Рождение Изобилия Глава 1 часть 8 (завершающая)
Начало Предыдущая часть
Стадия первая: охотник-собиратель
Давайте рассмотрим, как эти четыре фактора (земля, рабочая сила, капитал, и знание) теряли значение в истории человечества. На очень длительных промежутках времени экономические историки разделяют человеческую историю на четыре стадии: стадия охотника-собирателя, сельскохозяйственная, индустриальная, и постиндустриальная. Эта четырехэтапная парадигма - конечно, грубое упрощение. В современной Бразилии, например, значительное количество населения участвует в каждой из этих четырех категорий. Даже в наиболее передовых странах мира, последние три стадии все еще жизненно важны для человека.
Тем не менее, больше 99% нашего времени на земле, люди существовали исключительно как охотники-собиратели. Эта интенсивно-земельная деятельность поддерживала всего лишь приблизительно одного жителя на квадратную милю. Через некоторое время, кочевые охотники-собиратели быстро исчерпывают съедобную флору и фауну в данном месте, в связи с чем постоянно находятся в движении. Охотники-собиратели сохраняют только минимальное физическое имущество и воздерживаются от того чтобы иметь постоянное жилье [44].
С точки зрения четырех экономических факторов охотники-собиратели наиболее зависят от земли и рабочей силы, производительность обоих факторов остается постоянной. Невозможно увеличить число животных или ягод, которые имеются на территории, доступной для племени. Рабочая сила также ограничена, небольшое увеличение производительности возможно при усовершенствовании методов собирательства и охоты. В то же время увеличение количества рабочей силы (число охотников и собирателей) на данном участке земли может временно увеличить производительность земли (которая может быть измерена в ягодах и быках), после чего она быстро упадет, как только ресурс растительности и живности на данной территории будет исчерпан.
Общества охотников-собирателей не нуждаются в капитале. Выражаясь экономическими терминами, такие общества являются экономически ущербными, так как они зависят от наименее производительного из четырех факторов - земли - а производительность их рабочих сил улучшается медленно, если вообще улучшается. Наконец, запас знания в обществе охотника-собирателя практически не пополняется. Так как улучшения в «технологии охотника-собирателя» вносились на промежутках времени в тысячи лет, вычисление темпов роста становится бессмысленным.
Стадия вторая: фермер
Приблизительно 12 000 лет назад, люди начали осваивать Плодородный Полумесяц и заниматься фермерством. Сельское хозяйство является значительно более продуктивным видом деятельности, чем охота и сбор. Эти общества имеют более высокую плотность населения: несколько сотен жителей на квадратную милю. Когда занимающиеся сельским хозяйством сообщества вошли в контакт с охотниками-собирателями, у последних был маленький шанс выжить, по четырем причинам. Во-первых, это просто плотность населения - охотники собиратели с плотностью населения в один человек на квадратную милю не могли соперничать с военной точки зрения с фермерскими обществами, имеющими более высокую плотность населения. Во-вторых, занимающиеся сельским хозяйством общества развили относительно небольшую, элитарную группу солдат, которые специализировались на уничтожении кочевых соседей. Еще меньшая элита правителей планировала и координировала эти усилия. (Специализация в различных социальных ролях стала возможной, благодаря сельскому хозяйству. Достаточно хорошо развитые общества, стали известны как «цивилизации».) В-третьих, непосредственная близость людей и одомашненных животных в сельскохозяйственных сообществах давала возможность развиваться патогенным микроорганизмам, таким как оспа и корь. В то время как агрономы развили невосприимчивость к этим болезням, те же микроорганизмы оказались смертельными для соседей охотников-собирателей. Оспа убила гораздо больше ацтеков, чем оружие Фернандо Кортеса, и в семнадцатом столетии этот болезнетворный микроорганизм, возможно, убил целых двадцать миллионов коренных американцев в Северной Америке прежде, чем произошел реальный контакт с белыми людьми [45].
Наконец, и самое главное, право собственности было порождено именно обществами, занимающимися сельским хозяйством. Установление дискретной собственности обширных участков дикой среды обитания является практически невозможным для охотников-собирателей. В то время многие, если не все, ранние фермерские хозяйства принадлежали общине. Обнаруживается, что вскоре после того, как появляются первые исторические записи, фермеры начали индивидуально владеть и управлять участками земли. Такие фермы стали намного более эффективными, чем их общинные конкуренты, и общества, которые одобрили права собственности быстро, оказались в огромном преимуществе не только по отношению к их соседям охотникам-собирателям, но также и по отношению к сельским хозяйствам, управляемым общиной.
Нобелевский лауреат, экономист Дугласс Норт, который назвал сельскохозяйственную трансформацию «первой экономической революцией» (второй была Промышленная революция), утверждает что:
Первая экономическая революция не была революцией, потому что она сместила главную деятельность человека из охоты и сбора в стабильное сельское хозяйство. Но это была революция, потому что переход создал побудительное изменения человечества в его фундаментальных пропорциях. Это побудительное изменение появилось благодаря различиям прав собственности этих двух систем. Когда существует общественное право собственности на ресурсы, то нет и мотивации для обучения и развития технологий [46].
Главное экономическая проблема сельского хозяйства та же самая, что и при охоте и собирательстве - это земля, самый критический фактор. Если население растет, например, на 10%, то фермеры начинают возделывать больше земли, чтобы поддержать то же самое потребление пищи на человека. Эти предельные сельхозугодья не будут иметь того же самого качества, как уже существующие сельхозугодья, и, следовательно, будут менее производительными. Фермеры должны будут, таким образом, возделывать больше чем 10% дополнительных земельных угодий, чтобы накормить увеличенное население. Это не означает, что прогресс сельскохозяйственной производительности невозможен - передовая ирригация и удобрение почвы, севооборот, и использование плуга резко увеличили урожаи на акр. Но многие столетия отделяли эти новшества друг от друга. Историки отмечают увеличение урожайности сельскохозяйственных угодий в четыре раза в промежутке между 1000-м и 1500-м годами н.э. Таким образом, средний ежегодный темп роста урожайности составляет всего 0.28% за весь период. Увеличение населения, произошедшее за этот период, стимулировало возделывание неплодородных земель. С другой стороны, рост населения ограничивался продуктами питания, которые были получены со всех возделываемых земель. Таким образом, за эти пять сотен лет уровень жизни сельскохозяйственных обществ оставался относительно неизменным.
Да, изменения в сельскохозяйственной экономике приблизительно 12 000 лет назад привели к значительному увеличению мирового населения. И, да, скромные последующие усовершенствования сельскохозяйственных технологий привели к дальнейшему увеличению численности населения. Однако эти усовершенствования не давали длительного эффекта повышения жизненного уровня. Уже в середине восемнадцатого столетия голод был регулярным явлением в Европе; в девятнадцатом веке, Великий Голод унес жизни более чем миллиона ирландских граждан.
Некоторые «научные достижения» были сделаны в средневековую эру, но это были единичные случаи. Восемнадцатое столетие «продвинутых фермеров Англии», которые постоянно стремились применить последние достижения агротехники, было все еще далеко.
Именно таким было удручающее состояние дел, так реалистично описанных Мальтусом: мир, где прирост населения разбивается о холодное усовершенствование сельскохозяйственных технологий [47]. Классические Мальтусовские «предупредительные препятствия» - голод, эпидемии и войны - обеспечивали баланс между продуктами питания и их потребностью.
Стадия три: индустриализация
Примерно к 1500 году скромные усовершенствования сельскохозяйственных методов, совместно с первыми признаками прав собственности, рынками капитала, и технологиями транспортировки, позволили значительному числу рабочих уезжать из сельскохозяйственных регионов в города и участвовать в производстве. Как в северной, так и в южной Европе, началось производство текстиля. В Италии квалифицированные ткачи превращали шелк и другие экзотические ткани в предметы роскоши. Англия отправляла сырую шерсть в Бургундию (соответствует, современным территориям Голландии, Бельгии, и северной Франции), где высококвалифицированные ремесленники пряли и ткали из нее прекрасную ткань. Судостроение и производство станков также постепенно развивались. И хотя китайцы долго экспортировали текстиль и фарфор, эти отрасли промышленности не были достаточно большими, чтобы позволить существенному проценту китайского населения отойти от сельского хозяйства, как это произошло в Европе.
Производство не требует большие площади земли; его ограничивающие факторы - рабочая сила и капитал. Хотя закон убывающей эффективности иногда применим к рабочей силе, рабочая сила все же не так, как земля, чувствительна к увеличению ее масштаба: производительность рабочих, как правило, не очень зависит от того, сколько рабочих нанято. В современную эру трудовая производительность может фактически увеличиться с ростом численности рабочих на предприятии. Увеличивающаяся плотность рабочих и рабочих мест облегчает коммуникацию между производителями - в качестве примера можно привести автомобильные заводы Детройта и полупроводниковые фабрики Силиконовой Долины.
Но что еще лучше, производство является капиталоемким. Поскольку старые заводы становятся устаревшими, новые должны быть построены с привлечением больших инвестиций. Увеличение плотности населения порождает более эффективные рынки капитала; с ростом финансирование производственных мощностей становится прогрессивно легче. Наконец, в индустриальном обществе, знание становится всеми признанной дорогой к благополучию. Знания индустриального общества быстро развиваются, распространяются и поднимают всеобщую продуктивность.
В некоторый момент в девятнадцатом веке в Европе и в США возник «заколдованный круг». Прогресс в технологии повышает производительность, что, в свою очередь, увеличивает благосостояние, которое тогда порождает все же больше капитала в качестве топлива для новых технологических достижений. Поскольку индустриальные экономические системы с каждым разом все в большей степени использовали «производственный» капитал и фактор знания, рост стал самоподдерживающимся и безостановочным.
«Постройте и они придут»
Быстрый экономический рост индустриальных обществ зачаровывал все поколения экономистов. Конечно, они объясняли, что ключом к экономическому развитию была индустриализация сама по себе. Простая постройка фабрик с современной инфраструктурой, а также обучение рабочих, должно автоматически привести к хваленому «экономическому взлету» [48]. Увы, как это ни печально, современная история советской индустриализации и гигантских проектов инфраструктуры третьего мира, разработанных с иностранной помощью, продемонстрировала, что для процветания требуется нечто большее, чем фабрики, дамбы, и железные дороги. (В Главе 9 мы исследуем провал описанной выше индустриализации в Османской империи восемнадцатого столетия.)
Нация достигает индустриальной стадии развития не просто в результате самой индустриализации, но благодаря наличию основополагающих институтов права собственности, научных исследований и рынков капитала. Как только нация достигает этой стадии, она ломает цепи бедности. Экономический рост должен быть закодирован в саму культуру. Даже когда экономики таких наций подвергаются серьезным физическим разрушениям, как это произошло в годы Второй мировой войны, они быстро восстанавливаются и достигают еще большего процветания, чем раньше.
Что намного хуже, чем война, так это коррозия прав собственности. Дважды в двадцатом веке восточная Германия восстанавливалась в течение нескольких десятилетий после физического разрушения, нанесенного мировыми войнами. Но требуется целое поколение, чтобы оправится от эпохи коммунизма.
Стадия четыре: постиндустриальное общество
Очертание еще одной стадии экономического развития общества постепенно начало проявляться в конце двадцатого века - стадия постиндустриального общества. В постиндустриальном обществе производство уступает место сфере услуг. Постиндустриальная экономика требует даже меньшего количества рабочей силы и земли чем ее индустриальный предшественник. В то же самое время это новое общество требует, по крайней мере, такого же большого количества капитала, как строй индустриальной системы, ее аппетиты к новым знаниям, главным образом в форме новых технологий, велики. Там, где сорок лет назад телефонной компании требовалась армия операторов, теперь можно обойтись гораздо меньшим количеством технического персонала, обслуживая абонентов с применением дорогих спутников, сотовых сетей и оптоволоконных линий. Так как рынки капитала и базовые знания являются «самыми масштабируемыми» из четырех факторов производства, капитало- и наукоемкие постиндустриальные общества должны показать самый высокий экономический рост.
Западный мир пришел к этой благоприятной экономической среде не сразу. Потребовалась большая часть второго тысячелетия, чтобы избавится от притязаний прав собственности феодализмом, отбросить интеллектуальную удавку церкви, преодолеть нехватку рынков капитала и исправить ситуацию с отсутствием эффективного транспорта и коммуникации. И только после решения этих четырех задач граждане новых индустриальных и постиндустриальных обществ смогли насладиться плодами своих трудов.
Литература
1. "Conversations, The Long View; Covering 50 Years of War, Looking for Peace and Honoring Law," New York Times, 16 Dec. 2001.
2. Angus Maddison, The World Economy: A Millennial Perspective (Paris: OECD, 2001), 30, 264.
3. Ibid., 172, 231.
4. Douglass C. North, Structure and Change in Economic History (New York: W. W. Norton, 1981), 14.
5. Phyllis Deane, The First Industrial Revolution, 2d ed. (Cambridge: Cambridge University Press, 1979), 207.
6. Deane, 12-13.
7. T. S. Ashton, The Industrial Revolution, 1760-1830 (Oxford: Oxford University Press, 1967), 5.
8. E. L. Jones, Growth Recurring (Ann Arbor, Michigan: University of Michigan Press, 1988), 29-31.
9. Ashton, 42.
10. Angus Maddison, Explaining the Economic Performance of Nations (Cheltenham, England: Edward Elgar Publishing, 1995), 433.
11. Ibid., 438-39.
12. Ibid.
13. Maddison, The World Economy: A Millennial Perspective, 18.
14. E. L. Jones, Growth Recurring, 73-86, 149-67.
15. J. A. Goldstone, "Efflorescences and Economic Growth in World History," Working Paper, 2002.
16. E. L. Jones, The European Miracle (Cambridge: Cambridge University Press, 1987), 49.
17. Maddison, The World Economy: A Millennial Perspective, 264.
18. Adam Smith, An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations (Chicago: University of Chicago Press, 1976), II: 436.
19. Eli F. Heckscher, Mercantilism, 2d ed. (New York: Macmillan, 1954), 140.
20. Barbara Tuchman, A Distant Mirror (New York: Alfred A. Knopf, 1978), 5-6.
21. Ibid., 19-20.
22. Ibid., 5-6, 9.
23. William Manchester, A World Lit Only by Fire (Boston: Back Bay Books, 1992), 6.
24. Paul Johnson, The Birth of the Modern (New York: HarperCollins, 1991), 865.
25. Manchester, 53.
26. Tuchman, 25.
27. Ibid., xix.
28. Matthew 22:21.
29. Manchester, 35.
30. Tuchman, 26.
31. Ibid., 26-28.
32. Ibid., 287, 339.
33. Manchester, 203-4.
34. E. William Monter, Calvin’s Geneva (New York: John Wiley & Sons, 1967), 17, 83, 101, 152, 155.
35. Sidney Homer and Richard Sylla, A History of Interest Rates (New Brunswick, New Jersey: Rutgers University Press, 1996), 29-30.
36. Both quoted in Tuchman, 37.
37. Homer and Sylla, 69-72.
38. Laurence B. Packard, The Commercial Revolution (New York: Henry Holt & Co., 1927), 2-3.
39. Hechscher, 45.
40. Paul Johnson, 169.
41. Douglass C. North and Robert P. Thomas, The Rise of the Western World (Cambridge: Cambridge University Press, 1981), 102-119.
42. Robert Woodward, Maestro: Greenspan’s Fed and the Economic Boom (New York: Simon and Schuster, 2000), 126.
43. Paul M. Romer, "Increasing Returns and Long-Run Growth," Journal of Political Economy 94 (Oct., 1986): 1002-1013.
44. Diamond, 45.
45. Charles C. Mann, "1491," Atlantic Monthly (Mar. 2002): 41-53.
46. Douglass C. North and Robert P. Thomas, "The First Economic Revolution," Economic History Review 30 (May 1977): 240-41.
47. Thomas Malthus, An Essay on the Principle of Population as it Affects the Future Improvement of Society, with Remarks on the Speculations of Mr. Godwin, M. Condorcet, and Other Writers (London: Printed for J. Johnson, 1798), from http://www.ac.wwu.edu/~stephan/malthus/malthus.0.html.
48. Walt W. Rostow, The Stages of Economic Growth (Cambridge: Cambridge University Press, 1961).
Copyright © 2004, William J. Bernstein. All rights reserved.
Начало Предыдущая часть