ОТЕЦ 84: 1943 (26)
Поскольку в боковой ветви, рассказе о бабушке, я дошел до конца 1943 года, вполне можно вернуться к записям отца, по которым я уже соскучился.
Старостин: «А тебе нравится такая растительная жизнь, когда думаешь о том, как бы прокормить себя и только…?».
Я не понял. Он объяснил: «Я не говорю сейчас, в условиях войны и тем более в наших условиях. Нет, то что я говорил, касается человека, хотя бы он по-настоящему строил человека или стоял у станка…».
Разговору помешали. Но мне кажется, что у нас, где так мало грамотных, а среди них еще меньше интеллигентов (а голодных много), это не общенародная проблема.
Хочется вот тут сказать, что в этом я сын своего отца: всегда меня раздражал сословный эгоизм интеллигенции (советской и пост-советской, дореволюционной российской он, кажется, не был присущ).
Днем месишь грязь ногами, а к вечеру под ногами хрустит лед; в тех местах, которые днем непроходимы совсем, вечером он, ломаясь, мелодично звенит. За ночь все промерзает до конца и утром видишь шершавую как рашпиль землю.
«Вы можете представить себе, что он делает в детском саду, если один раз я его чулок нашла на абажуре, другой раз варежку на карнизе для гардины, над окном. Не мудрено, что на днях он там совсем потерял ботинок».
Наступила весна, которая так вдохновляет поэтов, весна - самое голодное время года.
Скоро можно будет видеть много таких картин: на киоске (кажется, он раньше был аптечным) прибита карточка: «Заливка галош и подшивка валеных сапог. И.И.Чеботарев». Прямо под окном лежит Чеботарев. Он работает лежа. Сейчас напильником зачищает заплаты. У задней стенки клеит помощник.
Машина едет прямо по лужам. В лужах отражается небо. Брызги от машины мутят облака.
Глубокий тыл. Только изредка мимо прохожих, увязающих в грязи, проезжает вскачь (прямо по лужам!) дежурный по гарнизону. Золотые крылышки погонов. Красивая повязка на рукаве.
На углу остановился командир. В руках высокое противотанковое ружье. Видимо, оно только что из склада, масляное, он держит его, обернув каждую часть бумажкой. Он остановился перед огромной лужей, не зная, как ее обойти.
Автомобиль уже проехал, но лед все еще потрескивает: его хотят разломать бегущие по промерзшей луже волны.
Старуха говорит:
- Наверное там наверху тоже с ума сошли. Что же он, бог, смотрит. Ни того, ни другого не покарает.
- Да, уж какая там баба милиционер! Видел я в Москве. На тротуаре развалился пьяный. Его пытается поднять женщина-милиционер. А он ей: «Поцелуешь - встану». Народ собрался. Смеется. Милиционер смущается, а тот свое: «Поцелуй - встану».
Старостин: «А тебе нравится такая растительная жизнь, когда думаешь о том, как бы прокормить себя и только…?».
Я не понял. Он объяснил: «Я не говорю сейчас, в условиях войны и тем более в наших условиях. Нет, то что я говорил, касается человека, хотя бы он по-настоящему строил человека или стоял у станка…».
Разговору помешали. Но мне кажется, что у нас, где так мало грамотных, а среди них еще меньше интеллигентов (а голодных много), это не общенародная проблема.
Хочется вот тут сказать, что в этом я сын своего отца: всегда меня раздражал сословный эгоизм интеллигенции (советской и пост-советской, дореволюционной российской он, кажется, не был присущ).
Днем месишь грязь ногами, а к вечеру под ногами хрустит лед; в тех местах, которые днем непроходимы совсем, вечером он, ломаясь, мелодично звенит. За ночь все промерзает до конца и утром видишь шершавую как рашпиль землю.
«Вы можете представить себе, что он делает в детском саду, если один раз я его чулок нашла на абажуре, другой раз варежку на карнизе для гардины, над окном. Не мудрено, что на днях он там совсем потерял ботинок».
Наступила весна, которая так вдохновляет поэтов, весна - самое голодное время года.
Скоро можно будет видеть много таких картин: на киоске (кажется, он раньше был аптечным) прибита карточка: «Заливка галош и подшивка валеных сапог. И.И.Чеботарев». Прямо под окном лежит Чеботарев. Он работает лежа. Сейчас напильником зачищает заплаты. У задней стенки клеит помощник.
Машина едет прямо по лужам. В лужах отражается небо. Брызги от машины мутят облака.
Глубокий тыл. Только изредка мимо прохожих, увязающих в грязи, проезжает вскачь (прямо по лужам!) дежурный по гарнизону. Золотые крылышки погонов. Красивая повязка на рукаве.
На углу остановился командир. В руках высокое противотанковое ружье. Видимо, оно только что из склада, масляное, он держит его, обернув каждую часть бумажкой. Он остановился перед огромной лужей, не зная, как ее обойти.
Автомобиль уже проехал, но лед все еще потрескивает: его хотят разломать бегущие по промерзшей луже волны.
Старуха говорит:
- Наверное там наверху тоже с ума сошли. Что же он, бог, смотрит. Ни того, ни другого не покарает.
- Да, уж какая там баба милиционер! Видел я в Москве. На тротуаре развалился пьяный. Его пытается поднять женщина-милиционер. А он ей: «Поцелуешь - встану». Народ собрался. Смеется. Милиционер смущается, а тот свое: «Поцелуй - встану».