5
5. Сузим. В чём польза от ненависти? Ненависть нужна солдату, чтобы решится на убийство противника. Ненависть снимает тормоза, и, следовательно, помогает в бою. В то же время, проявление ненависти должны вызывать у противника страх. Хороший пример:
"Ненависть, которую Николай Иванович Кузнецов питал к гитлеровцам и их пособникам - украинским националистам, проглядывала в каждом его слове, в каждом движении. Может быть, этим и объясняется то, что частые стычки, которые происходили между руководимою им немногочисленною группою партизан и значительными по численности подразделениями немцев и украинских националистов, кончались полным разгромом последних".
Это то, что японцы называют "дыхание смерти"; ощущение, которое вызывает человек, готовый убить. В крайних проявлениях "дыхание смерти" способно парализовать врага своей интенсивностью.
[И мы все знаем, как выглядит олицетворение подобной ненависти... Ладно, не будем об этом.]
Короче, ненависть можно определить, как чувство, которое человек испытывает к врагу. "Ненавижу и хочу уничтожить". С другой стороны, считается, что ненависть чужда русским военным традициям. Опять же, неизбежный Крылов:
"...Это было связано как со слабой выраженностью furor’а в русской душе (разозлить русского до такого состояния, в котором он начнёт «крушить», конечно, можно - однако, для этого требуется столько злости или столько водки, что ни о какой управляемости такого солдата речи уже не идёт), так и с малой способностью к абстракции. В отличие от многих других «военных» народов, русские в массе своей никак не могли (и, забегая вперёд, скажем - так и не смогли) научиться видеть в чужаке (даже опасном чужаке) - «чужого», «нечеловека»... Разумеется, из этого правила есть исключения (русский народ всё-таки порождал неплохих головорезов), но в целом следует признать, что важнейшее из человеческих умений - «невидение лица другого», абстрагирование, наука хладнокровной жестокости - так и не была усвоена русскими до конца.
Тем не менее, российская военная машина всегда славилась своей мощью. Русские воевали почти всю свою историю - и, в общем, успешно. При этом стойкость русского солдата, его способность и готовность «не считаться с потерями» (как своими, так и чужими) до сих пор внушает уважение как «неистовым хищникам», так и народам-змеям, умеющим резать врагов, как сыр, без эмоций.
Это связано с тем, что на русской почве развилась крайне своеобразная (и, возможно, уникальная) форма абстрагирования. Русский солдат не то чтобы не видит во враге человека. Но он не видит в его убийстве - убийства... Он как бы и не убивает: он делает что-то другое.
Если рассмотреть типично русский способ войны, то можно только поразиться, как мало в нём «воинственности». Война для настоящего русского солдата - это просто тяжёлый и опасный труд, вроде летней страды, «уборки»".
По крайней мере, Суворов в "Науке побеждать" призывал не забывать, что противник - тоже человек, а напрасное убийство - грех.
В поэме "Василий Тёркин" нет ненависти (а Тёркин - это архетипичный образ русского солдата). Есть злость, рабочая злость, "врёшь - не возьмёшь", "прорвёмся". Если доверять внешним признакам, красноармеец Сухов (совершенный воин!) тоже не испытывал ненависти к врагу, он просто делал своё дело, излучая спокойное добродушие. В этом смысле, Сухов - джедай, а вышеупомянутый Кузнецов - ситх. Ох...
"Ненависть, которую Николай Иванович Кузнецов питал к гитлеровцам и их пособникам - украинским националистам, проглядывала в каждом его слове, в каждом движении. Может быть, этим и объясняется то, что частые стычки, которые происходили между руководимою им немногочисленною группою партизан и значительными по численности подразделениями немцев и украинских националистов, кончались полным разгромом последних".
Это то, что японцы называют "дыхание смерти"; ощущение, которое вызывает человек, готовый убить. В крайних проявлениях "дыхание смерти" способно парализовать врага своей интенсивностью.
[И мы все знаем, как выглядит олицетворение подобной ненависти... Ладно, не будем об этом.]
Короче, ненависть можно определить, как чувство, которое человек испытывает к врагу. "Ненавижу и хочу уничтожить". С другой стороны, считается, что ненависть чужда русским военным традициям. Опять же, неизбежный Крылов:
"...Это было связано как со слабой выраженностью furor’а в русской душе (разозлить русского до такого состояния, в котором он начнёт «крушить», конечно, можно - однако, для этого требуется столько злости или столько водки, что ни о какой управляемости такого солдата речи уже не идёт), так и с малой способностью к абстракции. В отличие от многих других «военных» народов, русские в массе своей никак не могли (и, забегая вперёд, скажем - так и не смогли) научиться видеть в чужаке (даже опасном чужаке) - «чужого», «нечеловека»... Разумеется, из этого правила есть исключения (русский народ всё-таки порождал неплохих головорезов), но в целом следует признать, что важнейшее из человеческих умений - «невидение лица другого», абстрагирование, наука хладнокровной жестокости - так и не была усвоена русскими до конца.
Тем не менее, российская военная машина всегда славилась своей мощью. Русские воевали почти всю свою историю - и, в общем, успешно. При этом стойкость русского солдата, его способность и готовность «не считаться с потерями» (как своими, так и чужими) до сих пор внушает уважение как «неистовым хищникам», так и народам-змеям, умеющим резать врагов, как сыр, без эмоций.
Это связано с тем, что на русской почве развилась крайне своеобразная (и, возможно, уникальная) форма абстрагирования. Русский солдат не то чтобы не видит во враге человека. Но он не видит в его убийстве - убийства... Он как бы и не убивает: он делает что-то другое.
Если рассмотреть типично русский способ войны, то можно только поразиться, как мало в нём «воинственности». Война для настоящего русского солдата - это просто тяжёлый и опасный труд, вроде летней страды, «уборки»".
По крайней мере, Суворов в "Науке побеждать" призывал не забывать, что противник - тоже человек, а напрасное убийство - грех.
В поэме "Василий Тёркин" нет ненависти (а Тёркин - это архетипичный образ русского солдата). Есть злость, рабочая злость, "врёшь - не возьмёшь", "прорвёмся". Если доверять внешним признакам, красноармеец Сухов (совершенный воин!) тоже не испытывал ненависти к врагу, он просто делал своё дело, излучая спокойное добродушие. В этом смысле, Сухов - джедай, а вышеупомянутый Кузнецов - ситх. Ох...