Дело «ЦНИИМАШ-Экспорт»: Попытка анализа. Часть 2
Следователи и их методы работы
Дело вели следственные группы, возглавляемые тремя различными следователями.
Следователь «М».
Первую следственную группу более года возглавлял старший следователь по особо важным делам следственного управления федеральной службы безопасности полковник юстиции «М».
Следователь «М» не арестовывал директора, не запрещал текущую работу фирмы - кстати, это было бы только лучше, так как по предъявленному обвинению и собранным в то время доказательствам директору грозило до трех лет, а обвинения в отношении других лиц не выдвигались. Он вел дело жестко, его интересовало не «объективное расследование обстоятельств дела», как они все говорят, а обвинительный уклон, передача дела в суд и обвинительный приговор. Он не разрешил нам участвовать в технической экспертизе, не разрешил поставить экспертам вопросы, он направил на Компанию последовательно: налоговую инспекцию, Росфиннадзор, спецмилицию, спецпрокуратуру и даже пожарников.
Он своевременно ознакомил руководителя Компании с результатами первой технической экспертизы, рассчитывая видимо на признание нарушений. Он понимал, что директору лучше признаться в малом, но это не понимал ни директор, ни его адвокаты. Он сказал: «Следователь - лучший адвокат». Уже потом дошло, что в этой формуле «следователь - лучший адвокат» - весь смысл нашей сегодняшней следственно-судебной системы.
Эту экспертизу и материалы работ направили в научные институты и получили заключения, полностью опровергающие результаты экспертизы, назначенной следователем, причем опровергающие с научно-технической стороны.
Поддерживаемые всеми разумными людьми, всеми специалистами по аэродинамике, мы продолжали собирать доказательства в свою пользу, а адвокаты - добиваться приобщения этих доказательств к материалам уголовного дела. Возможно, эти материалы не надо было раскрывать следствию, а держать до суда, кто теперь знает.
Адвокаты в Лефортовском суде выиграли две жалобы о незаконных действиях следователей, адвокаты добились приобщения материалов защиты к материалам дела, но с допиской, что они не могут быт доказательствами, так как неизвестно, по каким материалам работ сделаны данные заключения.
Особенно обострилась борьба, когда нас поддержала своим заключением комиссия экспортного контроля Роскосмоса. Комиссия в составе первого заместителя руководителя Роскосмоса, генерала запаса, начальника управления боевых ракет Роскосмоса, тоже генерала запаса, начальника управления безопасности Роскосмоса, действующего полковника госбезопасности, подтвердила, что нарушения закона в поставках работ по контракту не было.
Показателен допрос первого заместителя руководителя Роскосмоса, проведенный на следующий день после заседания комиссии следователем «М». Он короткий и, как это ни странно, не касается дела по существу. Видимо, генерал не сказал ничего нужного следователю, а ненужное может повредить обвинению - зачем это записывать?
После решения комиссии Роскосмоса, мы радостно вздохнули: всё - победили. Все доказательства - за нас. Дураки. Система так не считала.
К нам срочно прибежал в необычайном возбуждении наш адвокат «борода» и передал ультиматум - или директор сдается и признается, или работа следствия по полной программе, до победы (казалось бы, куда уж полнее?). Словом, уверенность в своей правоте сыграла злую шутку, мы не знали, с кем связались. Мы не знали, что в этой системе нет нейтральной и задней скоростей. В этой системе есть только «срок», он может быть условный, может быть больше или меньше, но ничего другого, прекращения дела или оправдания в суде быть не может.
Тут еще свою невольную лепту внес один из академиков РАН, дававший заключение. «М» решил допросить ученых, дававших заключения в нашу пользу, и позвонил академику. Академик тут же дал злое интервью на телевидении и на радио, вышла статья в «Независимой газете» под заголовком «Академика ждут в Лефортово». Появилась статья Эрнста Черного о притеснении госбезопасностью ученых, где и о нашей фирме было сказано. Это произошло ненамеренно, адвокат отдал для ознакомления некоторые материалы защиты, а у Черного уже выходила статья на эту тему, он и включил в уже готовую статью материалы по нашему делу. Сразу после выхода статьи к нам приехали с новым обыском и в достаточно злой и резкой форме показали, что с нами будет, если еще выйдет какая-нибудь подобная статья.
Как и обещал следователь «М» и пугал адвокат «борода», не имея доказательств по экспорту двойных технологий, усиленная следственная группа стала энергично копать экономику. Не знаю, доводилось ли читателю ранее слышать одно из расшифровок абривиатуры КГБ? Следователи с гордостью ее расшифровывают как «Контора Глубокого Бурения». Это мы испытали на себе с лихвой.
По поручению следователя «М» была проведена встречная проверка Росфиннадзором нашей компании и головного предприятия. Ревизоры провели ревизию по плану и вопросам, написанным следователем «М». Результаты этой проверки говорят скорее в нашу пользу, но даже они были использованы следствием для оказания давления на генерального директора головного предприятия, академика РАН, члена Президиума РАН, члена президентского Совета. Проверка выявила, что фирма оплачивала зарубежные командировки академика на научные симпозиумы. Никаких нарушений в этом нет, только оплата билетов и отелей. Но в индивидуальном контракте академика с Роскосмосом не было предусмотрено подобное. Академику пригрозили уголовной ответственностью.
Под руководством следователя «М» проводилась и выездная налоговая проверка фирмы. Шесть инспекторов, налоговиков стараются, роют упорно, несколько месяцев подряд. Инспектора ездили с докладом в следственное управление и использовали в своем акте документы следствия.
Глубокий уход в экономику связан, прежде всего, со слабой позицией по технике и с необходимостью обосновывать продление следствия. Результаты копания экономики не принесли следствию желаемого результата.
Жалобы адвокатов в генеральную прокуратуру привели к поручению о назначении комиссионной технической экспертизы. «М» назначает новую комплексную экспертизу, поручает ее трем военным ученым, трем полковникам.
Результаты этой экспертизы уже своевременно не предъявлялись, чтобы их было невозможно представить на анализ научным организациям. Впрочем, результаты были в нашу пользу.
По крайней мере, следователь «М» проявил определенную корректность.
Следователь «К».
На смену следователю «М», ушедшему на заслуженную пенсию, пришел следователь, включенный в следственную группу незадолго до этого, капитан юстиции «К». В этой следственной группе, да и в следственном управлении были следователи и постарше, и званием повыше, но как это ни странно, руководство расследованием поручили недавнему выпускнику следственного факультета Академии госбезопасности; видимо, среди «стариков-полковников» не нашлось желающих взять это дело.
Он повел дело энергично, в духе страшных тридцатых-сороковых годов. Видимо, он для себя твердо решил - перед ним враг, а значит, допустимы любые методы.
Он знал, что сотрудники фирмы могли подписывать документы за другие фирмы, об этом говорим бывший заместитель директора Компании, затаивший огромную обиду на директора. Следователь «К» направил на экспертизу договора с подрядчиками. Странно одно: ни один из экспертов Института криминалистики ФСБ не решился дать заключения по этим подписям. Спасибо, ребята, уважаю, есть среди современных чекистов люди с честью и совестью. Тогда ретивый «К» где-то откопал эксперта-«надомника», имеющего сертификат и работающего самостоятельно. Эксперт-«надомник» дал нужные следователю «К» экспертные заключения. Правда и он запросил дополнительные образцы почерка, видимо, сомневался. Образцы ему не помогли, но заключение свое он выдал. Именно благодаря этому заключению была получена санкция на арест.
Следующим подвигом следователя «К» было направление на экспертизу материалов контракта в Санкт-Петербург, не куда попало, а в экспертную организацию, возглавляемую бывшим генералом КГБ. Последний раз генерал помог родным органам в деле директора Уфимского института сверхпластичности. Интересно, что до этого по Уфимскому делу экспертиза РАН дала результат в пользу академика, и только генерал спас коллег от позора.
Генерал не подвел своих коллег и в нашем случае. До этого времени ни один из экспертов не видел в переданных работах технологий в полном смысле этого слова. Технологии - это законченные технологические процессы, по которым можно сделать какие-то реальные изделия или их части. Вот этого то в работах точно не было. Этого не сказал ни один из специалистов. Военные специалисты генерала увидели не только это, а еще и то, что эти технологии - технологии для оружия массового поражения. Видимо, результаты экспертизы следователь «К» знал еще до ее окончания, так как вел себя очень уверенно, временами - по-хамски.
Параллельно «К» давит на налоговиков, они все делают по его рекомендациям. Выносят решение по неуплате фирмой налога на прибыль на сумму около 28 миллионов рублей. Фирма обжалует решение налоговиков в арбитраже. «К» идет к судье арбитражного суда со своей оперативной папкой. Судья в растерянности, она сама предлагает налоговикам подать иски о недействительности сделок и откладывает процесс на два месяца. Налоговики в растерянности, они понимают, шансов выиграть мало. В итоге, этот арбитражный процесс фирма выиграла.
Мы радуемся, ФСБ свирепствует, арбитражное решение ослабляет их позицию, мы слишком хорошо защищаемся.
Следователь «К» сделал самое главное - он ДОБЫЛ «доказательства» вины в недрах своего ведомства и ПОСАДИЛ нас, лишив возможности активно защищаться.
Стараниями адвоката Яблокова, следователь «К» был отстранен от руководства следственной группой. Адвокат добился судебного решения и постановления прокуратуры о незаконных действиях следователя «К». Вот тут бы и развить успех, добиваться отвода следователя, отстранения его от участия в следствии, но и в данном случае адвокат не проявил необходимой хватки. Следователь «К» так и остался одним из руководителей следствия, заместителем вновь назначенного следователя подполковника юстиции «С».
Следователь «С».
Следователь «С» тоже совершил подвиг, реализуя это дело, он добился «чистосердечного признания» в соучастии в растрате - хищении денежных средств от исполнительного директора. Дело в том, что «надомный» эксперт-почерковед дал заключение, что исполнительный директор подписал за некую фирму пакет документов по договору на научно-технические работы. Он сам это категорически отрицал на всех допросах в течении двух месяцев, пока за него не взялся «С». Умеют убеждать наши органы. Он сознался, что мог подписать эти документы, но не помнит, когда и при каких обстоятельствах. За такую помощь следствию его выпустили под подписку о невыезде. Но этого мало, его пугают контрабандой, и исполнительный директор «вспоминает», когда и при каких обстоятельствах и по чьей просьбе подписал этот пакет документов. После очередного допроса, буквально на следующий день, во время поездки с женой на дачу, исполнительному директору стало плохо с сердцем, и он умер. Вот пример последствий реализации уголовного дела любой ценой.
О заинтересованности в деле третьих лиц.
В самом начале моего ареста, я пытался говорить: ребята, подождите, что вы делаете, чей заказ выполняете? Ведь не видел же оперативник-куратор никаких преступлений на вверенной ему территории все эти годы - и вдруг увидел. Не лукавьте, так и скажите: попросили генералы Минобороны устранить конкурентов, даже написали соответствующее официальное письмо. А его в деле нет, почему скрываете? Но быстро понял, задавая такие вопросы, что они очень способствуют длительности своего заключения. Но вопрос остался без ответа, видимо надолго, возможно на всегда. Правда, как показывает исторический опыт, все всплывает.
Было ли преступление? Системные ошибки сторон
А был ли мальчик, были ли совершены все эти преступления, вменяемые следствием?
Основным стрелочником назначен генеральный директор. Все остальные ученые, специалисты, чиновники, участвовавшие в выполнении этих контрактов на протяжении 7 лет, по версии следствия, ничего не знали о совершаемых преступлениях, а были просто введены в заблуждение обвиняемым.
Даже если дело «заказано» конкурентами, даже при всей предвзятости следствия, при всей «упертости» оперативников, при всех процессуальных нарушениях, при ангажированности экспертов, остается основной вопрос: а было ли нарушено законодательство по экспортному контролю, и если было, то насколько велики эти нарушения?
За четыре года работы ФСБ не смогло получить убедительных доказательств незаконного экспорта двойных технологий, не смогло получить доказательств и экономических преступлений.
Первоначально следствие не имело особого успеха. Все «беседы» по душам с сотрудниками, выполнявшими работы, с членами экспортной комиссии не выявили ни каких нарушений и преступлений. Академик РАН, директор Института, заявил следователю: «Что Вы меня учите аэродинамике? Приведите любого специалиста в этой области, в области экспорта научных работ, и мы будем обсуждать предметно все возможные проблемы». После таких заявлений следствие отползало на исходные позиции - в свои кабинеты и снова думало, за что бы этих ученых ухватить. Сотрудники Института тоже не сказали ничего, подтверждающего обвинения.
Проведенная техническая экспертиза работ по контракту показала, что из 13 томов Отчетов, только на один том нужно было получить Лицензию. Заключения Институтов, экспортных комиссий Роскосмоса и Института и эту техническую экспертизу опровергли, даже генеральная прокуратура поручила провести повторную комиссионную техническую экспертизу.
Получалось, дело надо или прекращать, или передавать в суд. Но. Прекращать нельзя, не солидно. В суд тоже передавать нельзя, оправдательный приговор - брак следствия, а у ФСБ брака в работе не бывает - при жизни обвиняемых.
Кстати о чести мундира и о браке в работе. Почему вопрос ставится так, что органы Государственной Безопасности не могут ошибаться. Что они, боги? Такая постановка совсем не придает весомости системе. Сильная, уверенная в себе система готова признавать свои ошибки, это лишь увеличивает ее авторитет и вес. Тупая упертость в том, что «мы всегда правы» - удел глупых, безнравственных и слабых. Вспомним, ЦРУ США, не самая глупая и не сведущая организация в мире, имеющая и технику и людей и деньги, ошиблась - в Ираке оружия массового поражения не нашли. Вспомним, из-за этой ошибки произошла настоящая война, погибли массы людей, гибнут и до сих пор. Сейчас всем стал очевиден трагизм этой ошибки.
Наша Компания не Ирак, а ФСБ не ЦРУ. Нашу Компанию обвиняют в экспорте технологий предназначенных для производства средств доставки оружия массового поражения. Чувствуете, как страшно звучит.
Со временем все тайное становится явным. Уже стало явным предательство заместителя директора, его желание сделать карьеру на костях партнера. Со временем станет явной нелепость обвинений, что тогда будут делать следователи, проснется ли у них совесть, если да, как они будут жить дальше в ладу с самими собой, сознавая, что своими действиями поломали судьбы многих людей? Возможно, это мои наивные рассуждения, возможно, сейчас при приеме на работу в ФСБ совесть хирургически удаляют в госпитале на Пехотной, чтоб она, не дай бог, не проснулась, не помешала безопасности Родины.
Закон об «Экспортном контроле» предусматривает наказание за нарушения в уголовном, административном и уголовном порядке. Почему же выбран самый жесткий вариант, а именно ч. З ст. 189 УК РФ, то есть незаконный экспорт технологий для средств доставки ОМП?
Даже эксперты обвинения не однозначны в оценке - была ли передана технология производства и разработки ракет. Ведь были переданы (проданы) даже не технологии аэродинамических и термодинамических испытаний, а только часть технологий этих испытаний в виде результатов испытаний моделей и образцов заказчика, а по версии следствия, переданы технологии, позволяющие сделать головные части ракет. Это совершенно другое для тех, кто разбирается, и для тех, кто честен.
Любая технология - это очень и очень подробное описание любого процесса, например, проектирования и изготовления. Вспомните, например, толстую книгу в 500 страниц по работе в программе Microsoft Word. Вот это действительно технология по работе в этой программе, причем только по работе; никаких алгоритмов, никаких описаний самой программы в книге нет - для этого существуют еще несколько толстенных книг, графиков, схем, чертежей.
Следствие трактует термин «Технология» так, как он описан в Приложениях к экспортным Спискам, но ведь это подтасовка, искажение действительности. А почему следователи это делают? Потому что в противном случае надо было давно закрывать уголовное дело из-за отсутствия состава преступления.
На материалах этих работ даже не возможно провести аналогичные испытания самостоятельно, тем более, невозможно ничего построить, ни одной части ракеты. Ведь именно это запрещено законом, и именно это вменяется обвинением.
ФСБ пытается передать дело в Лефортовский суд или Мосгорсуд, там им легче доказывать свою позицию, хотя все работы проходили в Московской области.
Ученые Института, первоначально рассматривавшие на своих комиссиях эти вопросы, изучили проблему глубоко и всесторонне. Были привлечены именно специалисты по аэродинамике, термодинамике, математике, ракетной технике, космонавтике и экспортному контролю.
Ведь сначала каждый научно-технический Отчет был рассмотрен на комиссии по секретности в центрах аэродинамики и термодинамики, комиссии выдали заключения - секретных сведений в соответствии с перечнем Роскосмоса материалы не содержат, их можно публиковать в открытой печати.
Затем каждый Отчет был рассмотрен специалистами по экспортному контролю в центрах аэродинамики и термодинамики, специалисты выдали заключения - в материалах нет технологий, предусмотренных Списками по экспортному контролю, Отчеты не требуют Лицензирования.
Затем каждый Отчет был рассмотрен на Экспортной комиссии Института, которая выдала заключения - в материалах нет технологий, предусмотренных Списками по экспортному контролю, Отчеты не требуют лицензирования. У членов этой комиссии, представителей ФСБ и Минобороны не возникло других мнений по этому поводу. Роскосмос также все время поддерживал эту позицию.
Столкнувшись с непредвиденными трудностями - нет показаний против директора и компании, нет документальных доказательств, ФСБ прибегает к испытанным десятилетиям методам, имя которым - страх.
Итак, как правильно ответить на вопрос: было ли преступление?
Мой ответ такой. Преступления не было.
В частных беседах даже осведомленные в обстоятельствах дела сотрудники ФСБ осторожно говорят, что да, были недостатки и нарушения в работе по поставкам научной продукции за рубеж. Эти недостатки не носили характер уголовного преступления, эти недостатки нужно было исправить, учесть ошибки и спокойно работать дальше на благо Родины, отрасли и предприятия. В текущей последующей работе фирмы недостатки были исправлены. Фирма стала работать образцово.
Однако, если преступления не было, а были только недостатки в работе, почему такой жестокий удар нанесен по руководству и фирме в целом?
Почему директор второй год в СИЗО?
Почему исполнительный директор, отсидев два месяца в СИЗО не смог жить дальше, и скончался через несколько месяцев после освобождения из-под стражи?
Почему главный экономист тоже в СИЗО, почему он обвиняется даже по контрабандной поставке Отчетов, если он их не поставлял и даже не разу не видел?
Вот вопросы, на которые ответы найти не легко, но без этих ответов совсем непонятно, что же произошло и происходит. Подобных вопросов можно поставить и больше, попробую ответить хотя бы на эти.
Системная ошибка защиты.
Что ждали органы госбезопасности от директора? Что он прибежит к ним, родным. А куда он побежал? Он побежал к «папе», к академику РАН, председателю совета директоров фирмы и генеральному директору головного предприятия. Вот та системная ошибка руководства фирмы в частности и защиты в целом, породившая все последующие действия.
Если бы директор повел диалог с органами, никаких страшных последствий не было бы вообще, а его личное положение и положение фирмы на рынке космических технологий только бы укрепилось. Фирма получила бы своеобразную «крышу», в хорошем смысле этого слова, в лице службы экономической безопасности ФСБ.
Некоторые ошибки невозможно исправить. Допустим, вы решили выпрыгнуть из самолета без парашюта, такая блажь пришла в голову. Вы открыли дверь, стоите на краю бездны, вас треплет ветер - ураган, вас обдает ледяным холодом, у вас еще есть возможность исправить свою ошибку. Но вот вы прыгнули, и вдруг поняли, дурак, хочу назад - а всё, поздно. Так получилось и в нашем случае. Мы достаточно долго стояли на краю бездны, нас трепал ветер в виде налоговиков и запросов следователей, а мы прилаживали парашют в виде заключений ученых. Даже позднее, уже в СИЗО, у директора была возможность кое-что поправить в своем и нашем положении. Но он решил прыгнуть, надеясь на судьбу и на своих ангелов.
Но вернемся к системной ошибке. Органы ждали, что директор одумается. Они были удивлены, что он не идет на контакт, не спрашивает совета, что делать, как поправить работу. На многочисленных допросах его в качестве свидетеля постоянно намекали, пора признавать ошибки, пора исправляться - читай: просить помощи у органов и покровительства. Не дошло. Мы начали активно подключать ученых для доказательства своих позиций. Академик РАН в начале активно лично включился в организацию ученых для защиты, лично звонил, писал письма с просьбами рассмотреть материалы работ. Ему ученые активно и безвозмездно помогали. В разговорах с представителями ФСБ, в их просьбах сдать директора своего «дочернего» предприятия и жить спокойно, проходивших в начальный период следствия, академик негодовал и возмущался безосновательностью претензий. Позднее, на допросах, этого негодования уже не чувствуется. Еще позднее, когда ему начали угрожать злоупотреблениями при оплате его служебных заграничных командировок, академик ушел в тень, больше он не подпишет ни одного обращения, не сделает ни одного звонка. Умеют убеждать наши доблестные органы.
Системная ошибка органов.
Тренеры всех без исключения единоборств всегда требуют от бойцов сохранять рассудок, не давать воле злобе, не терять контроль над собой, иначе поражение обеспечено. В данном деле, идя к победе любой ценой, преодолевая сопротивление защиты, органы госбезопасности совершили свою главную системную ошибку, они «замочили» по законам военного времени совсем не врагов, а обычных граждан. Результат и мера воздействия многократно превзошел допущенные ошибки в работе. В травлю включились сотруднику двух управлений госбезопасности, травлю поддержала Генеральная прокуратура.
Это не бой на «татами» соперников равных весовых категорий и равного уровня подготовки, который судят квалифицированные арбитры и во все глаза наблюдают тренеры и зрители, которые не простят арбитрам предвзятость.
Это закрытый процесс, в котором позиции обвинения и защиты, а особенно доказательства, знают всего несколько человек, остальным же всем интересующимся лицам, все это доводится под соответствующие комментарии
.
Практически на нескольких обычных людей, не вражеских разведчиков с многолетней подготовкой и способностью к самопожертвованию ради интересов Родины, навалилась вся мощь государственных карательных органов. Мощь победит, она просто не может не победить.
Последний страж закона - судья - тоже не пойдет против системы. Вы спросите, в чем же тогда системная ошибка органов? Отвечу. Дерьмо - всегда всплывает. Уже до суда обстоятельства дела известны довольно большому кругу в научной и чекистской среде. После суда, после освещения дела в прессе, этот круг многократно расширится. Вот тогда эта ошибка и станет очевидной. Будет органам неудобно за действия отдельных своих сотрудников. Если бы сотрудники следовали завету отца-основателя - горячее сердце, холодная голова, чистые руки... Они бы просто добросовестно провели расследование и сдали дело в суд, не стали бы раздувать из мухи слона.
Ответ на вопрос, почему главный экономист обвинен еще и в контрабанде, вытекает из вышесказанного, плюс еще крайняя озлобленность следователя, потерявшего чувство реальности. Экономист не признался, не стал помогать следствию в добавлении доказательств на директора. Их, этих «доказательств», для наших дней и так хватает, одним больше, одним меньше, погоды не сделают. Парадокс еще и в том, что главный экономист не был наделен правом принимать какие-то решения не по должности, не по доверенности, не по приказу. Он был дежурным, «потешным», директором всего неделю на время отсутствия руководителей и подписал одну отправку, одно письмо, а обвинен во всех двенадцати эпизодах отправок, как и генеральный директор. Но огромная злоба, безграничная власть - и вот результат, абсолютно абсурдное обвинение, надеюсь, хоть оно отпадет в суде, если судья на этот шаг решится. Как шутил один из следователей - посидим, посмотрим.
Адвокат Яковлев Лев Николаевич.
Для краткости буду называть его «борода». Он позвонил на день раньше прихода следственной группы с обыском и постановлением о возбуждении уголовного дела. На его первый звонок мы внимание не обратили, звонят в течении дня многие, да и с учетом его непонятной речи секретарь не все поняла, что он говорил. Об этом его звонке вспомнили во время обыска, позвонили ему по оставленному телефону и встретились. Оказалось, он имеет о фирме некоторые сведения, знает о возбужденном уголовном деле, знает некоторые детали, прослеживается определенная связь его с органами не то следствия, не то прокуратуры.
Решено было заключить с «бородой» соглашение о правовой помощи. Удивил размер гонорара, он запросил 10 тысяч $ за свою работу до суда. Насколько мне известно, таких больших денег фирма никому не платила.
Необходимо отметить, что до дня обыска мы ни с какими адвокатами не встречались и не консультировались. Руководство фирмы было настолько уверено в своей невиновности, что консультировались только с руководителями отрасли. Это недопустимая беспечность! Если бы мы тогда нашли добросовестного и деятельного адвоката, умного и разбирающегося в текущем моменте, никакого уголовного дела бы не было, все бы завершилось оперативной проверкой и исправлением текущих недостатков в работе. За время следствия, когда все еще были на свободе, недостатки действительно были исправлены, но это уже фирме не помогло, это уже скорее раздражало, чем радовало следователей и оперов.
«Борода» развел кипучую деятельность. Он изучил документы и сразу предложил в научных организациях, занимающихся похожими научными работами, провести анализ - исследование работ по контракту на предмет их направленности: военная, гражданская, двойная. Более чем пяти научным организациям были направлены различные материалы для анализа и дачи заключений. Вскоре пришли успокаивающие ответы. Адвокаты стали их направлять следователю для приобщения в дело. Произошла очередная ошибка. Следователь не отвечал на эти ходатайства - складывалось впечатление, что он их вместе с заключениями институтов приобщает к делу. В таком заблуждении мы находились месяца три или четыре. При этом, по советам умных людей, сначала все материалы контракта повторно рассмотрела экспортная комиссия головного предприятия, а потом, по совету «бороды», и комиссия Роскосмоса.
Вот после комиссии Роскосмоса и произошел первый странный случай с «бородой». Он срочно потребовал встречи, очень нервничал, говорил, что все плохо, все злые, все хотят денег, и надо сдаваться. При этом ничего не говорил конкретно. Видимо не удовлетворенный результатами бесед, он наедине встретился с директором и тоже его пугал. Может быть, надо было прислушаться к его запугиваниям, но в то время, действительно все документы по делу говорили в пользу невиновности директора, не было никаких оснований для паники. Тем не менее, именно в этот момент из уст «бороды» впервые прозвучали угрозы со стороны органов и желании денег, которых все ждут.
К этому моменту, видя некоторую некомпетентность «бороды», - он даже ходатайства не мог грамотно написать, он по образованию технарь, а не юрист, - наняли еще двух адвокатов.
Угрозы и предложение урегулировать проблему мирным путем со стороны органов, преданные через «бороду», заключались в согласии заплатить 400 тысяч долларов после судебного процесса, прошедшего лояльно. После консультации с различными товарищами, был сделан вывод, что это провокация или развод каких-то структур. На контакты мы не пошли, не было даже попытки торга. Надо сказать, что на «бороду» давили его знакомые сильно, он честно отрабатывал их указания.
Однозначно одно, что какая-то группа заинтересованных лиц хотела получить деньги с фирмы за прекращение уголовного дела. Из сотрудников каких органов, прокуратуры, госбезопасности, администрации президента или из всех этих органов вместе взятых, состояла эта заинтересованная группа - неизвестно. По словам «бороды», все они ждали своей доли. Ясно одно, группа была, она или изначально стояла у истоков возбуждения уголовного дела, или подключилась в процессе следствия, причем в самом его начале, недаром «борода» проявился за день до того, как мы сами узнали о деле.
После случая с вымогательством взятки, доверие к «бороде» было потеряно, он какое-то время еще приходил на допросы и на совещания адвокатов, даже сообщал некие планы следствия, часть из этой информации потом подтвердилась, часть нет, видимо непосредственно со следственной группой у него связи не было. Соглашение с «бородой» было расторгнуто.
История с вымогательством взятки может говорить об определенной «заказанности» дела, или, по крайней мере, об его обвинительной направленности и желании сорвать куш.
Полностью роль «бороды» до конца не известна, возможно было бы целесообразно подать соответствующее заявление в службу собственной безопасности, но пока не понятно, какой позитив это может дать для обвиняемых, непонятно так же при современной зависимости и продажности всех органов, будет ли проведено надлежащее расследование вообще, ведь оно не выгодно и госбезопасности и прокуратуре.
Дело вели следственные группы, возглавляемые тремя различными следователями.
Следователь «М».
Первую следственную группу более года возглавлял старший следователь по особо важным делам следственного управления федеральной службы безопасности полковник юстиции «М».
Следователь «М» не арестовывал директора, не запрещал текущую работу фирмы - кстати, это было бы только лучше, так как по предъявленному обвинению и собранным в то время доказательствам директору грозило до трех лет, а обвинения в отношении других лиц не выдвигались. Он вел дело жестко, его интересовало не «объективное расследование обстоятельств дела», как они все говорят, а обвинительный уклон, передача дела в суд и обвинительный приговор. Он не разрешил нам участвовать в технической экспертизе, не разрешил поставить экспертам вопросы, он направил на Компанию последовательно: налоговую инспекцию, Росфиннадзор, спецмилицию, спецпрокуратуру и даже пожарников.
Он своевременно ознакомил руководителя Компании с результатами первой технической экспертизы, рассчитывая видимо на признание нарушений. Он понимал, что директору лучше признаться в малом, но это не понимал ни директор, ни его адвокаты. Он сказал: «Следователь - лучший адвокат». Уже потом дошло, что в этой формуле «следователь - лучший адвокат» - весь смысл нашей сегодняшней следственно-судебной системы.
Эту экспертизу и материалы работ направили в научные институты и получили заключения, полностью опровергающие результаты экспертизы, назначенной следователем, причем опровергающие с научно-технической стороны.
Поддерживаемые всеми разумными людьми, всеми специалистами по аэродинамике, мы продолжали собирать доказательства в свою пользу, а адвокаты - добиваться приобщения этих доказательств к материалам уголовного дела. Возможно, эти материалы не надо было раскрывать следствию, а держать до суда, кто теперь знает.
Адвокаты в Лефортовском суде выиграли две жалобы о незаконных действиях следователей, адвокаты добились приобщения материалов защиты к материалам дела, но с допиской, что они не могут быт доказательствами, так как неизвестно, по каким материалам работ сделаны данные заключения.
Особенно обострилась борьба, когда нас поддержала своим заключением комиссия экспортного контроля Роскосмоса. Комиссия в составе первого заместителя руководителя Роскосмоса, генерала запаса, начальника управления боевых ракет Роскосмоса, тоже генерала запаса, начальника управления безопасности Роскосмоса, действующего полковника госбезопасности, подтвердила, что нарушения закона в поставках работ по контракту не было.
Показателен допрос первого заместителя руководителя Роскосмоса, проведенный на следующий день после заседания комиссии следователем «М». Он короткий и, как это ни странно, не касается дела по существу. Видимо, генерал не сказал ничего нужного следователю, а ненужное может повредить обвинению - зачем это записывать?
После решения комиссии Роскосмоса, мы радостно вздохнули: всё - победили. Все доказательства - за нас. Дураки. Система так не считала.
К нам срочно прибежал в необычайном возбуждении наш адвокат «борода» и передал ультиматум - или директор сдается и признается, или работа следствия по полной программе, до победы (казалось бы, куда уж полнее?). Словом, уверенность в своей правоте сыграла злую шутку, мы не знали, с кем связались. Мы не знали, что в этой системе нет нейтральной и задней скоростей. В этой системе есть только «срок», он может быть условный, может быть больше или меньше, но ничего другого, прекращения дела или оправдания в суде быть не может.
Тут еще свою невольную лепту внес один из академиков РАН, дававший заключение. «М» решил допросить ученых, дававших заключения в нашу пользу, и позвонил академику. Академик тут же дал злое интервью на телевидении и на радио, вышла статья в «Независимой газете» под заголовком «Академика ждут в Лефортово». Появилась статья Эрнста Черного о притеснении госбезопасностью ученых, где и о нашей фирме было сказано. Это произошло ненамеренно, адвокат отдал для ознакомления некоторые материалы защиты, а у Черного уже выходила статья на эту тему, он и включил в уже готовую статью материалы по нашему делу. Сразу после выхода статьи к нам приехали с новым обыском и в достаточно злой и резкой форме показали, что с нами будет, если еще выйдет какая-нибудь подобная статья.
Как и обещал следователь «М» и пугал адвокат «борода», не имея доказательств по экспорту двойных технологий, усиленная следственная группа стала энергично копать экономику. Не знаю, доводилось ли читателю ранее слышать одно из расшифровок абривиатуры КГБ? Следователи с гордостью ее расшифровывают как «Контора Глубокого Бурения». Это мы испытали на себе с лихвой.
По поручению следователя «М» была проведена встречная проверка Росфиннадзором нашей компании и головного предприятия. Ревизоры провели ревизию по плану и вопросам, написанным следователем «М». Результаты этой проверки говорят скорее в нашу пользу, но даже они были использованы следствием для оказания давления на генерального директора головного предприятия, академика РАН, члена Президиума РАН, члена президентского Совета. Проверка выявила, что фирма оплачивала зарубежные командировки академика на научные симпозиумы. Никаких нарушений в этом нет, только оплата билетов и отелей. Но в индивидуальном контракте академика с Роскосмосом не было предусмотрено подобное. Академику пригрозили уголовной ответственностью.
Под руководством следователя «М» проводилась и выездная налоговая проверка фирмы. Шесть инспекторов, налоговиков стараются, роют упорно, несколько месяцев подряд. Инспектора ездили с докладом в следственное управление и использовали в своем акте документы следствия.
Глубокий уход в экономику связан, прежде всего, со слабой позицией по технике и с необходимостью обосновывать продление следствия. Результаты копания экономики не принесли следствию желаемого результата.
Жалобы адвокатов в генеральную прокуратуру привели к поручению о назначении комиссионной технической экспертизы. «М» назначает новую комплексную экспертизу, поручает ее трем военным ученым, трем полковникам.
Результаты этой экспертизы уже своевременно не предъявлялись, чтобы их было невозможно представить на анализ научным организациям. Впрочем, результаты были в нашу пользу.
По крайней мере, следователь «М» проявил определенную корректность.
Следователь «К».
На смену следователю «М», ушедшему на заслуженную пенсию, пришел следователь, включенный в следственную группу незадолго до этого, капитан юстиции «К». В этой следственной группе, да и в следственном управлении были следователи и постарше, и званием повыше, но как это ни странно, руководство расследованием поручили недавнему выпускнику следственного факультета Академии госбезопасности; видимо, среди «стариков-полковников» не нашлось желающих взять это дело.
Он повел дело энергично, в духе страшных тридцатых-сороковых годов. Видимо, он для себя твердо решил - перед ним враг, а значит, допустимы любые методы.
Он знал, что сотрудники фирмы могли подписывать документы за другие фирмы, об этом говорим бывший заместитель директора Компании, затаивший огромную обиду на директора. Следователь «К» направил на экспертизу договора с подрядчиками. Странно одно: ни один из экспертов Института криминалистики ФСБ не решился дать заключения по этим подписям. Спасибо, ребята, уважаю, есть среди современных чекистов люди с честью и совестью. Тогда ретивый «К» где-то откопал эксперта-«надомника», имеющего сертификат и работающего самостоятельно. Эксперт-«надомник» дал нужные следователю «К» экспертные заключения. Правда и он запросил дополнительные образцы почерка, видимо, сомневался. Образцы ему не помогли, но заключение свое он выдал. Именно благодаря этому заключению была получена санкция на арест.
Следующим подвигом следователя «К» было направление на экспертизу материалов контракта в Санкт-Петербург, не куда попало, а в экспертную организацию, возглавляемую бывшим генералом КГБ. Последний раз генерал помог родным органам в деле директора Уфимского института сверхпластичности. Интересно, что до этого по Уфимскому делу экспертиза РАН дала результат в пользу академика, и только генерал спас коллег от позора.
Генерал не подвел своих коллег и в нашем случае. До этого времени ни один из экспертов не видел в переданных работах технологий в полном смысле этого слова. Технологии - это законченные технологические процессы, по которым можно сделать какие-то реальные изделия или их части. Вот этого то в работах точно не было. Этого не сказал ни один из специалистов. Военные специалисты генерала увидели не только это, а еще и то, что эти технологии - технологии для оружия массового поражения. Видимо, результаты экспертизы следователь «К» знал еще до ее окончания, так как вел себя очень уверенно, временами - по-хамски.
Параллельно «К» давит на налоговиков, они все делают по его рекомендациям. Выносят решение по неуплате фирмой налога на прибыль на сумму около 28 миллионов рублей. Фирма обжалует решение налоговиков в арбитраже. «К» идет к судье арбитражного суда со своей оперативной папкой. Судья в растерянности, она сама предлагает налоговикам подать иски о недействительности сделок и откладывает процесс на два месяца. Налоговики в растерянности, они понимают, шансов выиграть мало. В итоге, этот арбитражный процесс фирма выиграла.
Мы радуемся, ФСБ свирепствует, арбитражное решение ослабляет их позицию, мы слишком хорошо защищаемся.
Следователь «К» сделал самое главное - он ДОБЫЛ «доказательства» вины в недрах своего ведомства и ПОСАДИЛ нас, лишив возможности активно защищаться.
Стараниями адвоката Яблокова, следователь «К» был отстранен от руководства следственной группой. Адвокат добился судебного решения и постановления прокуратуры о незаконных действиях следователя «К». Вот тут бы и развить успех, добиваться отвода следователя, отстранения его от участия в следствии, но и в данном случае адвокат не проявил необходимой хватки. Следователь «К» так и остался одним из руководителей следствия, заместителем вновь назначенного следователя подполковника юстиции «С».
Следователь «С».
Следователь «С» тоже совершил подвиг, реализуя это дело, он добился «чистосердечного признания» в соучастии в растрате - хищении денежных средств от исполнительного директора. Дело в том, что «надомный» эксперт-почерковед дал заключение, что исполнительный директор подписал за некую фирму пакет документов по договору на научно-технические работы. Он сам это категорически отрицал на всех допросах в течении двух месяцев, пока за него не взялся «С». Умеют убеждать наши органы. Он сознался, что мог подписать эти документы, но не помнит, когда и при каких обстоятельствах. За такую помощь следствию его выпустили под подписку о невыезде. Но этого мало, его пугают контрабандой, и исполнительный директор «вспоминает», когда и при каких обстоятельствах и по чьей просьбе подписал этот пакет документов. После очередного допроса, буквально на следующий день, во время поездки с женой на дачу, исполнительному директору стало плохо с сердцем, и он умер. Вот пример последствий реализации уголовного дела любой ценой.
О заинтересованности в деле третьих лиц.
В самом начале моего ареста, я пытался говорить: ребята, подождите, что вы делаете, чей заказ выполняете? Ведь не видел же оперативник-куратор никаких преступлений на вверенной ему территории все эти годы - и вдруг увидел. Не лукавьте, так и скажите: попросили генералы Минобороны устранить конкурентов, даже написали соответствующее официальное письмо. А его в деле нет, почему скрываете? Но быстро понял, задавая такие вопросы, что они очень способствуют длительности своего заключения. Но вопрос остался без ответа, видимо надолго, возможно на всегда. Правда, как показывает исторический опыт, все всплывает.
Было ли преступление? Системные ошибки сторон
А был ли мальчик, были ли совершены все эти преступления, вменяемые следствием?
Основным стрелочником назначен генеральный директор. Все остальные ученые, специалисты, чиновники, участвовавшие в выполнении этих контрактов на протяжении 7 лет, по версии следствия, ничего не знали о совершаемых преступлениях, а были просто введены в заблуждение обвиняемым.
Даже если дело «заказано» конкурентами, даже при всей предвзятости следствия, при всей «упертости» оперативников, при всех процессуальных нарушениях, при ангажированности экспертов, остается основной вопрос: а было ли нарушено законодательство по экспортному контролю, и если было, то насколько велики эти нарушения?
За четыре года работы ФСБ не смогло получить убедительных доказательств незаконного экспорта двойных технологий, не смогло получить доказательств и экономических преступлений.
Первоначально следствие не имело особого успеха. Все «беседы» по душам с сотрудниками, выполнявшими работы, с членами экспортной комиссии не выявили ни каких нарушений и преступлений. Академик РАН, директор Института, заявил следователю: «Что Вы меня учите аэродинамике? Приведите любого специалиста в этой области, в области экспорта научных работ, и мы будем обсуждать предметно все возможные проблемы». После таких заявлений следствие отползало на исходные позиции - в свои кабинеты и снова думало, за что бы этих ученых ухватить. Сотрудники Института тоже не сказали ничего, подтверждающего обвинения.
Проведенная техническая экспертиза работ по контракту показала, что из 13 томов Отчетов, только на один том нужно было получить Лицензию. Заключения Институтов, экспортных комиссий Роскосмоса и Института и эту техническую экспертизу опровергли, даже генеральная прокуратура поручила провести повторную комиссионную техническую экспертизу.
Получалось, дело надо или прекращать, или передавать в суд. Но. Прекращать нельзя, не солидно. В суд тоже передавать нельзя, оправдательный приговор - брак следствия, а у ФСБ брака в работе не бывает - при жизни обвиняемых.
Кстати о чести мундира и о браке в работе. Почему вопрос ставится так, что органы Государственной Безопасности не могут ошибаться. Что они, боги? Такая постановка совсем не придает весомости системе. Сильная, уверенная в себе система готова признавать свои ошибки, это лишь увеличивает ее авторитет и вес. Тупая упертость в том, что «мы всегда правы» - удел глупых, безнравственных и слабых. Вспомним, ЦРУ США, не самая глупая и не сведущая организация в мире, имеющая и технику и людей и деньги, ошиблась - в Ираке оружия массового поражения не нашли. Вспомним, из-за этой ошибки произошла настоящая война, погибли массы людей, гибнут и до сих пор. Сейчас всем стал очевиден трагизм этой ошибки.
Наша Компания не Ирак, а ФСБ не ЦРУ. Нашу Компанию обвиняют в экспорте технологий предназначенных для производства средств доставки оружия массового поражения. Чувствуете, как страшно звучит.
Со временем все тайное становится явным. Уже стало явным предательство заместителя директора, его желание сделать карьеру на костях партнера. Со временем станет явной нелепость обвинений, что тогда будут делать следователи, проснется ли у них совесть, если да, как они будут жить дальше в ладу с самими собой, сознавая, что своими действиями поломали судьбы многих людей? Возможно, это мои наивные рассуждения, возможно, сейчас при приеме на работу в ФСБ совесть хирургически удаляют в госпитале на Пехотной, чтоб она, не дай бог, не проснулась, не помешала безопасности Родины.
Закон об «Экспортном контроле» предусматривает наказание за нарушения в уголовном, административном и уголовном порядке. Почему же выбран самый жесткий вариант, а именно ч. З ст. 189 УК РФ, то есть незаконный экспорт технологий для средств доставки ОМП?
Даже эксперты обвинения не однозначны в оценке - была ли передана технология производства и разработки ракет. Ведь были переданы (проданы) даже не технологии аэродинамических и термодинамических испытаний, а только часть технологий этих испытаний в виде результатов испытаний моделей и образцов заказчика, а по версии следствия, переданы технологии, позволяющие сделать головные части ракет. Это совершенно другое для тех, кто разбирается, и для тех, кто честен.
Любая технология - это очень и очень подробное описание любого процесса, например, проектирования и изготовления. Вспомните, например, толстую книгу в 500 страниц по работе в программе Microsoft Word. Вот это действительно технология по работе в этой программе, причем только по работе; никаких алгоритмов, никаких описаний самой программы в книге нет - для этого существуют еще несколько толстенных книг, графиков, схем, чертежей.
Следствие трактует термин «Технология» так, как он описан в Приложениях к экспортным Спискам, но ведь это подтасовка, искажение действительности. А почему следователи это делают? Потому что в противном случае надо было давно закрывать уголовное дело из-за отсутствия состава преступления.
На материалах этих работ даже не возможно провести аналогичные испытания самостоятельно, тем более, невозможно ничего построить, ни одной части ракеты. Ведь именно это запрещено законом, и именно это вменяется обвинением.
ФСБ пытается передать дело в Лефортовский суд или Мосгорсуд, там им легче доказывать свою позицию, хотя все работы проходили в Московской области.
Ученые Института, первоначально рассматривавшие на своих комиссиях эти вопросы, изучили проблему глубоко и всесторонне. Были привлечены именно специалисты по аэродинамике, термодинамике, математике, ракетной технике, космонавтике и экспортному контролю.
Ведь сначала каждый научно-технический Отчет был рассмотрен на комиссии по секретности в центрах аэродинамики и термодинамики, комиссии выдали заключения - секретных сведений в соответствии с перечнем Роскосмоса материалы не содержат, их можно публиковать в открытой печати.
Затем каждый Отчет был рассмотрен специалистами по экспортному контролю в центрах аэродинамики и термодинамики, специалисты выдали заключения - в материалах нет технологий, предусмотренных Списками по экспортному контролю, Отчеты не требуют Лицензирования.
Затем каждый Отчет был рассмотрен на Экспортной комиссии Института, которая выдала заключения - в материалах нет технологий, предусмотренных Списками по экспортному контролю, Отчеты не требуют лицензирования. У членов этой комиссии, представителей ФСБ и Минобороны не возникло других мнений по этому поводу. Роскосмос также все время поддерживал эту позицию.
Столкнувшись с непредвиденными трудностями - нет показаний против директора и компании, нет документальных доказательств, ФСБ прибегает к испытанным десятилетиям методам, имя которым - страх.
Итак, как правильно ответить на вопрос: было ли преступление?
Мой ответ такой. Преступления не было.
В частных беседах даже осведомленные в обстоятельствах дела сотрудники ФСБ осторожно говорят, что да, были недостатки и нарушения в работе по поставкам научной продукции за рубеж. Эти недостатки не носили характер уголовного преступления, эти недостатки нужно было исправить, учесть ошибки и спокойно работать дальше на благо Родины, отрасли и предприятия. В текущей последующей работе фирмы недостатки были исправлены. Фирма стала работать образцово.
Однако, если преступления не было, а были только недостатки в работе, почему такой жестокий удар нанесен по руководству и фирме в целом?
Почему директор второй год в СИЗО?
Почему исполнительный директор, отсидев два месяца в СИЗО не смог жить дальше, и скончался через несколько месяцев после освобождения из-под стражи?
Почему главный экономист тоже в СИЗО, почему он обвиняется даже по контрабандной поставке Отчетов, если он их не поставлял и даже не разу не видел?
Вот вопросы, на которые ответы найти не легко, но без этих ответов совсем непонятно, что же произошло и происходит. Подобных вопросов можно поставить и больше, попробую ответить хотя бы на эти.
Системная ошибка защиты.
Что ждали органы госбезопасности от директора? Что он прибежит к ним, родным. А куда он побежал? Он побежал к «папе», к академику РАН, председателю совета директоров фирмы и генеральному директору головного предприятия. Вот та системная ошибка руководства фирмы в частности и защиты в целом, породившая все последующие действия.
Если бы директор повел диалог с органами, никаких страшных последствий не было бы вообще, а его личное положение и положение фирмы на рынке космических технологий только бы укрепилось. Фирма получила бы своеобразную «крышу», в хорошем смысле этого слова, в лице службы экономической безопасности ФСБ.
Некоторые ошибки невозможно исправить. Допустим, вы решили выпрыгнуть из самолета без парашюта, такая блажь пришла в голову. Вы открыли дверь, стоите на краю бездны, вас треплет ветер - ураган, вас обдает ледяным холодом, у вас еще есть возможность исправить свою ошибку. Но вот вы прыгнули, и вдруг поняли, дурак, хочу назад - а всё, поздно. Так получилось и в нашем случае. Мы достаточно долго стояли на краю бездны, нас трепал ветер в виде налоговиков и запросов следователей, а мы прилаживали парашют в виде заключений ученых. Даже позднее, уже в СИЗО, у директора была возможность кое-что поправить в своем и нашем положении. Но он решил прыгнуть, надеясь на судьбу и на своих ангелов.
Но вернемся к системной ошибке. Органы ждали, что директор одумается. Они были удивлены, что он не идет на контакт, не спрашивает совета, что делать, как поправить работу. На многочисленных допросах его в качестве свидетеля постоянно намекали, пора признавать ошибки, пора исправляться - читай: просить помощи у органов и покровительства. Не дошло. Мы начали активно подключать ученых для доказательства своих позиций. Академик РАН в начале активно лично включился в организацию ученых для защиты, лично звонил, писал письма с просьбами рассмотреть материалы работ. Ему ученые активно и безвозмездно помогали. В разговорах с представителями ФСБ, в их просьбах сдать директора своего «дочернего» предприятия и жить спокойно, проходивших в начальный период следствия, академик негодовал и возмущался безосновательностью претензий. Позднее, на допросах, этого негодования уже не чувствуется. Еще позднее, когда ему начали угрожать злоупотреблениями при оплате его служебных заграничных командировок, академик ушел в тень, больше он не подпишет ни одного обращения, не сделает ни одного звонка. Умеют убеждать наши доблестные органы.
Системная ошибка органов.
Тренеры всех без исключения единоборств всегда требуют от бойцов сохранять рассудок, не давать воле злобе, не терять контроль над собой, иначе поражение обеспечено. В данном деле, идя к победе любой ценой, преодолевая сопротивление защиты, органы госбезопасности совершили свою главную системную ошибку, они «замочили» по законам военного времени совсем не врагов, а обычных граждан. Результат и мера воздействия многократно превзошел допущенные ошибки в работе. В травлю включились сотруднику двух управлений госбезопасности, травлю поддержала Генеральная прокуратура.
Это не бой на «татами» соперников равных весовых категорий и равного уровня подготовки, который судят квалифицированные арбитры и во все глаза наблюдают тренеры и зрители, которые не простят арбитрам предвзятость.
Это закрытый процесс, в котором позиции обвинения и защиты, а особенно доказательства, знают всего несколько человек, остальным же всем интересующимся лицам, все это доводится под соответствующие комментарии
.
Практически на нескольких обычных людей, не вражеских разведчиков с многолетней подготовкой и способностью к самопожертвованию ради интересов Родины, навалилась вся мощь государственных карательных органов. Мощь победит, она просто не может не победить.
Последний страж закона - судья - тоже не пойдет против системы. Вы спросите, в чем же тогда системная ошибка органов? Отвечу. Дерьмо - всегда всплывает. Уже до суда обстоятельства дела известны довольно большому кругу в научной и чекистской среде. После суда, после освещения дела в прессе, этот круг многократно расширится. Вот тогда эта ошибка и станет очевидной. Будет органам неудобно за действия отдельных своих сотрудников. Если бы сотрудники следовали завету отца-основателя - горячее сердце, холодная голова, чистые руки... Они бы просто добросовестно провели расследование и сдали дело в суд, не стали бы раздувать из мухи слона.
Ответ на вопрос, почему главный экономист обвинен еще и в контрабанде, вытекает из вышесказанного, плюс еще крайняя озлобленность следователя, потерявшего чувство реальности. Экономист не признался, не стал помогать следствию в добавлении доказательств на директора. Их, этих «доказательств», для наших дней и так хватает, одним больше, одним меньше, погоды не сделают. Парадокс еще и в том, что главный экономист не был наделен правом принимать какие-то решения не по должности, не по доверенности, не по приказу. Он был дежурным, «потешным», директором всего неделю на время отсутствия руководителей и подписал одну отправку, одно письмо, а обвинен во всех двенадцати эпизодах отправок, как и генеральный директор. Но огромная злоба, безграничная власть - и вот результат, абсолютно абсурдное обвинение, надеюсь, хоть оно отпадет в суде, если судья на этот шаг решится. Как шутил один из следователей - посидим, посмотрим.
Адвокат Яковлев Лев Николаевич.
Для краткости буду называть его «борода». Он позвонил на день раньше прихода следственной группы с обыском и постановлением о возбуждении уголовного дела. На его первый звонок мы внимание не обратили, звонят в течении дня многие, да и с учетом его непонятной речи секретарь не все поняла, что он говорил. Об этом его звонке вспомнили во время обыска, позвонили ему по оставленному телефону и встретились. Оказалось, он имеет о фирме некоторые сведения, знает о возбужденном уголовном деле, знает некоторые детали, прослеживается определенная связь его с органами не то следствия, не то прокуратуры.
Решено было заключить с «бородой» соглашение о правовой помощи. Удивил размер гонорара, он запросил 10 тысяч $ за свою работу до суда. Насколько мне известно, таких больших денег фирма никому не платила.
Необходимо отметить, что до дня обыска мы ни с какими адвокатами не встречались и не консультировались. Руководство фирмы было настолько уверено в своей невиновности, что консультировались только с руководителями отрасли. Это недопустимая беспечность! Если бы мы тогда нашли добросовестного и деятельного адвоката, умного и разбирающегося в текущем моменте, никакого уголовного дела бы не было, все бы завершилось оперативной проверкой и исправлением текущих недостатков в работе. За время следствия, когда все еще были на свободе, недостатки действительно были исправлены, но это уже фирме не помогло, это уже скорее раздражало, чем радовало следователей и оперов.
«Борода» развел кипучую деятельность. Он изучил документы и сразу предложил в научных организациях, занимающихся похожими научными работами, провести анализ - исследование работ по контракту на предмет их направленности: военная, гражданская, двойная. Более чем пяти научным организациям были направлены различные материалы для анализа и дачи заключений. Вскоре пришли успокаивающие ответы. Адвокаты стали их направлять следователю для приобщения в дело. Произошла очередная ошибка. Следователь не отвечал на эти ходатайства - складывалось впечатление, что он их вместе с заключениями институтов приобщает к делу. В таком заблуждении мы находились месяца три или четыре. При этом, по советам умных людей, сначала все материалы контракта повторно рассмотрела экспортная комиссия головного предприятия, а потом, по совету «бороды», и комиссия Роскосмоса.
Вот после комиссии Роскосмоса и произошел первый странный случай с «бородой». Он срочно потребовал встречи, очень нервничал, говорил, что все плохо, все злые, все хотят денег, и надо сдаваться. При этом ничего не говорил конкретно. Видимо не удовлетворенный результатами бесед, он наедине встретился с директором и тоже его пугал. Может быть, надо было прислушаться к его запугиваниям, но в то время, действительно все документы по делу говорили в пользу невиновности директора, не было никаких оснований для паники. Тем не менее, именно в этот момент из уст «бороды» впервые прозвучали угрозы со стороны органов и желании денег, которых все ждут.
К этому моменту, видя некоторую некомпетентность «бороды», - он даже ходатайства не мог грамотно написать, он по образованию технарь, а не юрист, - наняли еще двух адвокатов.
Угрозы и предложение урегулировать проблему мирным путем со стороны органов, преданные через «бороду», заключались в согласии заплатить 400 тысяч долларов после судебного процесса, прошедшего лояльно. После консультации с различными товарищами, был сделан вывод, что это провокация или развод каких-то структур. На контакты мы не пошли, не было даже попытки торга. Надо сказать, что на «бороду» давили его знакомые сильно, он честно отрабатывал их указания.
Однозначно одно, что какая-то группа заинтересованных лиц хотела получить деньги с фирмы за прекращение уголовного дела. Из сотрудников каких органов, прокуратуры, госбезопасности, администрации президента или из всех этих органов вместе взятых, состояла эта заинтересованная группа - неизвестно. По словам «бороды», все они ждали своей доли. Ясно одно, группа была, она или изначально стояла у истоков возбуждения уголовного дела, или подключилась в процессе следствия, причем в самом его начале, недаром «борода» проявился за день до того, как мы сами узнали о деле.
После случая с вымогательством взятки, доверие к «бороде» было потеряно, он какое-то время еще приходил на допросы и на совещания адвокатов, даже сообщал некие планы следствия, часть из этой информации потом подтвердилась, часть нет, видимо непосредственно со следственной группой у него связи не было. Соглашение с «бородой» было расторгнуто.
История с вымогательством взятки может говорить об определенной «заказанности» дела, или, по крайней мере, об его обвинительной направленности и желании сорвать куш.
Полностью роль «бороды» до конца не известна, возможно было бы целесообразно подать соответствующее заявление в службу собственной безопасности, но пока не понятно, какой позитив это может дать для обвиняемых, непонятно так же при современной зависимости и продажности всех органов, будет ли проведено надлежащее расследование вообще, ведь оно не выгодно и госбезопасности и прокуратуре.