Пост о былинах, или мудрость предков
Давно катал замысел на кончике языка... в принципе, без всякой связи с какой-либо текущей темой. Я люблю русские былины, регулярно перечитываю; так вот, в какой-то момент у меня возникло впечатление, что в былинах можно найти примеры любых современных жанров. Конечно, прежде всего, это боевики и ужасы :).
Но вот вам пример отечественного технотриллера - былина "Илья Муромец с Добрыней на Сокол-корабле". В начале идёт долгое и вкусное описание русского суперкорабля и его заруливающих характеристик:
По морю, морю синему,
По синему по Хвалынскому,
Ходил-гулял Сокол-корабль
Не много не мало - двенадцать лет.
На якорях Сокол-корабль не стаивал,
Ко крутым берегам не приваливал,
Желтых песков не хватывал.
Хорошо Сокол-корабль изукрашен был:
Нос, корма - по-звериному,
А бока сведены по-змеиному.
Да еще было на Соколе на ко́рабле:
Еще вместо очей вставлено
Два камня, два яхонта;
Да еще было на Соколе на корабле:
Вместо бровей было повешено
Два соболя, два борзые;
Да еще было на Соколе на корабле:
Вместо очей было повешено
Две куницы мамурские;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три церкви соборные;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три монастыря, три почестные;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три торговища немецкие;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три кабака государевы;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три люди незнаемые,
Незнаемые, незнакомые,
Промежду собою языка не ведали.
Хозяин-от был Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович,
Его верный слуга - Добрынюшка,
Добрынюшка Никитин сын,
Пятьсот гребцов, удалых молодцов.
Коварный враг решается на подлый удар, пытаясь захватить "Сокол". В роли врага выступает региональный игрок, Турция.
Как изда́лече-дале́че, из чиста́ поля
Зазрил, засмотрел Турецкий пан,
Турецкий пан, большой Салтан,
Большой Салтан Салтанович.
Он сам говорит таково слово:
«Ах вы гой еси, ребята добры молодцы,
Добры молодцы, донские казаки!
Что у вас на синем море деется,
Что чернеется, что белеется?
Чернеется Сокол-корабль,
Белеются тонки парусы.
Вы бегите-ко, ребята, ко синю морю,
Вы садитесь, ребята, во легки струги,
Нагребайте поскорее на Сокол-корабль,
Илью Муромца в полон бери,
Добрынюшку под меч клони!»
Неотвратимое возмездие:
Такие слова заслышал Илья Муромец,
Такое слово Добрьше выговаривал:
«Ты Добрынюшка Никитин сын,
Скоро-борзо походи во Сокол-корабль,
Скоро-борзо выноси мой тугой лук,
Мой тугой лук в двенадцать пуд,
Калену стрелу в косу сажень!»
Илья Муромец по кораблю похаживает,
Свой тугой лук натягивает,
Калену стрелу накладывает,
Ко стрелочке приговаривает:
«Полети, моя каленая стрела,
Выше лесу, выше лесу по поднебесью,
Ты пади, моя каленая стрела,
Не на воду и не на землю,
А пади, моя каленая стрела,
В турецкий град, в зелен сад,
В зеленый сад, во бел шатер,
Во бел шатер, за золот стол,
За золот стол, на ременчат стул,
Самому Салтану в белу грудь,
Распори ему турецкую грудь,
Расшиби ему ретиво сердце!»
"По Си-Эн-Эн выступает, гад..."
"Прямой эфир на свежем воздухе? Ну-ка, ну-ка... у нас есть координаты! Добрыня, выводи "Стрелу"!"
Накрытый ударом Салтан переосмыслил свою геополитическую концепцию:
Ах, тут Салтан покаялся:
«Не подай боже водиться с Ильей Муромцем,
Ни детям нашим, ни внучатам,
Ни внучатам, ни правнучатам,
Ни правнучатам, ни пращурятам!»
"Поздравляем, Илья Иванович! Ваша концепция ударного корабля нового поколения полностью себя оправдала".
"Служу России!"
Или вот, моё любимое. "Добрыня Никитич и Василий Казимирович" - патриотический трэш-боевик про братву.
...Князь по гриднице похаживат,
Белыми руками помахиват,
И могучими плечами поворачиват,
И сам говорит таковы слова:
«Ой вы гой еси, мои князья и бо́яры,
Ой ты вся поленица удалая,
И вся моя дружина храбрая!
Кто бы послужил мне, князю, верой-правдою,
Верой-правдою неизменною?
Кто бы съездил в землю дальнюю,
В землю дальнюю, Поленецкую,
К царю Батуру ко Батвесову?
Кто бы свез ему дани-пошлины
За те годы за прошлые,
И за те времена - за двенадцать лет?»
(...)
Тут больший за меньшого хоронится,
Ни от большего, ни от меньшего ответа нет.
"Понимаете", - сказал предприниматель Владимир, - "Двенадцать лет назад я конкретно попал на бабки. Ну, вы же помните, какое тогда было время. Мне пришлось всё бросить и бежать зарубеж. Ладно, то дела прошлые, я с тех пор снова поднялся. Готов вернуть Батвесову всё, что был ему должен, за все годы, с процентами. Но это же Батур, он зверь! Он меня слушать не станет, сразу резать начнёт. Кто готов пойти от меня к Батуру Батвесову и разъяснить ему ситуацию?"
Вызвался на дело Вася Казимерский, вписался по дури. Идёт он и тоскует: "Бля, это же Батур! Я к нему приду, он меня зарежет! Что же делать?"
Тут Василий закручинился
И повесил свою буйну голову,
И потупил Василий очи ясные
Во батюшко во кирпищат пол.
Надевал он черну шляпу, вон пошел
Из того из терема высокого.
Выходил он на улицу на широку,
Идет по улице по широкой;
Навстречу ему удалый добрый молодец,
По имени Добрыня Никитич млад.
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
По имени Василий сын Казимерской!
Что ты идешь с пиру неве́селый?
Не дошло тебе от князя место доброе?
Не дошла ли тебе чара зелена вина?
Али кто тебя, Василий, избесчествовал?
Али ты захвастался куда ехати?»
И тут Василий, ровно бык, прошел.
Забегал Добрынюшка во второй раз;
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
Ты по имени Василий сын Казимерской!
Что идешь ты с пиру неве́селый,
И невесел идешь ты, нерадошен?
Не дошло ль те, Василий, место доброе?
Не дошла ль от князя чара зелена вина?
Али ты захвастался, Василий, куда ехати?»
И тут Василий, ровно бык, прошел.
Забегал Добрынюшка в третий раз;
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
По имени Василий сын Казимерской!
Что идешь с пиру неве́селый,
Невесел идешь с пиру, нерадошен?
Не дошло ль тебе, Василий, место доброе?
Не дошла ль тебе чара зелена вина?
Али кто тебя, Василий, избесчествовал?
Али ты захвастался куда ехати?
Я не выдам тебя у дела ратного,
И у того часу скоросмертного!»
И тут Василий возрадуется;
Схватил Добрыню он в беремечко,
Прижимат Добрынюшку к сердечушку
И сам говорит таковы слова:
«Гой еси, удалый добрый молодец,
По имени Добрыня Никитич млад!
Ты, Добрыня, будь большой мне брат,
А я Василий буду меньший брат.
Я у ласкова князя Владимира
На беседе на почестныя,
На почестныя, на большом пиру
Я захвастался от князя съездити
Во ту во землю во дальную
Ко царю Батуру ко Батвесову,
Свезти ему дани-выходы
За те годы - за двенадцать лет».
"Никитич, братан, я в полной жопе! Помоги, слушай, ты же можешь, не зря тебя Добрыней прозвали..."
И проговорит Добрыня Никитич млад:
«Не возьмем везти от князя от Владимира,
Не возьмем от него дани-пошлины:
Мы попросим от собаки Батура Батвесова,
Мы попросим от него дани-пошлины».
"С какого бодуна этот чуркобес решил, что он тут хозяин?" - возмутился Добрыня, - "Он на нашей земле живёт, нашим воздухом дышит, так мы ему ещё и деньги платить должны? Какого хера? У меня другое предложение, мы сейчас пойдём к Батвесову и кинем ему встречную предъяву. Зарвавшихся уродов надо лечить, поставим суку на бабки".
"Ой, бля..." - только и успел подумать Василий.
Составление формальной претензии:
«Гой еси, ласковый Владимир-князь!
Не желаем мы везти от тебя дани-пошлины;
Мы желаем взять от Батура от Батвесова,
Привезти от него дани-пошлины
Ласкову князю Владимиру.
И садись ты, ласковый Владимир-князь,
Садись ты за дубовый стол,
И пиши ты ярлыки скорописчаты:
«Дай ты мне, собака, дани-пошлины
За те за годы за прошлые,
И за те времена - за двенадцать лет».
Дальше события идут по накатанной колее, герои навещают роскошный особняк Батвесова.
Подбегают они в землю дальнюю,
В землю дальнюю, Поленецкую,
Ко тому царю Батуру ко Батвесову,
Ко тому то терему высокому,
Становилися на улицу на широку,
Скоро скакивали со добрых кониц;
Ни к чему коней не привязывали,
Никому коней не приказывали,
Не спрашивали они у ворот приворотников,
Не спрашивали они у дверей придверников,
Отворяли они двери на́ пяту,
Заходили во палату белокаменну;
Богу молодцы не молятся,
Собаке Батуру не кланяются,
Сами говорят таковы слова:
«Здравствуешь, собака, царь Батур!
Привезли мы тебе дани-пошлины
От ласкова князя Владимира».
И вынимат Василий Казимерской,
Вынимат ярлыки скорописчаты
Из того карману шелкового
И кладет на дубовый стол:
«Получай-ко, собака, дани-пошлины
От ласкова князя Владимира».
Распечатывал собака Батур Батвесов,
Распечатывал ярлыки скорописчаты,
А сам говорит таковы слова:
«Гой еси, Василий сын Казимерской,
Отсель тебе не уехати!»
...От такой наглости Батвесов чуть не поперхнулся. "Слушай, Вася, на что ты надеешься?" - выдавил он.
Отвечат Василий сын Казимерской:
«Я надеюсь на мати чудную, пресвятую Богородицу,
Надеюсь на родимого на брателка,
На того ли братца на названого
На Добрыню ли на Никитича».
Говорит собака Батур таковы слова:
«Поиграем, добры молодцы, костью-картами!»
"Ладно, ребята, вопрос сложный, спешить не надо", - к Батвесову вернулось самообладание. - "Вы мои гости, я ваш хозяин - может, в нарды пока перекинемся?"
И стал Батур играть костью-картами
Со младым Добрынею Никитичем:
Первый раз собака не мог обыграть,
Обыграл Добрыня Никитич млад.
И второй раз собака не мог обыграть,
Обыграл его Добрыня Никитич млад.
И в третий раз собака не мог обыграть,
Обыграл его Добрыня Никитич млад.
Тут собаке за беду стало...
"Что-то я им со всех сторон должный выхожу", - растерянно подумал Батвесов после очередного кона.
Говорит собака таковы слова:
«Ой ты гой еси, Василий сын Казимерской,
Станем мы стрелять за три версты,
За три версты пятисотные,
В тот сырой дуб кряковистый,
Попадать в колечко золоченое».
"Эй, слушай, у меня в подвале тир есть, может, постреляем, потешимся?"
"Отчего же не пострелять?" - сказал Добрыня, беря в каждую руку по пистолету.
Берет собака свой тугой лук
И берет калену стрелу;
Натягает собака свой тугой лук,
И кладет стрелу на тетивочку,
И стреляет он за три версты,
За три версты пятисотные.
Первый раз стрелил - не дострелил,
Второй раз стрелил - перестрелил,
Третий раз стрелил - не мог попасть.
И подает свой тугой лук Добрынюшке,
Добрынюшке Никитичу,
И подает калену стрелу.
Стал натягивать Добрыня тугой лук,
И заревел тугой лук, как лютые звери,
И переламывал Добрыня тугой лук на́двое,
И бросил он тугой лук о сыру землю,
Направлял он калену стрелу наперед жалом,
И бросал он стрелу за три версты,
За три версты пятисотные,
И попадал в сырой дуб кряковистый,
В то колечко золо́чено,
Разлетался сырой дуб на драночки...
"Нифига себе", - подумал Батур Батвесов, глядя на изрешечённые пулями и превращённые в труху мишени. - "Что-то я со всех сторон им должный выхожу!"
И тут собаке за беду стало:
Он кричал-зычал, собака, зычным голосом, -
Набежало татар и силы сметы нет.
"Алло!" - по-басурмански закричал Батур в трубку своего мобильника, - "Да где вас шайтан носит, долго ещё? Я заколебался гостей развлекать".
Визг тормозов ударил по окнам особняка, откуда-то вдруг появилось множество автомобилей, захлопали двери. Двор заполнили боевики Батвесова.
"Ну что, ублюдки, - радостно ухмыльнулся Батвесов, - "Пиздец вам, да?"
"Туго до тебя доходит, сука", - покачал головой Добрыня, выхватывая пистолеты.
И выходил Добрыня на улицу на широку
И стал он по улочке похаживати.
Сохватились за Добрыню три татарина:
Он первого татарина взял - ра́зорвал,
Другого татарина взял - ра́стоптал,
А третьего татарина взял за́ ноги,
Стал он по силе похаживать,
Зачал белыми руками помахивать,
Зачал татар поколачивать:
В одну сторону идет - делат улицу,
В бок повернет - переулочек.
Стоял Василий на красном крыльце,
Не попало Василью палицы боевыя,
Не попало Василью сабли вострыя,
Не попало ему копья мурзамецкого, -
Попала ему ось белодубова,
Ось белодубова семи сажен.
Сохватал он ось белодубову,
Зачал он по силе похаживать
И зачал татар поколачивать.
Тут собака испужается,
По подлавке наваляется;
Выбегал собака на красно крыльцо,
Зычал-кричал зычным голосом:
«Гой еси, удалы добры молодцы!
Вы оставьте мне хоть на приплод татар,
Вы оставьте мне татар хоть на племена!»
Тут его голосу молодцы не слушают.
Зычит-кричит собака зычным голосом:
«Я отдам ласкову князю Владимиру,
Отдам ему дани-пошлины
За те годы за прошлые,
За те времена - за двенадцать лет».
...Повсюду валялись трупы людей Батвесова, воздух пах гарью и кровью. Батур ползал перед Добрыней на коленях и рыдал: "Я виноват! Я шакал! Я чурка, собака, гнида чёрножопая, думал русский глупый, хотел обмануть, русский умный, я гавно! Я со всех сторон должен, тебе должен, Владимиру должен! Только не убивай, не забирай всё, немного мне оставь, я всё верну, мамой клянусь!"
Так Добро в очередной раз одержало победу над Злом - и поставило его на бабки :).
Но вот вам пример отечественного технотриллера - былина "Илья Муромец с Добрыней на Сокол-корабле". В начале идёт долгое и вкусное описание русского суперкорабля и его заруливающих характеристик:
По морю, морю синему,
По синему по Хвалынскому,
Ходил-гулял Сокол-корабль
Не много не мало - двенадцать лет.
На якорях Сокол-корабль не стаивал,
Ко крутым берегам не приваливал,
Желтых песков не хватывал.
Хорошо Сокол-корабль изукрашен был:
Нос, корма - по-звериному,
А бока сведены по-змеиному.
Да еще было на Соколе на ко́рабле:
Еще вместо очей вставлено
Два камня, два яхонта;
Да еще было на Соколе на корабле:
Вместо бровей было повешено
Два соболя, два борзые;
Да еще было на Соколе на корабле:
Вместо очей было повешено
Две куницы мамурские;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три церкви соборные;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три монастыря, три почестные;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три торговища немецкие;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три кабака государевы;
Да еще было на Соколе на корабле:
Три люди незнаемые,
Незнаемые, незнакомые,
Промежду собою языка не ведали.
Хозяин-от был Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович,
Его верный слуга - Добрынюшка,
Добрынюшка Никитин сын,
Пятьсот гребцов, удалых молодцов.
Коварный враг решается на подлый удар, пытаясь захватить "Сокол". В роли врага выступает региональный игрок, Турция.
Как изда́лече-дале́че, из чиста́ поля
Зазрил, засмотрел Турецкий пан,
Турецкий пан, большой Салтан,
Большой Салтан Салтанович.
Он сам говорит таково слово:
«Ах вы гой еси, ребята добры молодцы,
Добры молодцы, донские казаки!
Что у вас на синем море деется,
Что чернеется, что белеется?
Чернеется Сокол-корабль,
Белеются тонки парусы.
Вы бегите-ко, ребята, ко синю морю,
Вы садитесь, ребята, во легки струги,
Нагребайте поскорее на Сокол-корабль,
Илью Муромца в полон бери,
Добрынюшку под меч клони!»
Неотвратимое возмездие:
Такие слова заслышал Илья Муромец,
Такое слово Добрьше выговаривал:
«Ты Добрынюшка Никитин сын,
Скоро-борзо походи во Сокол-корабль,
Скоро-борзо выноси мой тугой лук,
Мой тугой лук в двенадцать пуд,
Калену стрелу в косу сажень!»
Илья Муромец по кораблю похаживает,
Свой тугой лук натягивает,
Калену стрелу накладывает,
Ко стрелочке приговаривает:
«Полети, моя каленая стрела,
Выше лесу, выше лесу по поднебесью,
Ты пади, моя каленая стрела,
Не на воду и не на землю,
А пади, моя каленая стрела,
В турецкий град, в зелен сад,
В зеленый сад, во бел шатер,
Во бел шатер, за золот стол,
За золот стол, на ременчат стул,
Самому Салтану в белу грудь,
Распори ему турецкую грудь,
Расшиби ему ретиво сердце!»
"По Си-Эн-Эн выступает, гад..."
"Прямой эфир на свежем воздухе? Ну-ка, ну-ка... у нас есть координаты! Добрыня, выводи "Стрелу"!"
Накрытый ударом Салтан переосмыслил свою геополитическую концепцию:
Ах, тут Салтан покаялся:
«Не подай боже водиться с Ильей Муромцем,
Ни детям нашим, ни внучатам,
Ни внучатам, ни правнучатам,
Ни правнучатам, ни пращурятам!»
"Поздравляем, Илья Иванович! Ваша концепция ударного корабля нового поколения полностью себя оправдала".
"Служу России!"
Или вот, моё любимое. "Добрыня Никитич и Василий Казимирович" - патриотический трэш-боевик про братву.
...Князь по гриднице похаживат,
Белыми руками помахиват,
И могучими плечами поворачиват,
И сам говорит таковы слова:
«Ой вы гой еси, мои князья и бо́яры,
Ой ты вся поленица удалая,
И вся моя дружина храбрая!
Кто бы послужил мне, князю, верой-правдою,
Верой-правдою неизменною?
Кто бы съездил в землю дальнюю,
В землю дальнюю, Поленецкую,
К царю Батуру ко Батвесову?
Кто бы свез ему дани-пошлины
За те годы за прошлые,
И за те времена - за двенадцать лет?»
(...)
Тут больший за меньшого хоронится,
Ни от большего, ни от меньшего ответа нет.
"Понимаете", - сказал предприниматель Владимир, - "Двенадцать лет назад я конкретно попал на бабки. Ну, вы же помните, какое тогда было время. Мне пришлось всё бросить и бежать зарубеж. Ладно, то дела прошлые, я с тех пор снова поднялся. Готов вернуть Батвесову всё, что был ему должен, за все годы, с процентами. Но это же Батур, он зверь! Он меня слушать не станет, сразу резать начнёт. Кто готов пойти от меня к Батуру Батвесову и разъяснить ему ситуацию?"
Вызвался на дело Вася Казимерский, вписался по дури. Идёт он и тоскует: "Бля, это же Батур! Я к нему приду, он меня зарежет! Что же делать?"
Тут Василий закручинился
И повесил свою буйну голову,
И потупил Василий очи ясные
Во батюшко во кирпищат пол.
Надевал он черну шляпу, вон пошел
Из того из терема высокого.
Выходил он на улицу на широку,
Идет по улице по широкой;
Навстречу ему удалый добрый молодец,
По имени Добрыня Никитич млад.
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
По имени Василий сын Казимерской!
Что ты идешь с пиру неве́селый?
Не дошло тебе от князя место доброе?
Не дошла ли тебе чара зелена вина?
Али кто тебя, Василий, избесчествовал?
Али ты захвастался куда ехати?»
И тут Василий, ровно бык, прошел.
Забегал Добрынюшка во второй раз;
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
Ты по имени Василий сын Казимерской!
Что идешь ты с пиру неве́селый,
И невесел идешь ты, нерадошен?
Не дошло ль те, Василий, место доброе?
Не дошла ль от князя чара зелена вина?
Али ты захвастался, Василий, куда ехати?»
И тут Василий, ровно бык, прошел.
Забегал Добрынюшка в третий раз;
Пухову шляпу снимал, низко кланялся:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
По имени Василий сын Казимерской!
Что идешь с пиру неве́селый,
Невесел идешь с пиру, нерадошен?
Не дошло ль тебе, Василий, место доброе?
Не дошла ль тебе чара зелена вина?
Али кто тебя, Василий, избесчествовал?
Али ты захвастался куда ехати?
Я не выдам тебя у дела ратного,
И у того часу скоросмертного!»
И тут Василий возрадуется;
Схватил Добрыню он в беремечко,
Прижимат Добрынюшку к сердечушку
И сам говорит таковы слова:
«Гой еси, удалый добрый молодец,
По имени Добрыня Никитич млад!
Ты, Добрыня, будь большой мне брат,
А я Василий буду меньший брат.
Я у ласкова князя Владимира
На беседе на почестныя,
На почестныя, на большом пиру
Я захвастался от князя съездити
Во ту во землю во дальную
Ко царю Батуру ко Батвесову,
Свезти ему дани-выходы
За те годы - за двенадцать лет».
"Никитич, братан, я в полной жопе! Помоги, слушай, ты же можешь, не зря тебя Добрыней прозвали..."
И проговорит Добрыня Никитич млад:
«Не возьмем везти от князя от Владимира,
Не возьмем от него дани-пошлины:
Мы попросим от собаки Батура Батвесова,
Мы попросим от него дани-пошлины».
"С какого бодуна этот чуркобес решил, что он тут хозяин?" - возмутился Добрыня, - "Он на нашей земле живёт, нашим воздухом дышит, так мы ему ещё и деньги платить должны? Какого хера? У меня другое предложение, мы сейчас пойдём к Батвесову и кинем ему встречную предъяву. Зарвавшихся уродов надо лечить, поставим суку на бабки".
"Ой, бля..." - только и успел подумать Василий.
Составление формальной претензии:
«Гой еси, ласковый Владимир-князь!
Не желаем мы везти от тебя дани-пошлины;
Мы желаем взять от Батура от Батвесова,
Привезти от него дани-пошлины
Ласкову князю Владимиру.
И садись ты, ласковый Владимир-князь,
Садись ты за дубовый стол,
И пиши ты ярлыки скорописчаты:
«Дай ты мне, собака, дани-пошлины
За те за годы за прошлые,
И за те времена - за двенадцать лет».
Дальше события идут по накатанной колее, герои навещают роскошный особняк Батвесова.
Подбегают они в землю дальнюю,
В землю дальнюю, Поленецкую,
Ко тому царю Батуру ко Батвесову,
Ко тому то терему высокому,
Становилися на улицу на широку,
Скоро скакивали со добрых кониц;
Ни к чему коней не привязывали,
Никому коней не приказывали,
Не спрашивали они у ворот приворотников,
Не спрашивали они у дверей придверников,
Отворяли они двери на́ пяту,
Заходили во палату белокаменну;
Богу молодцы не молятся,
Собаке Батуру не кланяются,
Сами говорят таковы слова:
«Здравствуешь, собака, царь Батур!
Привезли мы тебе дани-пошлины
От ласкова князя Владимира».
И вынимат Василий Казимерской,
Вынимат ярлыки скорописчаты
Из того карману шелкового
И кладет на дубовый стол:
«Получай-ко, собака, дани-пошлины
От ласкова князя Владимира».
Распечатывал собака Батур Батвесов,
Распечатывал ярлыки скорописчаты,
А сам говорит таковы слова:
«Гой еси, Василий сын Казимерской,
Отсель тебе не уехати!»
...От такой наглости Батвесов чуть не поперхнулся. "Слушай, Вася, на что ты надеешься?" - выдавил он.
Отвечат Василий сын Казимерской:
«Я надеюсь на мати чудную, пресвятую Богородицу,
Надеюсь на родимого на брателка,
На того ли братца на названого
На Добрыню ли на Никитича».
Говорит собака Батур таковы слова:
«Поиграем, добры молодцы, костью-картами!»
"Ладно, ребята, вопрос сложный, спешить не надо", - к Батвесову вернулось самообладание. - "Вы мои гости, я ваш хозяин - может, в нарды пока перекинемся?"
И стал Батур играть костью-картами
Со младым Добрынею Никитичем:
Первый раз собака не мог обыграть,
Обыграл Добрыня Никитич млад.
И второй раз собака не мог обыграть,
Обыграл его Добрыня Никитич млад.
И в третий раз собака не мог обыграть,
Обыграл его Добрыня Никитич млад.
Тут собаке за беду стало...
"Что-то я им со всех сторон должный выхожу", - растерянно подумал Батвесов после очередного кона.
Говорит собака таковы слова:
«Ой ты гой еси, Василий сын Казимерской,
Станем мы стрелять за три версты,
За три версты пятисотные,
В тот сырой дуб кряковистый,
Попадать в колечко золоченое».
"Эй, слушай, у меня в подвале тир есть, может, постреляем, потешимся?"
"Отчего же не пострелять?" - сказал Добрыня, беря в каждую руку по пистолету.
Берет собака свой тугой лук
И берет калену стрелу;
Натягает собака свой тугой лук,
И кладет стрелу на тетивочку,
И стреляет он за три версты,
За три версты пятисотные.
Первый раз стрелил - не дострелил,
Второй раз стрелил - перестрелил,
Третий раз стрелил - не мог попасть.
И подает свой тугой лук Добрынюшке,
Добрынюшке Никитичу,
И подает калену стрелу.
Стал натягивать Добрыня тугой лук,
И заревел тугой лук, как лютые звери,
И переламывал Добрыня тугой лук на́двое,
И бросил он тугой лук о сыру землю,
Направлял он калену стрелу наперед жалом,
И бросал он стрелу за три версты,
За три версты пятисотные,
И попадал в сырой дуб кряковистый,
В то колечко золо́чено,
Разлетался сырой дуб на драночки...
"Нифига себе", - подумал Батур Батвесов, глядя на изрешечённые пулями и превращённые в труху мишени. - "Что-то я со всех сторон им должный выхожу!"
И тут собаке за беду стало:
Он кричал-зычал, собака, зычным голосом, -
Набежало татар и силы сметы нет.
"Алло!" - по-басурмански закричал Батур в трубку своего мобильника, - "Да где вас шайтан носит, долго ещё? Я заколебался гостей развлекать".
Визг тормозов ударил по окнам особняка, откуда-то вдруг появилось множество автомобилей, захлопали двери. Двор заполнили боевики Батвесова.
"Ну что, ублюдки, - радостно ухмыльнулся Батвесов, - "Пиздец вам, да?"
"Туго до тебя доходит, сука", - покачал головой Добрыня, выхватывая пистолеты.
И выходил Добрыня на улицу на широку
И стал он по улочке похаживати.
Сохватились за Добрыню три татарина:
Он первого татарина взял - ра́зорвал,
Другого татарина взял - ра́стоптал,
А третьего татарина взял за́ ноги,
Стал он по силе похаживать,
Зачал белыми руками помахивать,
Зачал татар поколачивать:
В одну сторону идет - делат улицу,
В бок повернет - переулочек.
Стоял Василий на красном крыльце,
Не попало Василью палицы боевыя,
Не попало Василью сабли вострыя,
Не попало ему копья мурзамецкого, -
Попала ему ось белодубова,
Ось белодубова семи сажен.
Сохватал он ось белодубову,
Зачал он по силе похаживать
И зачал татар поколачивать.
Тут собака испужается,
По подлавке наваляется;
Выбегал собака на красно крыльцо,
Зычал-кричал зычным голосом:
«Гой еси, удалы добры молодцы!
Вы оставьте мне хоть на приплод татар,
Вы оставьте мне татар хоть на племена!»
Тут его голосу молодцы не слушают.
Зычит-кричит собака зычным голосом:
«Я отдам ласкову князю Владимиру,
Отдам ему дани-пошлины
За те годы за прошлые,
За те времена - за двенадцать лет».
...Повсюду валялись трупы людей Батвесова, воздух пах гарью и кровью. Батур ползал перед Добрыней на коленях и рыдал: "Я виноват! Я шакал! Я чурка, собака, гнида чёрножопая, думал русский глупый, хотел обмануть, русский умный, я гавно! Я со всех сторон должен, тебе должен, Владимиру должен! Только не убивай, не забирай всё, немного мне оставь, я всё верну, мамой клянусь!"
Так Добро в очередной раз одержало победу над Злом - и поставило его на бабки :).