(no subject)
Однажды он решил вынести кое-что на помойку жизни и так увлекся... Помойка жизни, чтобы вы знали, это место, куда безудержно тянет тех, кто не справился с лишним жизненным грузом. Некоторые там, между прочиим, и остаются, но большая часть, все-таки, отправляет туда все остальное. Ну… хлам. Она довольно большая, эта помойка. Антропологи будущего, я уверен, потом будут разглядывать ее содержимое и говорить какую-нибудь ерунду, вроде:
-Эта чашка имела важное ритуальное значение для людей того времени!
Или:
-Это была церемониальная толстовка!
И прочие глупости, которые можно было бы включить в научные работы по антропологии.
Да, кстати, начал он как раз с одежды - в первую очередь с толстовок и той, которую уже давно не носил, но бывшую в слишком хорошем состоянии, чтобы ее выбрасывать. Или той, которую купил, а потом вдруг понял, что эта одежда не соответствует, одновременно, его представлениям о комфорте и привлекательности. Родители были в ужасе и просили, чтобы он хоть что-нибудь сберег, зато местные бомжи - те самые, оставшиеся на помойке, были в таком восторге, что были готовы носить его на руках, но он был слишком скромен для этого. Скромен и брезглив.
Следом отправились полотенца, которые постоянно кто-то дарил и занимавшие целых две полки в шкафу. Постельное белье, что нравилось разным женщинам из прошлого, убранное подальше, чтобы сон не ассоциировался с ними.
Потом очередь дошла и до посуды, годами стоявшей в шкафах наверху, то ли дожидаясь своей очереди вступить в эксплуатацию за разбитой, то ли какого-нибудь пиршества человек на пятнадцать. Напрасно - пиршеств такого размаха его дом не видел, а разбитая посуда была редкой - истеричные женщины как-то здесь не уживались.
Открыв все ящики в доме, он увидел горы странного и бесполезного хлама - канцелярские принадлежности, бутылки, противогаз, шахматы, картыкартонпалочкидляедышляпыстарыесумки… все безжалостно отправлялось на помойку жизни.
Можно было пойти и другим путем - позвать друзей на чай и раздать все, что им может пригодиться. Но у него никогда не было столько времени на друзей, как и большой любви к чаю. Кроме того, с каждой вещичкой, на помойку отправлялось небольшое воспоминаньице - ненужное, но сидевшее внутри, как чертик, постоянно напоминающее о чем-то, уже давно надоевшем. С друзьями было бы не то, пришел бы он в гости - и увидел подареное. И снова чертик. Нет уж.
Решив сделать паузу и подстричься, он обнаружил, что увлекшись, выбросил все ножницы и пока смеялся, подстригаться раздумал.
Покончив с простым, он взялся за более серьезное. В одном из дальних ящиков лежал конверт с фотографиями со свадьбы. В свое время, тогда еще с действительной супругой, они, их получив, даже не посмотрев, убрали подальше и больше никогда туда не лазили. Теперь же он, открыв конверт и достав первую из них - действительно, надо сказать, неплохо сделанную фотографию, долго ее разглядывал, а потом вложил назад и, через час, вынес на помойку жизни. Еще одно воспоминание ушло навсегда.
За фотографиями последовали старые черновики, можно сказать, труды всей юности того периода, когда у него еще не было компьютера, а сам он читал фэнтези. Несколько бухгалтерских книг в клеточку с самописными эльфами и магами исчезло в пропасти помойки.
И становилось легче! Груз, что держал его на месте, уменьшался. Ничего лишнего, ни одной ненужной, но памятной, вещи.
Как же хорошо, - думал он, вместо того, чтобы думать о том, что вся его жизнь безвозвратно утекает, сливаясь с общим хламом.
Он не смог выбросить только подарки, остановила мысль об антропологах. Подарки были уложены на две полки и “забыты”. Пусть их потом кто-нибудь найдет и будет умиляться, строя предположения о том, как и при каких обстоятельствах это осталось здесь. Он об этом знать уже не хотел.
-Эта чашка имела важное ритуальное значение для людей того времени!
Или:
-Это была церемониальная толстовка!
И прочие глупости, которые можно было бы включить в научные работы по антропологии.
Да, кстати, начал он как раз с одежды - в первую очередь с толстовок и той, которую уже давно не носил, но бывшую в слишком хорошем состоянии, чтобы ее выбрасывать. Или той, которую купил, а потом вдруг понял, что эта одежда не соответствует, одновременно, его представлениям о комфорте и привлекательности. Родители были в ужасе и просили, чтобы он хоть что-нибудь сберег, зато местные бомжи - те самые, оставшиеся на помойке, были в таком восторге, что были готовы носить его на руках, но он был слишком скромен для этого. Скромен и брезглив.
Следом отправились полотенца, которые постоянно кто-то дарил и занимавшие целых две полки в шкафу. Постельное белье, что нравилось разным женщинам из прошлого, убранное подальше, чтобы сон не ассоциировался с ними.
Потом очередь дошла и до посуды, годами стоявшей в шкафах наверху, то ли дожидаясь своей очереди вступить в эксплуатацию за разбитой, то ли какого-нибудь пиршества человек на пятнадцать. Напрасно - пиршеств такого размаха его дом не видел, а разбитая посуда была редкой - истеричные женщины как-то здесь не уживались.
Открыв все ящики в доме, он увидел горы странного и бесполезного хлама - канцелярские принадлежности, бутылки, противогаз, шахматы, картыкартонпалочкидляедышляпыстарыесумки… все безжалостно отправлялось на помойку жизни.
Можно было пойти и другим путем - позвать друзей на чай и раздать все, что им может пригодиться. Но у него никогда не было столько времени на друзей, как и большой любви к чаю. Кроме того, с каждой вещичкой, на помойку отправлялось небольшое воспоминаньице - ненужное, но сидевшее внутри, как чертик, постоянно напоминающее о чем-то, уже давно надоевшем. С друзьями было бы не то, пришел бы он в гости - и увидел подареное. И снова чертик. Нет уж.
Решив сделать паузу и подстричься, он обнаружил, что увлекшись, выбросил все ножницы и пока смеялся, подстригаться раздумал.
Покончив с простым, он взялся за более серьезное. В одном из дальних ящиков лежал конверт с фотографиями со свадьбы. В свое время, тогда еще с действительной супругой, они, их получив, даже не посмотрев, убрали подальше и больше никогда туда не лазили. Теперь же он, открыв конверт и достав первую из них - действительно, надо сказать, неплохо сделанную фотографию, долго ее разглядывал, а потом вложил назад и, через час, вынес на помойку жизни. Еще одно воспоминание ушло навсегда.
За фотографиями последовали старые черновики, можно сказать, труды всей юности того периода, когда у него еще не было компьютера, а сам он читал фэнтези. Несколько бухгалтерских книг в клеточку с самописными эльфами и магами исчезло в пропасти помойки.
И становилось легче! Груз, что держал его на месте, уменьшался. Ничего лишнего, ни одной ненужной, но памятной, вещи.
Как же хорошо, - думал он, вместо того, чтобы думать о том, что вся его жизнь безвозвратно утекает, сливаясь с общим хламом.
Он не смог выбросить только подарки, остановила мысль об антропологах. Подарки были уложены на две полки и “забыты”. Пусть их потом кто-нибудь найдет и будет умиляться, строя предположения о том, как и при каких обстоятельствах это осталось здесь. Он об этом знать уже не хотел.