С четверга на пятницу
- Восстань и восставай снова, пока львами не станут агнцы. Мой отец отдал за это жизнь.
- А что это значит?
- Это значит никогда не сдаваться.
Мне приснился сон.
Там было чистое небо, шумный зеленый лес, из чащи леса медленно, очень осторожно шагом ступал гнедой конь. В седле была девушка с волосами цвета недоспелой рябины в легком охотничьем костюме. Эта девушка - я. Я сижу в неестественной позе для человека верхом, как-то скорчившись, скрючившись, не держась за повод и заваливаясь на бок. Я ничего не вижу от грязи, пота и крови, в глазах у меня темно. Конь выходит к ручью и останавливается. В голове у меня проносится мысль о том, что нужно зачерпнуть воды, промыть глаза, но я не могу двинуться от боли, которая полностью парализовала тело. В отчаянно попытке пошевелиться из ран у меня начинает бежать кровь, теплая, она скользит по пальцам и набухает в плотной ткани одежды, и вот я больше не ощущаю себя в пространстве. Сил больше нет, и я чувствую, что падаю. Я падаю спиной в траву и больше ничего не ощущаю, и чтобы не видеть, мне даже больше не нужно опускать веки. Но со стороны я вижу, как ко мне бежит человек в сером шерстяном балахоне, это монах. Он наклоняется надо мной, бормоча едва уловимое "Ну что же ты так..Я ведь мог не успеть", взваливает мое неуклюжее тело на лошадь и увозит прочь.
Когда ко мне вернулось зрение, я увидела, что нахожусь в просторной пещере монаха, лежу на дубовой кровати в простой льняной рубахе. Сам монах сидит подле, с каими-то тряпками, мисками и пучками трав. Ему не больше сорока, хотя волосы седы, тело крепко сложено, руки натружены, видимо, бывший крестоносец, который не оставил привычки упражняться и закалять себя.
- Ну скажи мне, пожалуйста, зачем? Ты же девочка, кружевница, куда тебя понесло?
- А как иначе. Когда нужно что-то защищать, по-другому нельзя.
- Ты могла выставить себе защитника.
- Могла, но где такой человек, который бы думал, как я, и верил, как я.
- Отчаянная. Ты все такая же. Покажешь хоть, ради чего?
- Обязательно. Я обязательно приеду и покажу Вам.
Он хитро улыбается и золотой нитью начинает зашивать мои раны, а у меня из глаз текут огненные слезы, обжигающие лицо. Отрок, вероятно, бывший когда-то оруженосцем, а теперь живущий с отшельником, постоянно носит ведра с горячей водой, и постепенно боль уходит.
- Встать сможешь? Я тебя поведу, подышишь свежим воздухом.
На удивление я легко встаю, и мы верхом выезжаем к заливу. Скалистый серый берег, едва слышные волны, вдалеке черные точки птиц. Мы стоим долго, может быть, час в молчании, смотрим, как ласково волны обнимают скалы и песчаную линию побережья.
- Но зачем Вы меня привели сюда? Так странно - увидеть море и скалы?
- Да нет же. Смотри туда! - он вскидывает руку, и я перевожу взгляд.
И я вижу его. Героя, рослого, статного, но немного сутулого, чуть с проседью. Этого честного человека, который жил по своей совести и по своей вере, но так рано сгорела его жизнь. Миша Горшок! Он выходит из-за утеса, облокачивается на холодные камни.Он смотрит на меня и очень искренне смеется задорным смехом, а глаза пылают ярким огнем. Я ясно вижу этот нечеловеческий блеск. Он сжимает кулак и поднимает большой палец вверх, молодец, девчонка, все правильно. Не свернула, не испугалась. Мой монах подходит, лукаво усмехается и говорит:
- Ну как теперь, нашла ответ на свой вопрос?
Я вижу, как Продавец кошмаров машет мне рукой, как будто приглашая посидеть с ним и поговорить о чем-то. Я хочу пойти, но отшельник мягко останавливает меня:
- Подожди, еще не сейчас. Еще слишком рано.
Я развожу руками - не могу, дружище. Прости. Он понимающе кивает головой, подмигивает на прощанье и идет к морю. Садится на корточки и начинает петь, хотя почему-то я не могу слышать голос. Я закрываю глаза в попытке прислушаться.
И просыпаюсь.