольшую экспроприацию... Дальше они там бегали от царских жандармов-гоблинов, всё ясно.
А на фоне всего этого Гердт расставлял точки над гномами:
"Что правда, то правда, гномы не герои, а вполне расчётливый народец, превыше всего ставящий сокровища. Попадаются гномы хитрые, и коварные, и вообще дрянные; но есть и порядочные, вроде [тех, которые на нас работали]. Только не надо ждать от них слишком многого".
И это был голос настоящего англичанина, описывающего "малые народы", на которые приходится делать ставку, чтобы не дать России подобраться к Индии. Один в один.]
Если не считать (возможно) неудачного перевода, "Властелин колец" начал мне нравится где-то так к тому третьему, когда пошло эпическое чукалово. Но, в общем, я не был впечатлён, у меня остались вопросы к сюжету и композиции этой книги. Меньше всего я был готов на неё молиться.
При этом, был "Сильм" 92 года в переводе Эстель, который стоял у меня на полке с детства, и откуда я, в общем и в целом, содрал свой личный пантеон, слегка его доработав. "Сильм" я любил, и чем дальше, тем больше я его любил.
Я искренне люблю "Звирьмариллион", но там в конце стоит следующее:
"Господа! Я циник, пошляк, издеватель и извратитель. Я обо.... (глагол опущен) и светлых и темных, и буду заслужено бит и теми и другими. Благородные рыцари с деревяными мечами при встрече уже сейчас не подают мне руки, а что будет после того, как "Звирьмарилион" увидит свет, я даже и не знаю -- возможно, меня насильно запакуют в жестяные латы и устроят поединок чести на боевых вениках. Но: при всем при этом я очень люблю трилогию "Властелин колец", в которой гораздо меньше сволочного политиканства, унылого летописания и с понтом благородной горделивости, чем в любой из глав "Сильмарилиона". И поэтому я не буду дотрагиваться до истории колец своими грязными руками (хотя по мелочам там есть до чего дотронуться). Благодарю вас".
И я такой: Что?! Вот такие настроения в лихие девяностые царили в рядах рыцарей занавески? ...До сих пор не выношу, когда кто-то плохо отзывается о "Сильмариллионе".
Но на самом деле, всё изменили письма Толкиена, когда у нас их издали в начале двухтысячных и я купил этот томик. Письма во многом открыли мне глаза.
И черновики, да.
Как бы это сказать, на основе его собственных писем Профессора легко изобразить довольно скучным и ограниченным человеком. Педант и ханжа, который крестится на телеграфные столбы, а при виде подъезжающего к станции поезда пафосно заявляет, что вот, были времена, когда англичане сражались с драконами, а не катались у них на спине! И да, конечно же, английский католик, из тех, кто готов повторять вслед за Честертоном, что пока неграмотные чумазые крестьяне вкалывали на монастырских полях, то это и было самое справедливое, доброе и мудрое общественное устройство в истории. А потом пришли атеисты с их борьбой с детской смертностью и похерили Старую Добрую Англию.
При всём при том, этому человеку достался дар воображения, который даже трудно с чем-то сравнить. И всё это было помножено на дисциплину, закалённую годами лингвистических и филологических штудий. Письма позволили мне понять, как тщательно он прорабатывал свой мир, как глубоко, насколько осмысленно было всё, что он делал.
А черновики - это концентрат идей и образов. Толкиену приходилось выкидывать и отвергать гениальные находки, просто потому, что они никуда уже не лезли - вещи, за которые другой, менее талантливый автор удавился бы.
Так что зря я опять полез в черновики. Я теперь думаю совсем не о том.
Я всего-навсего хотел набросать прогон о том, как Ивил был Мелькором. Да, это стратегическая задача; политически она относится к одной из моих любимых тем, преломление известных сюжетов через призму человеческого сознания, реального или моделируемого.
Тактически для этого надо было набросать пару очерков о "моей Арде", потому что пушка в голове (head cannon, который headcanon) у каждого своя.
В общем, на этой стадии уже начались проблемы.
Но я должен был вырулить на Первую эпоху и Белерианд, по очевидным причина (Мелькор, напоминаю). А вместо этого стал читать дополнительные тексты, относящиеся к совсем другим местам событиям. И меня вштырило, потому что, ну, Толкиен.
---------------------------------
Это, конечно, требует ещё одной горсти слов.
Мне никогда особо не нравился "Хоббит", хотя мне его в позднесоветском детстве читали родители.
Я не фанат "Властелина колец", хотя прочёл его где-то в старших классах школы, для галочки. Возможно, в этом была и вина перевода - мне как пить дать попался тот, где был здравур, древни и Мустангрим, то есть вообще мимо. "Властелин колец" - это та книга, на которой сломалась "советская школа перевода". И да, я бы скорее предпочёл, чтобы "Властелин колец" переводили сухо и по существу, как переводили Ле Карре или Флеминга.
[Я даже знаю, почему я так думаю. Был такой бессмысленный советский телефильм по "Хоббиту", с божественным Зиновием Гердтом в роли автора. Он комментировал происходящее этаким тоном, знаете, как у английского разведчика на пенсии, который рассказывает о блестящей спецоперации, которую он однажды курировал. "Гриф секретности снят". То есть когда-то, где-то там, к инженеру Бэггинсу завалились, как к себе на конспиративную квартиру, боевики революционного подполья во главе с зарубежным товарищем. И они за полчаса развели несчастного Бильбо, как последнего кролика: дескать, он, как интеллигентный человек, не имеет морального права уклоняться от борьбы с драконом русского самодержавия, а для начала стоило бы помочь новым друзьям провести одну небольшую экспроприацию... Дальше они там бегали от царских жандармов-гоблинов, всё ясно.
А на фоне всего этого Гердт расставлял точки над гномами:
"Что правда, то правда, гномы не герои, а вполне расчётливый народец, превыше всего ставящий сокровища. Попадаются гномы хитрые, и коварные, и вообще дрянные; но есть и порядочные, вроде [тех, которые на нас работали]. Только не надо ждать от них слишком многого".
И это был голос настоящего англичанина, описывающего "малые народы", на которые приходится делать ставку, чтобы не дать России подобраться к Индии. Один в один.]
Если не считать (возможно) неудачного перевода, "Властелин колец" начал мне нравится где-то так к тому третьему, когда пошло эпическое чукалово. Но, в общем, я не был впечатлён, у меня остались вопросы к сюжету и композиции этой книги. Меньше всего я был готов на неё молиться.
При этом, был "Сильм" 92 года в переводе Эстель, который стоял у меня на полке с детства, и откуда я, в общем и в целом, содрал свой личный пантеон, слегка его доработав. "Сильм" я любил, и чем дальше, тем больше я его любил.
Я искренне люблю "Звирьмариллион", но там в конце стоит следующее:
"Господа! Я циник, пошляк, издеватель и извратитель. Я обо.... (глагол опущен) и светлых и темных, и буду заслужено бит и теми и другими. Благородные рыцари с деревяными мечами при встрече уже сейчас не подают мне руки, а что будет после того, как "Звирьмарилион" увидит свет, я даже и не знаю -- возможно, меня насильно запакуют в жестяные латы и устроят поединок чести на боевых вениках. Но: при всем при этом я очень люблю трилогию "Властелин колец", в которой гораздо меньше сволочного политиканства, унылого летописания и с понтом благородной горделивости, чем в любой из глав "Сильмарилиона". И поэтому я не буду дотрагиваться до истории колец своими грязными руками (хотя по мелочам там есть до чего дотронуться). Благодарю вас".
И я такой: Что?! Вот такие настроения в лихие девяностые царили в рядах рыцарей занавески? ...До сих пор не выношу, когда кто-то плохо отзывается о "Сильмариллионе".
Но на самом деле, всё изменили письма Толкиена, когда у нас их издали в начале двухтысячных и я купил этот томик. Письма во многом открыли мне глаза.
И черновики, да.
Как бы это сказать, на основе его собственных писем Профессора легко изобразить довольно скучным и ограниченным человеком. Педант и ханжа, который крестится на телеграфные столбы, а при виде подъезжающего к станции поезда пафосно заявляет, что вот, были времена, когда англичане сражались с драконами, а не катались у них на спине! И да, конечно же, английский католик, из тех, кто готов повторять вслед за Честертоном, что пока неграмотные чумазые крестьяне вкалывали на монастырских полях, то это и было самое справедливое, доброе и мудрое общественное устройство в истории. А потом пришли атеисты с их борьбой с детской смертностью и похерили Старую Добрую Англию.
При всём при том, этому человеку достался дар воображения, который даже трудно с чем-то сравнить. И всё это было помножено на дисциплину, закалённую годами лингвистических и филологических штудий. Письма позволили мне понять, как тщательно он прорабатывал свой мир, как глубоко, насколько осмысленно было всё, что он делал.
А черновики - это концентрат идей и образов. Толкиену приходилось выкидывать и отвергать гениальные находки, просто потому, что они никуда уже не лезли - вещи, за которые другой, менее талантливый автор удавился бы.
Так что зря я опять полез в черновики. Я теперь думаю совсем не о том.