ОТЕЦ 75: 1943 (24)
Крольчата греются, пытаются следовать за солнечными пятнами на полу. Если с ними мамаша, они располагаются веером, уткнувши носы в мамашино брюшко. Если мамаши нет с ними, они перестраиваются в пятилепестковую розу.
Н.А.Т.:
- Что значит сидим без дела? А в эту войну дело так обстоит: придет твоя очередь и тобой выстрелят. И выстрелят только один раз. Так что сиди, пока не пришла очередь.
Он же:
- Какие уж там мемуары? Если уж напишет что-нибудь, и самому стыдно будет и тому, кому читать приведется.
Так все время и находишься в ожидании.
Сперва ждешь, какой он будет? кто будет?
Потом: когда начнет водить глазами за игрушкой. Скорей бы головку держал! А мой уже, если его на пузико положить, головку приподымает?
Потом ждешь, когда начнет сидеть, лепетать «па-па», делать ладушки, ползать, стоять «дыбком».
«Ай дыбок, дыбок, дыбок!
Скоро Вовочке годок!».
Ждешь, когда начнет ходить, начнет разговаривать. Это уж события первостепенной важности.
Потом следишь, когда уже сын начнет строить фразы.
Радость: сам, засыпая, просит рассказать сказку.
И так далее. Ждешь, каждый день приносит радость. Видишь, как растет твое.
Шурка прислал матери письмо:
Сейчас я опять в Москве. Мне довелось участвовать при обороне Сталинграда. Видел я, мама, немцев, они в точности такие, как их рисуют и описывают в газетах. Они одеты в женские юбки и платки. А наши красноармейцы одеты как игрушки, а в бой идут, как львы.
Скоро у нас в части радостный день: будут выдавать погоны и медали.
Вслед за этой записью - пушкинские стихи о Барклае де Толли («Здесь зачинатель Барклай…», «О вождь несчастливый!...», выписка из В.Гроссмана («Направление главного удара») с подчеркнутыми словами о том, что повесть о том, как сражались, «расскажут мертвые тела бойцов»
А потом идет запись разговора на подножке трамвая о недостатках колхозного строя, но она длинная - в следующий раз.
Н.А.Т.:
- Что значит сидим без дела? А в эту войну дело так обстоит: придет твоя очередь и тобой выстрелят. И выстрелят только один раз. Так что сиди, пока не пришла очередь.
Он же:
- Какие уж там мемуары? Если уж напишет что-нибудь, и самому стыдно будет и тому, кому читать приведется.
Так все время и находишься в ожидании.
Сперва ждешь, какой он будет? кто будет?
Потом: когда начнет водить глазами за игрушкой. Скорей бы головку держал! А мой уже, если его на пузико положить, головку приподымает?
Потом ждешь, когда начнет сидеть, лепетать «па-па», делать ладушки, ползать, стоять «дыбком».
«Ай дыбок, дыбок, дыбок!
Скоро Вовочке годок!».
Ждешь, когда начнет ходить, начнет разговаривать. Это уж события первостепенной важности.
Потом следишь, когда уже сын начнет строить фразы.
Радость: сам, засыпая, просит рассказать сказку.
И так далее. Ждешь, каждый день приносит радость. Видишь, как растет твое.
Шурка прислал матери письмо:
Сейчас я опять в Москве. Мне довелось участвовать при обороне Сталинграда. Видел я, мама, немцев, они в точности такие, как их рисуют и описывают в газетах. Они одеты в женские юбки и платки. А наши красноармейцы одеты как игрушки, а в бой идут, как львы.
Скоро у нас в части радостный день: будут выдавать погоны и медали.
Вслед за этой записью - пушкинские стихи о Барклае де Толли («Здесь зачинатель Барклай…», «О вождь несчастливый!...», выписка из В.Гроссмана («Направление главного удара») с подчеркнутыми словами о том, что повесть о том, как сражались, «расскажут мертвые тела бойцов»
А потом идет запись разговора на подножке трамвая о недостатках колхозного строя, но она длинная - в следующий раз.