(no subject)
В детстве, лет в восемь или девять, уже сильно испорченный фантастикой, на которую меня подсадила мама, я, когда был вынужден заниматься какой-нибудь скукотой, например ехать с родителями под покровом темноты в стареньком ржавом вонючем автобусе-лиазике по их делам, сам с собой играл в такую игру:
Вокруг меня - некогда процветающая планета. Не очень большая, раза в три-четыре меньше Земли. Несколько городов помещается на ней и этого достаточно. А я - ее правитель. Достаточно скромный, заметим, и демократичный, чтобы ездить в ЛиАзе. Планета находится в состоянии войны, на нее напали враги из космоса. Наш основной флот то ли разбит, то ли пытается добраться до нас, в общем некому нас защищать. Но надежда на победу еще жива. Планета окружена мощными силовыми полями и зенитными орудиями, все попытки прямого штурма со стороны врагов провалились, разбившись о доблесть наших защитников.
Но врагов это не остановило, они пошли на хитрость. Решив, что время на их стороне, они взяли планету в блокаду и начали запускать в нашу атмосферу какое-то холодное белое вещество. Защитные силовые поля не могли остановить это оружие и оно постепенно опускалось вниз, выпадало осадками на поверхность, медленно, значительно медленнее, чем хотелось врагам, но быстрее, чем хотелось нам, разъедало сталь и бетон, медленно убивало органику, постепенно превращая цветущий мир в арктическую пустыню. Но мы все еще держались и пока остатки нашего орбитального флота сражались там, в небе, мы, на планете, копили силы для прорыва и окончательной победы. И превозмогали экологическую катастрофу, хотя в то время я с понятием экологической катастрофы еще не был знаком.
Этим объяснялось все. Полярная ночь, старые, облезлые дома, необходимость заматывать лицо шарфом, обилие заводских труб (это и были те самые зенитные орудия обороны), отсутствие продуктов (дело было в первой половине девяностых, с продуктами на крайнем севере было очень плохо).
Надо сказать, что зиму я все равно любил - зимой были свои, особые развлечения, но надо ли говорить о том, как я любил весну? Весна означала неизбежную победу, которую ждал и потом заслуженно ей наслаждался. Снег таял, дни удлинялись, в воздухе пахло как-то по особому, а я шел среди луж и слякоти, уворачиваясь от падающих сосулек и радовался тому, что все закончилось. Мы победили.
И вот теперь, уже в другом городе, глядя на облезлые дома, черный снег, лед повсюду, читая про местного мэра, прямым текстом рекомендующего обратиться к Богу, который один только и способен убрать это говнище, понимаю: тогда, больше двадцати лет назад, восьмилетний я ни хрена не победил.
Вокруг меня - некогда процветающая планета. Не очень большая, раза в три-четыре меньше Земли. Несколько городов помещается на ней и этого достаточно. А я - ее правитель. Достаточно скромный, заметим, и демократичный, чтобы ездить в ЛиАзе. Планета находится в состоянии войны, на нее напали враги из космоса. Наш основной флот то ли разбит, то ли пытается добраться до нас, в общем некому нас защищать. Но надежда на победу еще жива. Планета окружена мощными силовыми полями и зенитными орудиями, все попытки прямого штурма со стороны врагов провалились, разбившись о доблесть наших защитников.
Но врагов это не остановило, они пошли на хитрость. Решив, что время на их стороне, они взяли планету в блокаду и начали запускать в нашу атмосферу какое-то холодное белое вещество. Защитные силовые поля не могли остановить это оружие и оно постепенно опускалось вниз, выпадало осадками на поверхность, медленно, значительно медленнее, чем хотелось врагам, но быстрее, чем хотелось нам, разъедало сталь и бетон, медленно убивало органику, постепенно превращая цветущий мир в арктическую пустыню. Но мы все еще держались и пока остатки нашего орбитального флота сражались там, в небе, мы, на планете, копили силы для прорыва и окончательной победы. И превозмогали экологическую катастрофу, хотя в то время я с понятием экологической катастрофы еще не был знаком.
Этим объяснялось все. Полярная ночь, старые, облезлые дома, необходимость заматывать лицо шарфом, обилие заводских труб (это и были те самые зенитные орудия обороны), отсутствие продуктов (дело было в первой половине девяностых, с продуктами на крайнем севере было очень плохо).
Надо сказать, что зиму я все равно любил - зимой были свои, особые развлечения, но надо ли говорить о том, как я любил весну? Весна означала неизбежную победу, которую ждал и потом заслуженно ей наслаждался. Снег таял, дни удлинялись, в воздухе пахло как-то по особому, а я шел среди луж и слякоти, уворачиваясь от падающих сосулек и радовался тому, что все закончилось. Мы победили.
И вот теперь, уже в другом городе, глядя на облезлые дома, черный снег, лед повсюду, читая про местного мэра, прямым текстом рекомендующего обратиться к Богу, который один только и способен убрать это говнище, понимаю: тогда, больше двадцати лет назад, восьмилетний я ни хрена не победил.