ПаПоПе, ч.2
Итак, ПаПоПе, смешанные типы. Очевидно, что крайности - это крайности, они всегда упрощают, "истина посередине", вот и посмотрим, что там может быть посередине.
1. Па + По. Смешивает классовую борьбу, по определению человеческую и социальную, и слепое внешнее воздействие, "климат", "природу".
Тут должны быть всякие идеи насчёт войн, внешних завоеваний и великих переселений народов. С одного конца, Поршнев, который трактовал понятие классовой борьбы Очень Расширительно, а потому относил к ней и отношения варварских народов с Римской империей; иначе говоря, классовые антагонисты могут быть разнесены не только социально, но и географически-этнически, в духе маоистской концепции противостояния мирового Города и мировой Деревни ( *). С другого конца, если мы представим себе каких-нибудь условных земледельцев, пытающихся вести хозяйство по соседству со степью. Разбой со стороны степняков будет для них частью местных условий, можно сказать, погодой. Постоянная угроза окажет самое непосредственное влияние на их хозяйственную деятельность и образ жизни - по сравнению с земледельцами, населяющими иные природные условия, иной ландшафт. (Сами перемещения кочевников, в свою очередь, подчиняются колебаниям климата - по-крайней мере, так считается.)
По ассоциации я вспомнил, как Сергей Буркатовский, в надцатый раз прослушав песню "Снежные волки", пришёл на форум альтернативной истории со следующим предложением:
"Снежные волки
...
Оттесненные в леса и неудобья, русские вынуждены были приоравливаться к климату - неустойчивое короткое лето и долгая зима.
Отсюда - аврал с надрывом, отсутствие запасов на случай неурожая (надежда токмо на власть - будь то монастыри, боярин или царь-батюшка) и долгое лежание на печи долгими зимними ночами.
Ставим следующую вводную. В результате пожирания мутагенного персика, завезенного из Китая воином Батыя, популяция волков на севере изменилась.
Они отрастили длинную пышную шерсть, приобрели зачатки интеллекта и привычку к скоординированным действиям сверх обычной волчьей, летом откочевывали в тундру, зато зимой превращались в настоящий бич божий.
В малонаселенных местностях их популяция росла не сильно - большие стаи не могли прокормиться - зато там, где мог поселиться человек, огромные стаи нападали на хутора и деревни, вырезая скот и людей - если тем не удавалось отбиться. Однако те, кто отбился, становились богатыми - мало того что по тому же капризу генетике мясо было вкусным и питательным, но и шкуры страшных зверюг ценились выше горностая и прочих соболей за изумительную красоту меха.
Соответственно, после уборки урожая и краткого осеннего отдыха русские поселения превращались в крепости, окруженные рядами ловушек, стенами с дежурившими на них стрелками от мала до велика...
Те, кому удавалось пережить зиму, были уже совершенно другими - летом трудолюбивые земледельцы, зимой - яростные воины, защитники своих домов.
Мир обещал быть..."
Это, в принципе, всё ещё "климат" - зимой тут холодно, кругом сугробы и учащаются нападения снежных волков. Так? И в то же время, нет. Чем умнее волки, чем лучше они адаптируются к человеческим контрмерам, тем меньше они "природа". [Если волки разумны, то на какой-то итерации может получиться, как "Хоббите", где мы видим взаимовыгодный военный союз гоблинов и разумных волков.]
Внешняя агрессия, как вызов, требующий адаптации - запускающий процессы взаимной адаптации у жертв, агрессоров и их соседей.
Тут я бы упомянул статью Петра Турчина о происхождении крупных империй (Peter Turchin. A theory for formation of large empires, 2009). Суть: крупные империи возникали там, где оседлые земледельческие сообщества подвергались набегам степняков. Регулярные набеги запускают процессы консолидации. Турчин перечисляет возможные варианты: добровольный союз ради взаимной обороны, насильственное присоединение соседей ради доступа к их ресурсам, возникновение местной военной элиты за счёт осевших на землю кочевников - эти варианты вполне могут сосуществовать, как составные части и этапы одного процесса. Рост оборонительных возможностей оседлых обществ, в свою очередь, запускает аналогичные процессы у кочевников: набеги требуют всё более крупных, организованных и хорошо вооружённых банд. Земледельческое общество учится эффективно конвертировать имеющиеся ресурсы в военное дело и неизбежно укрупняется, получая доступ к новым ресурсам. Так зарождаются обширные сухопутные империи - и, на какое-то время, противостоящие им кочевые империи. Короче, "горячая" периферия, как важнейший фактор имперского генезиса. (В сложном случае возникает целый пирог из царств, где только внешний слой непосредственно граничит с ареалом кочевников, но оказывает давление на следующие слои, запуская и там процессы консолидации-милитаризации-укрупнения; примером такой ситуации является Индия, как исторический регион.)
Теоретически, к этой модели возвести и возникновение первых государств для обороны от набегов тогдашних полукочевых скотоводов, которых затем, в последующие эпохи, вытеснили чистые кочевники-всадники; но это отдельная тема. Турчин дополнительно рассматривает случай Древнего Египта, который до какого-то момента двигался по типичной имперской траектории, под воздействием набегов южных племён. Но затем Сахара окончательно засохла, превратившись из степи в труднопроходимую пустыню (климатический фактор), набеги прекратились, и Древний Египет, по сути, остановился в развитии и впал в стагнацию.
Можно ещё вспомнить американского историка Виктора Либермана, который в своём эпохальном труде "Странные параллели" (Strange Parallels: Southeast Asia in Global Context) находил те самые неожиданные параллели в обществах, которые не подвергались регулярным набегам кочевников (Британия, государства Юго-Восточной Азии), по сравнению с обществами, которые в историческом прошлом таким набегам подвергались (Россия, Китай).
2. По + Пе. Смешивает классовую борьбу и стратегическую проектную деятельность.
Этот вариант я осторожно назвал "борьбой философий" (идеологий, религий, мифов, пророчеств).
Тут легче описать, чем это не является. На одном конце у нас чистая классовая борьба, "рабы в Риме хотели больше есть и меньше работать, поэтому они спрятались в катакомбах и изобрели христианство" (здесь полагался бы титр, как в "Южном парке": это не преувеличение, в советское время эту чушь пытались на полном серьёзе нести в массы). Вульгарный, то есть обыкновенный марксизм - за каждой идеологией стоит класс, чьи интересы она выражает. На другом конце всё это трактуется идиографически, типа есть штаб, руководящий движухой, интеллектуалы собрались и осуществляют проектную деятельность. Всю Hallyu, "корейскую волну", придумали в корейском генштабе (대한민국 육군본부), ага. Так вот, речь именно о том, что стоит между этими крайностями, как и то, и другое, и нечто совершенно третье; когда общественные движения и философские течения трактуются, как вещи в себе, обладающие собственной логикой, и, в определённом смысле, целеполаганием. По-крайней мере, они выступают в роли движущей силы истории, они поднимают человеческие массы и сталкивают их. Христологические споры первых веков христианства, история распространения и упадка буддизма в Индии, вот подходящие предметы для медитации.
Очень приблизительно подобные идеи можно разглядеть у Гумилёва с его антисистемами и у Шафаревича с его социализмом-как-выражением-"инстинкта смерти". Можно ещё вспомнить "Древо гнозиса" (The Tree of Gnosis) Йоана Кулиану, но это, как говорят американцы, совершенно отдельная банка червей.
Поддамся слабости и в очередной раз сошлюсь на Gest'а: Представьте себе несколько древних существ, которые играют в некую игру с нечеловечески сложными правилами, а их игральное поле - известный нам мир.Вот что-то такое, только без игроков.
3. Па + Пе. Смешивает природные факторы и проектную деятельность. Теоретически, антропогенные кризисы и кризисы сложных систем в целом; антропогенное воздействие на среду, которое неожиданным образом меняет эту среду, провоцируя непредсказуемые и непреодолимые последствия.
Классическим примером подобного в западной историографии считается Шумер. Шумерская цивилизация возникла благодаря ирригации, широкое распространение ирригации привело к засолению почв. Засоление почв привело к падению отдачи от сельского хозяйства, что вызвало общий кризис, переходящий в коллапс. Существует мнение, что дополнительным фактором была борьба городов-государств, со строительством стратегических каналов, чтобы лишить воды соперника, расположенного ниже по течению, или провести себе воду из источника, который соперник не сумеет перекрыть - классический пример проектной деятельности. Больше каналов - хуже ситуация с засоленностью почв, и так далее (D. Bruce Dickson. Circumscription by Anthropogenic Environmental Destruction, 1987).
[Еськов попытался пересказать эту историю в своём Мордоре в "Последнем кольценосце". Ну как попытался... как Еськов.]
Тоже классическое: Можно рассмотреть историю Римской империи через призму взаимозависимости армии, населения, добычи золота/серебра, сельского хозяйства и негативного влияния человеческой деятельности на окружающую среду. Серебряные рудники истощаются, плодородность почв падает, войны с окрестными народами дают всё меньшую отдачу с точки зрения захваченных богатств и рабов, и уже не покрывают затрат на содержание легионов. Империя упёрлась в стенку, которую сама же для себя и соорудила.
В общем, антропогенное воздействие, исчерпание конечных ресурсов и экология как исторический фактор ("Ускоренье - важный фактор, но не выдержал реактор"). В пределе - история через призму сложных систем, которые, да, включают в себя и окружающую среду, и сознательную деятельность человека. Подобные системы включают в себя несколько контуров обратной связи, а потому, как считается, демонстрируют "контринтуитивное" поведение - когда кризис начинается, попытки борьбы с его проявлениями приводят только к нарастанию и углублению кризиса.
[В этом последнем варианте, где царство Переслегина и Паршева, я до конца не уверен, поэтому кто может лучше, пусть скажет лучше. В принципе, тут по всем позициям возможны уточнения.]
1. Па + По. Смешивает классовую борьбу, по определению человеческую и социальную, и слепое внешнее воздействие, "климат", "природу".
Тут должны быть всякие идеи насчёт войн, внешних завоеваний и великих переселений народов. С одного конца, Поршнев, который трактовал понятие классовой борьбы Очень Расширительно, а потому относил к ней и отношения варварских народов с Римской империей; иначе говоря, классовые антагонисты могут быть разнесены не только социально, но и географически-этнически, в духе маоистской концепции противостояния мирового Города и мировой Деревни ( *). С другого конца, если мы представим себе каких-нибудь условных земледельцев, пытающихся вести хозяйство по соседству со степью. Разбой со стороны степняков будет для них частью местных условий, можно сказать, погодой. Постоянная угроза окажет самое непосредственное влияние на их хозяйственную деятельность и образ жизни - по сравнению с земледельцами, населяющими иные природные условия, иной ландшафт. (Сами перемещения кочевников, в свою очередь, подчиняются колебаниям климата - по-крайней мере, так считается.)
По ассоциации я вспомнил, как Сергей Буркатовский, в надцатый раз прослушав песню "Снежные волки", пришёл на форум альтернативной истории со следующим предложением:
"Снежные волки
...
Оттесненные в леса и неудобья, русские вынуждены были приоравливаться к климату - неустойчивое короткое лето и долгая зима.
Отсюда - аврал с надрывом, отсутствие запасов на случай неурожая (надежда токмо на власть - будь то монастыри, боярин или царь-батюшка) и долгое лежание на печи долгими зимними ночами.
Ставим следующую вводную. В результате пожирания мутагенного персика, завезенного из Китая воином Батыя, популяция волков на севере изменилась.
Они отрастили длинную пышную шерсть, приобрели зачатки интеллекта и привычку к скоординированным действиям сверх обычной волчьей, летом откочевывали в тундру, зато зимой превращались в настоящий бич божий.
В малонаселенных местностях их популяция росла не сильно - большие стаи не могли прокормиться - зато там, где мог поселиться человек, огромные стаи нападали на хутора и деревни, вырезая скот и людей - если тем не удавалось отбиться. Однако те, кто отбился, становились богатыми - мало того что по тому же капризу генетике мясо было вкусным и питательным, но и шкуры страшных зверюг ценились выше горностая и прочих соболей за изумительную красоту меха.
Соответственно, после уборки урожая и краткого осеннего отдыха русские поселения превращались в крепости, окруженные рядами ловушек, стенами с дежурившими на них стрелками от мала до велика...
Те, кому удавалось пережить зиму, были уже совершенно другими - летом трудолюбивые земледельцы, зимой - яростные воины, защитники своих домов.
Мир обещал быть..."
Это, в принципе, всё ещё "климат" - зимой тут холодно, кругом сугробы и учащаются нападения снежных волков. Так? И в то же время, нет. Чем умнее волки, чем лучше они адаптируются к человеческим контрмерам, тем меньше они "природа". [Если волки разумны, то на какой-то итерации может получиться, как "Хоббите", где мы видим взаимовыгодный военный союз гоблинов и разумных волков.]
Внешняя агрессия, как вызов, требующий адаптации - запускающий процессы взаимной адаптации у жертв, агрессоров и их соседей.
Тут я бы упомянул статью Петра Турчина о происхождении крупных империй (Peter Turchin. A theory for formation of large empires, 2009). Суть: крупные империи возникали там, где оседлые земледельческие сообщества подвергались набегам степняков. Регулярные набеги запускают процессы консолидации. Турчин перечисляет возможные варианты: добровольный союз ради взаимной обороны, насильственное присоединение соседей ради доступа к их ресурсам, возникновение местной военной элиты за счёт осевших на землю кочевников - эти варианты вполне могут сосуществовать, как составные части и этапы одного процесса. Рост оборонительных возможностей оседлых обществ, в свою очередь, запускает аналогичные процессы у кочевников: набеги требуют всё более крупных, организованных и хорошо вооружённых банд. Земледельческое общество учится эффективно конвертировать имеющиеся ресурсы в военное дело и неизбежно укрупняется, получая доступ к новым ресурсам. Так зарождаются обширные сухопутные империи - и, на какое-то время, противостоящие им кочевые империи. Короче, "горячая" периферия, как важнейший фактор имперского генезиса. (В сложном случае возникает целый пирог из царств, где только внешний слой непосредственно граничит с ареалом кочевников, но оказывает давление на следующие слои, запуская и там процессы консолидации-милитаризации-укрупнения; примером такой ситуации является Индия, как исторический регион.)
Теоретически, к этой модели возвести и возникновение первых государств для обороны от набегов тогдашних полукочевых скотоводов, которых затем, в последующие эпохи, вытеснили чистые кочевники-всадники; но это отдельная тема. Турчин дополнительно рассматривает случай Древнего Египта, который до какого-то момента двигался по типичной имперской траектории, под воздействием набегов южных племён. Но затем Сахара окончательно засохла, превратившись из степи в труднопроходимую пустыню (климатический фактор), набеги прекратились, и Древний Египет, по сути, остановился в развитии и впал в стагнацию.
Можно ещё вспомнить американского историка Виктора Либермана, который в своём эпохальном труде "Странные параллели" (Strange Parallels: Southeast Asia in Global Context) находил те самые неожиданные параллели в обществах, которые не подвергались регулярным набегам кочевников (Британия, государства Юго-Восточной Азии), по сравнению с обществами, которые в историческом прошлом таким набегам подвергались (Россия, Китай).
2. По + Пе. Смешивает классовую борьбу и стратегическую проектную деятельность.
Этот вариант я осторожно назвал "борьбой философий" (идеологий, религий, мифов, пророчеств).
Тут легче описать, чем это не является. На одном конце у нас чистая классовая борьба, "рабы в Риме хотели больше есть и меньше работать, поэтому они спрятались в катакомбах и изобрели христианство" (здесь полагался бы титр, как в "Южном парке": это не преувеличение, в советское время эту чушь пытались на полном серьёзе нести в массы). Вульгарный, то есть обыкновенный марксизм - за каждой идеологией стоит класс, чьи интересы она выражает. На другом конце всё это трактуется идиографически, типа есть штаб, руководящий движухой, интеллектуалы собрались и осуществляют проектную деятельность. Всю Hallyu, "корейскую волну", придумали в корейском генштабе (대한민국 육군본부), ага. Так вот, речь именно о том, что стоит между этими крайностями, как и то, и другое, и нечто совершенно третье; когда общественные движения и философские течения трактуются, как вещи в себе, обладающие собственной логикой, и, в определённом смысле, целеполаганием. По-крайней мере, они выступают в роли движущей силы истории, они поднимают человеческие массы и сталкивают их. Христологические споры первых веков христианства, история распространения и упадка буддизма в Индии, вот подходящие предметы для медитации.
Очень приблизительно подобные идеи можно разглядеть у Гумилёва с его антисистемами и у Шафаревича с его социализмом-как-выражением-"инстинкта смерти". Можно ещё вспомнить "Древо гнозиса" (The Tree of Gnosis) Йоана Кулиану, но это, как говорят американцы, совершенно отдельная банка червей.
Поддамся слабости и в очередной раз сошлюсь на Gest'а: Представьте себе несколько древних существ, которые играют в некую игру с нечеловечески сложными правилами, а их игральное поле - известный нам мир.Вот что-то такое, только без игроков.
3. Па + Пе. Смешивает природные факторы и проектную деятельность. Теоретически, антропогенные кризисы и кризисы сложных систем в целом; антропогенное воздействие на среду, которое неожиданным образом меняет эту среду, провоцируя непредсказуемые и непреодолимые последствия.
Классическим примером подобного в западной историографии считается Шумер. Шумерская цивилизация возникла благодаря ирригации, широкое распространение ирригации привело к засолению почв. Засоление почв привело к падению отдачи от сельского хозяйства, что вызвало общий кризис, переходящий в коллапс. Существует мнение, что дополнительным фактором была борьба городов-государств, со строительством стратегических каналов, чтобы лишить воды соперника, расположенного ниже по течению, или провести себе воду из источника, который соперник не сумеет перекрыть - классический пример проектной деятельности. Больше каналов - хуже ситуация с засоленностью почв, и так далее (D. Bruce Dickson. Circumscription by Anthropogenic Environmental Destruction, 1987).
[Еськов попытался пересказать эту историю в своём Мордоре в "Последнем кольценосце". Ну как попытался... как Еськов.]
Тоже классическое: Можно рассмотреть историю Римской империи через призму взаимозависимости армии, населения, добычи золота/серебра, сельского хозяйства и негативного влияния человеческой деятельности на окружающую среду. Серебряные рудники истощаются, плодородность почв падает, войны с окрестными народами дают всё меньшую отдачу с точки зрения захваченных богатств и рабов, и уже не покрывают затрат на содержание легионов. Империя упёрлась в стенку, которую сама же для себя и соорудила.
В общем, антропогенное воздействие, исчерпание конечных ресурсов и экология как исторический фактор ("Ускоренье - важный фактор, но не выдержал реактор"). В пределе - история через призму сложных систем, которые, да, включают в себя и окружающую среду, и сознательную деятельность человека. Подобные системы включают в себя несколько контуров обратной связи, а потому, как считается, демонстрируют "контринтуитивное" поведение - когда кризис начинается, попытки борьбы с его проявлениями приводят только к нарастанию и углублению кризиса.
[В этом последнем варианте, где царство Переслегина и Паршева, я до конца не уверен, поэтому кто может лучше, пусть скажет лучше. В принципе, тут по всем позициям возможны уточнения.]