Культ Светлой богини, часть первая
На Горе есть ряд элементов, позволяющих считать их реликтами и пережитками религиозных культов прошлого, несмотря на то, что в тексте об этом прямо ничего не сказано (так, начал ИЗДАЛЕКА).
Например, воины делят смерть на почётную и не очень: учитываются не только обстоятельства, но и орудие убийства. В других книгах Нормана подобные представления чётко увязаны с верой в бога войны и Валгаллу, но на Горе, формально, нет ничего подобного. Тем не менее, например, невероятная разборчивость гориан в отношении собственной смерти позволяет считать, что они считают, или, хотя бы, когда-то считали, что обстоятельства смерти влияют на посмертную судьбу.
Можно вспомнить об институте татрикс (цариц) в некоторых городах. Татрикс - женщина, самодержавная правительница города, фигура, наиболее близкая к земным представлениям о монархии, несмотря на то, что должность эта выборная, а не наследуемая. Никаких «таторов» на Горе нет. Я делаю вывод, что татрикс, изначально, сакральная фигура, правительница-жрица.
Или традиции Вольного Спутничества, вплоть до уровня убар-убара, что явно генетически связанно с культом Императрицы. Поясняю. Убар - другая линия горианской власти, изначально - военачальник, главнокомандующий на время войны. Впоследствии император, верховный правитель. В ряде городов стал наследственным титулом. Убара - вольная спутница убара. Вольное спутничество - что-то вроде горианского брака. Так…
В общем, суть в том, что убар - аналог ферзя в каиссе, горианских шахматах, а убара - второй, младшей ферзь. Фигура чуть менее сильная, но тоже мощная. Убара - второе лицо правителя. Как если бы жена Путина официально была заместителем главнокомандующего. Нет, понятно, в каждом горианском городе свои заморочки, но тем не менее.
Повторяю. Убар, традиционно, выборная должность. На время кризиса, или пока не надоест. Спутницу убара никто не выбирает, кроме самого убара, естественно. Тем не менее, она может действовать от его имени. В этом идея вольного спутничества, как такового - два физических лица образуют одно юридическое.
Идём дальше. Есть на Горе одна вещь, которая меня всегда удивляла. Это женщины-пантеры северных лесов. Теоретически, это женщины, которых задолбала мужская власть. Такие уходят в леса, облачаются в шкуры лесных пантер (бедные животные) и ведут жизнь вольных охотниц, образуя целые банды. У каждой банды своя территория, они соперничают друг с другом, и все воюют с разбойниками.
Разбойники - это отдельный прикол. Не сказать, чтобы они существовали за счёт какого-то популярного торгового тракта. Нет, конечно, по возможности они с радостью кого-нибудь ограбят, но возможность предоставляется редко. Приходиться вести жизнь охотников, торговцев пушниной, старателей и т.д. Такое чувство, что когда-то через эти места ходили торговые караваны, а потом провели другую дорогу, или более удачливые банды вытеснили на север неудачников, которые там и остались, проявляя тенденции к слиянию с кастой охотников. Другое дело, что, учитывая горианскую живучесть и невероятную продолжительность жизни, подобные реликты способны сохраняться в течение очень долгого времени.
Таким образом, в северных лесах идёт вялотекущая война между мужчинами и женщинами, причём война довольно странная. Её цель - не уничтожение противника, а захват его в плен. Убийства случаются редко. Если разбойники ловят женщину-пантеру, они продают её в рабство. Если женщины-пантеры ловят разбойника, то, перед тем, как продать, они выбривают ему полосу на голове, как знак того, что он - жалкое ничтожество, попавшее в руки женщин. С горианской точки зрения это действительно непростительно.
Пленных продают на специальном берегу, мимо которого регулярно проплывают купеческие корабли, следующие северным путём. Там же реализуют шкуры убитых зверей. Ирония в том, что берег там один, то есть враги торгуют захваченной у противника живой силой буквально бок о бок. Что делать, перемирие, рынок нужен всем.
Разбойники в этом смысле находятся в лучшем положении, они, хотя бы, могут попытаться посетить ближайший город. То есть, формально они находятся вне закона, и это даёт местным властям право вешать их на месте, но у них же на лбу не написано, что они разбойники, можно положиться на удачу. А вопиющая нелигитимность пантер видна с первого взгляда, поэтому берег торговли - их единственная возможность приобрести нормальные ножи, наконечники для стрел и шоколадки… тьфу, леденцы.
В общем, ситуация сама по себе нездоровая, а учитывая больное чувство юмора и больную голову Джона Нормана, так и вовсе беда. Тэрл однажды наткнулся на банду вольных охотниц в регионе, географически вообще никак не связанном с северными лесами, что заставляет вспомнить бессмертное бестеровское «Я просто туристка!»
Но. В одной из фэнтези-книг (потом скажу, какой), я наткнулся на описание культа Светлоликой. Одна из царских (княжеских) дочерей объявляется воплощением Светлой, и уходит в леса вместе со своими жрицами. На протяжении долгих лет её свита перемещается по Ойкумене, обходя основные центры поклонения Светлой, её главные храмы и святые острова. Считается, что они добывают пропитание, охотясь на дичь. Видимо, это важный момент, демонстрация самодостаточности: свита земного воплощения богини не должна зависеть от других людей. При этом, имитируются действия пограничного разъезда, обходящего территорию, хотя, на самом деле, большая часть маршрута протекает вдали от границ. И, естественно, в каждой деревне и в каждом храме жрицам преподносят дары, а у олицетворения Светлой есть возможность поддерживать активную переписку со своими родственниками. Но если она умрёт, а в правящей династии не найдётся подходящей кандидатки на её роль, то её заменит другая жрица свиты, которая возьмёт её имя (имя богини, собственно), и которая будет в свою очередь считаться царской дочерью.
Главное, чтобы продолжалось движение. То есть, и обход территории, и постулируемая автономность жриц имеет сакральную ценность. Это ритуал, обеспечивающий защиту и небесное покровительство народу в целом. Возможно, при этом жрицам вменяется в обязанность истребление браконьеров и разбойников. А может, и просто случайно попавшихся им на пути людей, нарушивших какое-нибудь связанное со священной процессией табу. Такое вполне вероятно, если вспомнить греческие мифы об Артемиде. В этом смысле, сам образ Артемиды, как богини - воспоминание о странствующих жрицах Светлоликой Роды.
Тогда горианские женщины-пантеры - осколок уничтоженного культа, ритуал, который продолжает воспроизводить сам себя, утратив смысл. Ведь облачение в шкуры убитой пантеры может трактоваться, как приобщение к кошачьему тотему. И война с разбойниками носит явно ритуальный характер. Кстати, на Горе известны войны ритуальные, которые ведутся по особым правилам с целью захвата рабов, в противоположность и на замену обычным войнам, на уничтожение. Просто ситуация в северных лесах, пожалуй, наиболее экстремальна, эдакие салки-догонялки с боевым оружием. Летят стрелы, мелькают ножи и копья, неизбежно гибнуть люди - но какую-то грань участники всё равно не переходят.
Например, воины делят смерть на почётную и не очень: учитываются не только обстоятельства, но и орудие убийства. В других книгах Нормана подобные представления чётко увязаны с верой в бога войны и Валгаллу, но на Горе, формально, нет ничего подобного. Тем не менее, например, невероятная разборчивость гориан в отношении собственной смерти позволяет считать, что они считают, или, хотя бы, когда-то считали, что обстоятельства смерти влияют на посмертную судьбу.
Можно вспомнить об институте татрикс (цариц) в некоторых городах. Татрикс - женщина, самодержавная правительница города, фигура, наиболее близкая к земным представлениям о монархии, несмотря на то, что должность эта выборная, а не наследуемая. Никаких «таторов» на Горе нет. Я делаю вывод, что татрикс, изначально, сакральная фигура, правительница-жрица.
Или традиции Вольного Спутничества, вплоть до уровня убар-убара, что явно генетически связанно с культом Императрицы. Поясняю. Убар - другая линия горианской власти, изначально - военачальник, главнокомандующий на время войны. Впоследствии император, верховный правитель. В ряде городов стал наследственным титулом. Убара - вольная спутница убара. Вольное спутничество - что-то вроде горианского брака. Так…
В общем, суть в том, что убар - аналог ферзя в каиссе, горианских шахматах, а убара - второй, младшей ферзь. Фигура чуть менее сильная, но тоже мощная. Убара - второе лицо правителя. Как если бы жена Путина официально была заместителем главнокомандующего. Нет, понятно, в каждом горианском городе свои заморочки, но тем не менее.
Повторяю. Убар, традиционно, выборная должность. На время кризиса, или пока не надоест. Спутницу убара никто не выбирает, кроме самого убара, естественно. Тем не менее, она может действовать от его имени. В этом идея вольного спутничества, как такового - два физических лица образуют одно юридическое.
Идём дальше. Есть на Горе одна вещь, которая меня всегда удивляла. Это женщины-пантеры северных лесов. Теоретически, это женщины, которых задолбала мужская власть. Такие уходят в леса, облачаются в шкуры лесных пантер (бедные животные) и ведут жизнь вольных охотниц, образуя целые банды. У каждой банды своя территория, они соперничают друг с другом, и все воюют с разбойниками.
Разбойники - это отдельный прикол. Не сказать, чтобы они существовали за счёт какого-то популярного торгового тракта. Нет, конечно, по возможности они с радостью кого-нибудь ограбят, но возможность предоставляется редко. Приходиться вести жизнь охотников, торговцев пушниной, старателей и т.д. Такое чувство, что когда-то через эти места ходили торговые караваны, а потом провели другую дорогу, или более удачливые банды вытеснили на север неудачников, которые там и остались, проявляя тенденции к слиянию с кастой охотников. Другое дело, что, учитывая горианскую живучесть и невероятную продолжительность жизни, подобные реликты способны сохраняться в течение очень долгого времени.
Таким образом, в северных лесах идёт вялотекущая война между мужчинами и женщинами, причём война довольно странная. Её цель - не уничтожение противника, а захват его в плен. Убийства случаются редко. Если разбойники ловят женщину-пантеру, они продают её в рабство. Если женщины-пантеры ловят разбойника, то, перед тем, как продать, они выбривают ему полосу на голове, как знак того, что он - жалкое ничтожество, попавшее в руки женщин. С горианской точки зрения это действительно непростительно.
Пленных продают на специальном берегу, мимо которого регулярно проплывают купеческие корабли, следующие северным путём. Там же реализуют шкуры убитых зверей. Ирония в том, что берег там один, то есть враги торгуют захваченной у противника живой силой буквально бок о бок. Что делать, перемирие, рынок нужен всем.
Разбойники в этом смысле находятся в лучшем положении, они, хотя бы, могут попытаться посетить ближайший город. То есть, формально они находятся вне закона, и это даёт местным властям право вешать их на месте, но у них же на лбу не написано, что они разбойники, можно положиться на удачу. А вопиющая нелигитимность пантер видна с первого взгляда, поэтому берег торговли - их единственная возможность приобрести нормальные ножи, наконечники для стрел и шоколадки… тьфу, леденцы.
В общем, ситуация сама по себе нездоровая, а учитывая больное чувство юмора и больную голову Джона Нормана, так и вовсе беда. Тэрл однажды наткнулся на банду вольных охотниц в регионе, географически вообще никак не связанном с северными лесами, что заставляет вспомнить бессмертное бестеровское «Я просто туристка!»
Но. В одной из фэнтези-книг (потом скажу, какой), я наткнулся на описание культа Светлоликой. Одна из царских (княжеских) дочерей объявляется воплощением Светлой, и уходит в леса вместе со своими жрицами. На протяжении долгих лет её свита перемещается по Ойкумене, обходя основные центры поклонения Светлой, её главные храмы и святые острова. Считается, что они добывают пропитание, охотясь на дичь. Видимо, это важный момент, демонстрация самодостаточности: свита земного воплощения богини не должна зависеть от других людей. При этом, имитируются действия пограничного разъезда, обходящего территорию, хотя, на самом деле, большая часть маршрута протекает вдали от границ. И, естественно, в каждой деревне и в каждом храме жрицам преподносят дары, а у олицетворения Светлой есть возможность поддерживать активную переписку со своими родственниками. Но если она умрёт, а в правящей династии не найдётся подходящей кандидатки на её роль, то её заменит другая жрица свиты, которая возьмёт её имя (имя богини, собственно), и которая будет в свою очередь считаться царской дочерью.
Главное, чтобы продолжалось движение. То есть, и обход территории, и постулируемая автономность жриц имеет сакральную ценность. Это ритуал, обеспечивающий защиту и небесное покровительство народу в целом. Возможно, при этом жрицам вменяется в обязанность истребление браконьеров и разбойников. А может, и просто случайно попавшихся им на пути людей, нарушивших какое-нибудь связанное со священной процессией табу. Такое вполне вероятно, если вспомнить греческие мифы об Артемиде. В этом смысле, сам образ Артемиды, как богини - воспоминание о странствующих жрицах Светлоликой Роды.
Тогда горианские женщины-пантеры - осколок уничтоженного культа, ритуал, который продолжает воспроизводить сам себя, утратив смысл. Ведь облачение в шкуры убитой пантеры может трактоваться, как приобщение к кошачьему тотему. И война с разбойниками носит явно ритуальный характер. Кстати, на Горе известны войны ритуальные, которые ведутся по особым правилам с целью захвата рабов, в противоположность и на замену обычным войнам, на уничтожение. Просто ситуация в северных лесах, пожалуй, наиболее экстремальна, эдакие салки-догонялки с боевым оружием. Летят стрелы, мелькают ножи и копья, неизбежно гибнуть люди - но какую-то грань участники всё равно не переходят.