Dawn of Everything, вступление и цитаты
Так, у меня есть проблемочка. Этой осенью Oleg Roderick/gimli_m решил рассказать о книге "Dawn of Everything" Венгроу и Грэбера.
Затем последовало обращение ко мне:
И потом он упомянул пять адских могуществ Могултая, чтобы я точно сагрился.
В чём проблема? Я люблю схемы, у Венгроу и Грэбера есть схема, я её запомнил. Я даже взял книжку, отметил место, где они эту схему заявляют, и прочёл текст от неё и до конца, с 10 по 12 главу, решив считать предшествующие девять глав излишне растянутым предисловием. (Когда Родерик пишет: ""Рассвет Всего, новая история человечества" мегакирпич в 12 главах, который я читал так долго что почти убедил себя в дислексии и маразме", то это не потому, что там язык сложный - язык там простой, американский научно-популярный, рассчитанный на divers/mass audience, и взгляд скользит, ни на чём не спотыкаясь. Но сама книга не очень хорошо структурирована, местами это набор анекдотов из серии "а вот ещё был такой случай".) В общем, мне есть что сказать по этому поводу, меня интересуют подобные темы.
Но я не хотел, чтобы это звучало, как личный выпад. " 5 мечами" я обязан gimli_m, и это была хорошая схема. Но если совсем откровенно, при всех достоинствах, я считаю его "плохим переводчиком", что с русского на английский, что с английского на русский: мне казалось, что если он что-то пересказывает, то, скорее всего, выдумывает с искажением смысла оригинала. И конечно же, это звучит, как личный выпад.
У меня было полное ощущение, что он слегка перевирает мысль авторов "Dawn of Everything" в ходе дискуссии в фейсбуке, и да, в книге было не совсем то написано. Очень простым английским языком, напоминаю.
Т.е. вот этот пересказ ещё куда ни шло:
Тут уже начинаются проблемы:
И дальше, по комментам, всё страньше и страньше.
Но его слегка оправдывает то, что авторы сами были большими путаниками, и их мне тоже хочется критиковать.
И ещё они, кажется, переврали Вебера, так что тут просто матрёшка неверных интерпретаций.
***
Давайте я пока выложу сами материалы из книги, чтобы было понятно, о чём речь. В чём суть схемы? (Да, это отредактированный гуглоперевод, но ей-богу, стиль авторов тоже так себе, а перевод не должен быть осмысленнее оригинала.)
1. Существуют три базовые свободы.
"В ходе нашего повествования у нас уже была возможность сослаться на три изначальные свободы, которые на протяжении большей части человеческой истории считались самоочевидными: свобода передвижения, свобода неподчинения и свобода создавать или менять социальные отношения".
С правом на передвижение всё просто - это возможность откуда угодно уйти и куда угодной прийти.
Право на неподчинение тоже очевидно - это возможность не выполнять приказы, с которыми человек не согласен или которые ему просто не нравятся. "Не хочу, а потому не буду".
Третье право, право на реорганизацию, чуть сложнее, потому что речь идёт о праве коллективном, а не индивидуальном. В общем, группа лиц всегда имеет право собраться и организоваться на принципах, которые устраивают всех участников. Как в детстве: кто-то сказал "давайте играть в такую-то игру", кто-то предложил поправки к правилам, если все согласились, то играем. Опять же, если дружеская компания играет в настольную игру, они всегда могут выработать собственные "домашние правила" и следовать им. Право на реорганизацию естественным образом вытекает из двух предыдущих: если у нас есть общество свободных людей, способных в любой момент уйти или отказаться, общие правила могут существовать только на основе консенсуса, и этот консенсус всегда может быть пересмотрен.
2. Существует три базовых источника социального господства или доминирования - силовой ресурс, доступ к информации и харизма. Только они дают возможность распоряжаться другими ресурсами - через возможность их захватить-отстоять, через возможность их спрятать-засекретить и через всеобщее одобрение.
"Мы хотели бы предположить, что эти три принципа - назовем их контролем над насилием, контролем над информацией и индивидуальной харизмой - также являются тремя возможными основами социального могущества или власти. На угрозу насилием, как правило, всегда можно положиться, поэтому она и стала повсеместной основой единых систем права; харизма же имеет тенденцию быть самой эфемерной. Обычно все три в той или иной степени сосуществуют"
Отдельно вынесу авторскую ремарку про этот самый надёжный источник: "считается более менее очевидным, что для этого в конечном итоге необходима некая монополия на силовое принуждение (ещё раз, речь о возможности угрожать всем оружием)" ["It is more or less taken for granted that some kind of monopoly of coercive force (again, the ability to threaten everyone with weapons) is ultimately required in order to do this"]. Потому что мне показалось, что авторы сами иногда забывают, что они имеют в виду. А речь именно о силовом ресурсе, как таковом: возможности угрожать применением силы.
"Даже в обществах, где межличностное насилие встречается редко, вполне можно встретить иерархию, основанную на знаниях. В сущности, не имеет особого значения, какова природа этих знаний: может быть, какое-то техническое ноу-хау (скажем, выплавка меди или использование лекарственных трав); или это может быть что-то, что мы считаем полной ерундой (названия двадцати семи адов и тридцати девяти небес, и перечень существ, которые могут там повстречаться).
Сегодня вполне обычным явлением - например, в некоторых регионах Африки и Папуа-Новой Гвинеи - являются церемонии инициации, настолько сложные, что для них требуется бюрократическое обеспечение, в ходе которых посвященных постепенно знакомят со все более и более высокими уровнями тайного знания; речь об обществах, где какие-либо иные формальные ранги отсутствуют.
Даже там, где такой иерархии знаний не наблюдается, очевидно, всегда будут присутствовать индивидуальные различия. Какие-то люди будут считаться более обаятельными, забавными, умными или физически привлекательными по сравнению с другими. Это всегда будет на что-то влиять, даже в группах, которые разрабатывают тщательно продуманные меры предосторожности, пытаясь избежать подобного..."
Из этих источников проистекает "суверенность" (в терминологии авторов), завязанная на силовой ресурс; "администрация", как организация, хранящая профессиональные секреты, и "харизматическая политика" (она же "героическая"), участники которой меряются харизмой.
3. Современное государство, государство в полном смысле слова, объединяет в себе все три источника власти, и в этом плане является уникальным социальным институтом. "Суверенность" приняла форму государственной монополии на насилие, "администрация" - форму госаппарата, бюрократии, а "харизматическая политика" стала публичной конкурентной политикой демократического общества.
"Что нас действительно интересует в этих трёх принципах, так это то, что каждый из них лёг в основу тех институтов, которые ныне считаются основополагающими для современного государства. В случае контроля над насилием это очевидно. Современные государства являются «суверенными»: они обладают властью, которой когда-то владели короли, что на практике означает, по фон Иерингу, монополию на законное использование принуждения на своей территории. Теоретически, истинный суверен обладал могуществом, выходящим за рамки закона. Древние цари редко когда могли систематически применять эту власть (часто, как мы уже говорили, их якобы абсолютная власть на самом деле означала лишь то, что они обладали исключительным правом на произвол и насилие в пределах примерно 100 метров от того места, где они в тот момент пребывали). В современных государствах точно такая же по своей природе власть умножается в тысячу раз, потому что она сочетается со вторым принципом: бюрократией. Как давно заметил Вебер, великий социолог бюрократии, административные организации всегда основаны не только на контроле над информацией, но и на «официальных тайнах» того или иного рода. Вот почему тайный агент стал мистическим символом современного государства. Джеймс Бонд, обладающий лицензией на убийство, сочетает в себе харизму, тайну и право на бесконтрольное насилие, подкрепленное мощной бюрократической машиной.
Сочетание суверенитета с развитыми административными методами хранения и каталогизации информации создает всевозможные угрозы свободе личности - оно делает возможными государства тотальной слежки и тоталитарные режимы - но эта опасность, как нас всегда уверяют, компенсируется третьим принципом: демократией. Современные государства являются демократическими, или, по крайней мере, принято считать, что они действительно обязаны быть таковыми. Однако демократия в современных государствах понимается совсем иначе, чем, например, институт народного собрания в античном полисе, в ходе которого граждане совместно обсуждали стоящие перед ними проблемы. По сути, та демократия, с которой мы непосредственно знакомы, представляет собой игру с победителями и проигравшими, в которую играют яркие, экстраординарные личности, а всем остальным, то есть нам, предназначена роль зрителей".
Западные демократические институты по своей природе являются "героическими", то есть аристократическими, опирающимися на харизму.
"Если мы ищем в древности прецедент для этого аспекта современной демократии, нам следует обратиться не к народным собраниям Афин, Сиракуз или Коринфа, но - как ни парадоксально это не прозвучит - к аристократическим состязаниям «героической эпохи», подобным тем, которые описаны в «Илиаде», с тамошним постоянным агоном: гонками, поединками, соревнованиями, дарами и жертвоприношениями. Как мы уже указывали в девятой главе, политические философы греческих полисов последующих эпох вообще не считали выборы демократическим способом отбора кандидатов на государственные должности. Демократическим методом была жеребьевка или лотерея, очень похожая на то, как сейчас выбирают кандидатов в присяжные. Считалось, что выборы относятся к аристократическому строю (аристократия означает «правление лучших»), позволяя простолюдинам - подобно спутникам и слугам прежней героической аристократии - решать, кто среди благородных может считаться наилучшим; и «благородный» в этом контексте означало просто того, кому хватало времени для игры в политику".
И ещё раз, о том, что для государства в полном смысле слова необходимы все три компонента:
"Точно так же, как доступ к насилию, информации и харизме определяет саму возможность социального господства или доминирования, так и современное государство определяется через сочетание суверенитета, бюрократии и конкурентного политического поля. Поэтому кажется вполне естественным, что нам следует рассматривать историю также и в этом свете; но попытавшись это сделать, мы поймём, что не существует никакой реальной причины, по которой эти три принципа должны были бы сосуществовать, или, тем более, поддерживать друг друга именно тем образом, какой мы привыкли видеть у современных правительств. Начнём с того, что эти три элементарные формы господства имеют совершенно разное историческое происхождение".
Из сложных социальных структур самые базовые ("первого порядка", first-order regimes) специализируется на чём-то одном из трёх. Если в наличии два компонента господства, то это уже "режим второго порядка" (‘second-order’ regimes of domination). Например, режим, которое обладает только силовыми структурами ("суверенностью") и бюрократией - очень знакомый нам формат! В качестве архетипического примера подобной структуры, авторы приводят Древний Египет:
"Царская власть в Древнем Египте была подобна двуликому Янусу. Ликом, обращённым ко внутренним делам, был образ патриарха, стоящего на страже обширной семьи - Великого Дома (буквальное значение слова «фараон»). Лик, обращённый во вне, был явлен в изображениях царя как полководца или предводителя охоты, утверждающего контроль над дикими рубежами страны; всему внешнему суждено было стать добычей и объектом царского насилия. Однако же, подобное сильно отличается от героического кровопролития. В каком-то смысле, речь даже идёт о полной противоположности [героического мифа]. В героической системе ценностей честь воина основана на том, что он может проиграть; его репутация так много значит для него, что для её защиты он готов поставить на карту свою жизнь, достоинство и свободу. Египетские правители в те ранние периоды никогда не представляли себя подобными героическими фигурами. Ведь невозможно было представить, что они способны проиграть. В результате, военные кампании, которые они вели, ни разу не изображались, как «политические» противостояния: ведь это подразумевало бы состязание между потенциально равными участниками. Нет, вместо этого и бой, и загонная охота были подтверждениями права собственности, бесконечными репетициями всё той же суверенной власти, которую фараон демонстрировал в отношениях с подданными, власти, которая в конечном счёте проистекала из его родства с богами.
Как мы уже имели возможность наблюдать, любая форма суверенности, одновременно столь абсолютная и столь личная, как власть фараона, обязательно создаёт серьезные проблемы с делегированием полномочий. И здесь все государственные чиновники должны были быть в каком-то смысле придатками личности государя. Крупные землевладельцы, военачальники, жрецы, администраторы и другие высокопоставленные государственные чиновники всегда носили такие титулы, как «Хранитель царских тайн», «Возлюбленный спутник царя», «Распорядитель музыки для увеселения фараона», «Надзиратель дворцовых мастеров маникюра», или даже «Податель царской утренней трапезы». Мы не утверждаем, что здесь отсутствовали борьба за власть; вне всякого сомнения, никогда не существовало монаршего двора без делёжки должностей, без уловок, двурушничества и политических интриг. Но дело в том, что это не были публичные состязания, и в тех условиях просто-напросто не существовало никакого санкционированного пространства для открытой политической конкуренции. Все замыкалось и ограничивалось придворной жизнью. Это совершенно ясно из «могильных биографий» чиновников Древнего Царства, которые описывают их жизненные достижения почти исключительно с точки зрения отношений с фараоном и заботы о нём, а не каких-либо личных качеств или достижений".
***
Итак, вот сама философская схема - её большая часть, или по-крайней мере, то, что кажется мне внутренне непротиворечивым. Вот об этом я хотел бы поговорить.
Затем последовало обращение ко мне:
И потом он упомянул пять адских могуществ Могултая, чтобы я точно сагрился.
В чём проблема? Я люблю схемы, у Венгроу и Грэбера есть схема, я её запомнил. Я даже взял книжку, отметил место, где они эту схему заявляют, и прочёл текст от неё и до конца, с 10 по 12 главу, решив считать предшествующие девять глав излишне растянутым предисловием. (Когда Родерик пишет: ""Рассвет Всего, новая история человечества" мегакирпич в 12 главах, который я читал так долго что почти убедил себя в дислексии и маразме", то это не потому, что там язык сложный - язык там простой, американский научно-популярный, рассчитанный на divers/mass audience, и взгляд скользит, ни на чём не спотыкаясь. Но сама книга не очень хорошо структурирована, местами это набор анекдотов из серии "а вот ещё был такой случай".) В общем, мне есть что сказать по этому поводу, меня интересуют подобные темы.
Но я не хотел, чтобы это звучало, как личный выпад. " 5 мечами" я обязан gimli_m, и это была хорошая схема. Но если совсем откровенно, при всех достоинствах, я считаю его "плохим переводчиком", что с русского на английский, что с английского на русский: мне казалось, что если он что-то пересказывает, то, скорее всего, выдумывает с искажением смысла оригинала. И конечно же, это звучит, как личный выпад.
У меня было полное ощущение, что он слегка перевирает мысль авторов "Dawn of Everything" в ходе дискуссии в фейсбуке, и да, в книге было не совсем то написано. Очень простым английским языком, напоминаю.
Т.е. вот этот пересказ ещё куда ни шло:
Тут уже начинаются проблемы:
И дальше, по комментам, всё страньше и страньше.
Но его слегка оправдывает то, что авторы сами были большими путаниками, и их мне тоже хочется критиковать.
И ещё они, кажется, переврали Вебера, так что тут просто матрёшка неверных интерпретаций.
***
Давайте я пока выложу сами материалы из книги, чтобы было понятно, о чём речь. В чём суть схемы? (Да, это отредактированный гуглоперевод, но ей-богу, стиль авторов тоже так себе, а перевод не должен быть осмысленнее оригинала.)
1. Существуют три базовые свободы.
"В ходе нашего повествования у нас уже была возможность сослаться на три изначальные свободы, которые на протяжении большей части человеческой истории считались самоочевидными: свобода передвижения, свобода неподчинения и свобода создавать или менять социальные отношения".
С правом на передвижение всё просто - это возможность откуда угодно уйти и куда угодной прийти.
Право на неподчинение тоже очевидно - это возможность не выполнять приказы, с которыми человек не согласен или которые ему просто не нравятся. "Не хочу, а потому не буду".
Третье право, право на реорганизацию, чуть сложнее, потому что речь идёт о праве коллективном, а не индивидуальном. В общем, группа лиц всегда имеет право собраться и организоваться на принципах, которые устраивают всех участников. Как в детстве: кто-то сказал "давайте играть в такую-то игру", кто-то предложил поправки к правилам, если все согласились, то играем. Опять же, если дружеская компания играет в настольную игру, они всегда могут выработать собственные "домашние правила" и следовать им. Право на реорганизацию естественным образом вытекает из двух предыдущих: если у нас есть общество свободных людей, способных в любой момент уйти или отказаться, общие правила могут существовать только на основе консенсуса, и этот консенсус всегда может быть пересмотрен.
2. Существует три базовых источника социального господства или доминирования - силовой ресурс, доступ к информации и харизма. Только они дают возможность распоряжаться другими ресурсами - через возможность их захватить-отстоять, через возможность их спрятать-засекретить и через всеобщее одобрение.
"Мы хотели бы предположить, что эти три принципа - назовем их контролем над насилием, контролем над информацией и индивидуальной харизмой - также являются тремя возможными основами социального могущества или власти. На угрозу насилием, как правило, всегда можно положиться, поэтому она и стала повсеместной основой единых систем права; харизма же имеет тенденцию быть самой эфемерной. Обычно все три в той или иной степени сосуществуют"
Отдельно вынесу авторскую ремарку про этот самый надёжный источник: "считается более менее очевидным, что для этого в конечном итоге необходима некая монополия на силовое принуждение (ещё раз, речь о возможности угрожать всем оружием)" ["It is more or less taken for granted that some kind of monopoly of coercive force (again, the ability to threaten everyone with weapons) is ultimately required in order to do this"]. Потому что мне показалось, что авторы сами иногда забывают, что они имеют в виду. А речь именно о силовом ресурсе, как таковом: возможности угрожать применением силы.
"Даже в обществах, где межличностное насилие встречается редко, вполне можно встретить иерархию, основанную на знаниях. В сущности, не имеет особого значения, какова природа этих знаний: может быть, какое-то техническое ноу-хау (скажем, выплавка меди или использование лекарственных трав); или это может быть что-то, что мы считаем полной ерундой (названия двадцати семи адов и тридцати девяти небес, и перечень существ, которые могут там повстречаться).
Сегодня вполне обычным явлением - например, в некоторых регионах Африки и Папуа-Новой Гвинеи - являются церемонии инициации, настолько сложные, что для них требуется бюрократическое обеспечение, в ходе которых посвященных постепенно знакомят со все более и более высокими уровнями тайного знания; речь об обществах, где какие-либо иные формальные ранги отсутствуют.
Даже там, где такой иерархии знаний не наблюдается, очевидно, всегда будут присутствовать индивидуальные различия. Какие-то люди будут считаться более обаятельными, забавными, умными или физически привлекательными по сравнению с другими. Это всегда будет на что-то влиять, даже в группах, которые разрабатывают тщательно продуманные меры предосторожности, пытаясь избежать подобного..."
Из этих источников проистекает "суверенность" (в терминологии авторов), завязанная на силовой ресурс; "администрация", как организация, хранящая профессиональные секреты, и "харизматическая политика" (она же "героическая"), участники которой меряются харизмой.
3. Современное государство, государство в полном смысле слова, объединяет в себе все три источника власти, и в этом плане является уникальным социальным институтом. "Суверенность" приняла форму государственной монополии на насилие, "администрация" - форму госаппарата, бюрократии, а "харизматическая политика" стала публичной конкурентной политикой демократического общества.
"Что нас действительно интересует в этих трёх принципах, так это то, что каждый из них лёг в основу тех институтов, которые ныне считаются основополагающими для современного государства. В случае контроля над насилием это очевидно. Современные государства являются «суверенными»: они обладают властью, которой когда-то владели короли, что на практике означает, по фон Иерингу, монополию на законное использование принуждения на своей территории. Теоретически, истинный суверен обладал могуществом, выходящим за рамки закона. Древние цари редко когда могли систематически применять эту власть (часто, как мы уже говорили, их якобы абсолютная власть на самом деле означала лишь то, что они обладали исключительным правом на произвол и насилие в пределах примерно 100 метров от того места, где они в тот момент пребывали). В современных государствах точно такая же по своей природе власть умножается в тысячу раз, потому что она сочетается со вторым принципом: бюрократией. Как давно заметил Вебер, великий социолог бюрократии, административные организации всегда основаны не только на контроле над информацией, но и на «официальных тайнах» того или иного рода. Вот почему тайный агент стал мистическим символом современного государства. Джеймс Бонд, обладающий лицензией на убийство, сочетает в себе харизму, тайну и право на бесконтрольное насилие, подкрепленное мощной бюрократической машиной.
Сочетание суверенитета с развитыми административными методами хранения и каталогизации информации создает всевозможные угрозы свободе личности - оно делает возможными государства тотальной слежки и тоталитарные режимы - но эта опасность, как нас всегда уверяют, компенсируется третьим принципом: демократией. Современные государства являются демократическими, или, по крайней мере, принято считать, что они действительно обязаны быть таковыми. Однако демократия в современных государствах понимается совсем иначе, чем, например, институт народного собрания в античном полисе, в ходе которого граждане совместно обсуждали стоящие перед ними проблемы. По сути, та демократия, с которой мы непосредственно знакомы, представляет собой игру с победителями и проигравшими, в которую играют яркие, экстраординарные личности, а всем остальным, то есть нам, предназначена роль зрителей".
Западные демократические институты по своей природе являются "героическими", то есть аристократическими, опирающимися на харизму.
"Если мы ищем в древности прецедент для этого аспекта современной демократии, нам следует обратиться не к народным собраниям Афин, Сиракуз или Коринфа, но - как ни парадоксально это не прозвучит - к аристократическим состязаниям «героической эпохи», подобным тем, которые описаны в «Илиаде», с тамошним постоянным агоном: гонками, поединками, соревнованиями, дарами и жертвоприношениями. Как мы уже указывали в девятой главе, политические философы греческих полисов последующих эпох вообще не считали выборы демократическим способом отбора кандидатов на государственные должности. Демократическим методом была жеребьевка или лотерея, очень похожая на то, как сейчас выбирают кандидатов в присяжные. Считалось, что выборы относятся к аристократическому строю (аристократия означает «правление лучших»), позволяя простолюдинам - подобно спутникам и слугам прежней героической аристократии - решать, кто среди благородных может считаться наилучшим; и «благородный» в этом контексте означало просто того, кому хватало времени для игры в политику".
И ещё раз, о том, что для государства в полном смысле слова необходимы все три компонента:
"Точно так же, как доступ к насилию, информации и харизме определяет саму возможность социального господства или доминирования, так и современное государство определяется через сочетание суверенитета, бюрократии и конкурентного политического поля. Поэтому кажется вполне естественным, что нам следует рассматривать историю также и в этом свете; но попытавшись это сделать, мы поймём, что не существует никакой реальной причины, по которой эти три принципа должны были бы сосуществовать, или, тем более, поддерживать друг друга именно тем образом, какой мы привыкли видеть у современных правительств. Начнём с того, что эти три элементарные формы господства имеют совершенно разное историческое происхождение".
Из сложных социальных структур самые базовые ("первого порядка", first-order regimes) специализируется на чём-то одном из трёх. Если в наличии два компонента господства, то это уже "режим второго порядка" (‘second-order’ regimes of domination). Например, режим, которое обладает только силовыми структурами ("суверенностью") и бюрократией - очень знакомый нам формат! В качестве архетипического примера подобной структуры, авторы приводят Древний Египет:
"Царская власть в Древнем Египте была подобна двуликому Янусу. Ликом, обращённым ко внутренним делам, был образ патриарха, стоящего на страже обширной семьи - Великого Дома (буквальное значение слова «фараон»). Лик, обращённый во вне, был явлен в изображениях царя как полководца или предводителя охоты, утверждающего контроль над дикими рубежами страны; всему внешнему суждено было стать добычей и объектом царского насилия. Однако же, подобное сильно отличается от героического кровопролития. В каком-то смысле, речь даже идёт о полной противоположности [героического мифа]. В героической системе ценностей честь воина основана на том, что он может проиграть; его репутация так много значит для него, что для её защиты он готов поставить на карту свою жизнь, достоинство и свободу. Египетские правители в те ранние периоды никогда не представляли себя подобными героическими фигурами. Ведь невозможно было представить, что они способны проиграть. В результате, военные кампании, которые они вели, ни разу не изображались, как «политические» противостояния: ведь это подразумевало бы состязание между потенциально равными участниками. Нет, вместо этого и бой, и загонная охота были подтверждениями права собственности, бесконечными репетициями всё той же суверенной власти, которую фараон демонстрировал в отношениях с подданными, власти, которая в конечном счёте проистекала из его родства с богами.
Как мы уже имели возможность наблюдать, любая форма суверенности, одновременно столь абсолютная и столь личная, как власть фараона, обязательно создаёт серьезные проблемы с делегированием полномочий. И здесь все государственные чиновники должны были быть в каком-то смысле придатками личности государя. Крупные землевладельцы, военачальники, жрецы, администраторы и другие высокопоставленные государственные чиновники всегда носили такие титулы, как «Хранитель царских тайн», «Возлюбленный спутник царя», «Распорядитель музыки для увеселения фараона», «Надзиратель дворцовых мастеров маникюра», или даже «Податель царской утренней трапезы». Мы не утверждаем, что здесь отсутствовали борьба за власть; вне всякого сомнения, никогда не существовало монаршего двора без делёжки должностей, без уловок, двурушничества и политических интриг. Но дело в том, что это не были публичные состязания, и в тех условиях просто-напросто не существовало никакого санкционированного пространства для открытой политической конкуренции. Все замыкалось и ограничивалось придворной жизнью. Это совершенно ясно из «могильных биографий» чиновников Древнего Царства, которые описывают их жизненные достижения почти исключительно с точки зрения отношений с фараоном и заботы о нём, а не каких-либо личных качеств или достижений".
***
Итак, вот сама философская схема - её большая часть, или по-крайней мере, то, что кажется мне внутренне непротиворечивым. Вот об этом я хотел бы поговорить.