Автобиография
Прапрадед
Крики из приходского дома уже который день не давали покоя всем жителям деревни: кричала жена протоиерея Кириака. Она мучилась от пневмонии. Сам Кириак из-за этого перестал служить, следить за внешним видом, и ел лишь от случая к случаю, не ощущая при этом особого аппетита. Жена была для него всем, и он отчетливо понимал - она умирает.
Сегодня боли стали особенно невыносимы, и крики жены превратились в удушливый вой. Наступал конец земной жизни Марии Иннокентьевны. Чтобы унять жар, и облегчить страдания жены, Кириак протер тело ее мокрыми полотенцем. Остекленевшие глаза жены перестали узнавать мужа, и только по скрипящим стонам можно было догадаться, что она еще жива.
Завершив омовение, иерей убрал полотенце и облачился в священническую одежду. Прежде, чем уйти, он поцеловал жену в разгоряченный лоб и поспешил в храм.
Он вошел храм, запер двери изнутри. И, зажигая свечи, громко повторял: «И все, что не попросите, дастся вам». Через десять минут в храме не осталось ни одного темного уголка, все было залито сиянием свечей и его голосом.
Кириак встал на колени в центре храма и взмолился: «Господи, вся жизнь моя была служением тебе. Я старался во всем следовать учению твоему… Боже, не делай так, не делай так, Боже, не делай так… Все трудности, что ты посылал нам, мы несли вдвоем. Всякую радость и всякую боль разделяли как едина плоть, по заповеди твоей. Ведаю, Боже, что Ты - премудр и благ, и что все происходит по воле твоей, но ты видишь мое ничтожное и слабое сердце и видишь, что я на земле не смогу один. Сжалься надо мной, ведает моя душа, что для тебя все возможно. Прошу, Господи, оставь в живых ту, которую я люблю больше жизни. Умоляю, услышь, услышь меня»
Кириак заплакал.
«Я без нее не могу. Вера моя не бесконечна, но ты же все видишь…»
Кириак вытер слезы. И с болью на лице сквозь зубы процедил:
«Убей меня, оставь без заботы Твоей потомство моё… Только жену не забирай» От бессилия Кириак уткнулся лицом в каменный пол и безутешно заплакал. На следующий день жена пошла на поправку.
Детство
Проблемы со мной начались задолго до моего рождения. Мама в муках рожала сестру и уже через месяц опять зачала. Отец настаивал на аборте, потому что беспокоился о мамином здоровье, но мама, по религиозным убеждениям, решила оставить ребенка. В августе 82-го появился я. Несмотря на заслуги моего дедушки перед отечеством, квартиру на расселение нам не дали, и мы были вынуждены жить вшестером в двухкомнатной квартире. То не было планируемой картиной счастья - милый ребенок радостно улюлюкает, родственники, улыбаясь, смотрят на него. То было мрачным кошмаром - бесконечные ссоры мамы со свекровью под мои такие же бесконечные крики. Мой ор не был просьбой помыть меня или накормить, он даже не был следствием какой-нибудь болезни. Он был чертой моего несносного характера. Я нервно дергался и орал сутки напролет. К двум годам, из-за непрерывного крика, я заработал пупочную грыжу.
Все родители рассказывают о том, во сколько лет ребенок пошел, во сколько научился читать. И только мои повествуют о том, когда я впервые своровал и сколько мне было, когда я начал курить. Возможно, это связано с тем, что воровать я научился прежде, чем научился ходить, а курить прежде, чем научился читать.
Есть такое учение о нахождение Бога - человек должен вспомнить первые детские проступки и состояние, которое он испытывал когда их совершал. Люди, исповедующие это учение, убеждены в безусловности появления голоса совести у виновного. Странно, я не могу этого вспомнить. Я помню лишь крайнюю степень радости во время порчи детских игрушек, своих и чужих, во время рисования на стенах и в книгах фломастером, во время работы ножницами с маминой одеждой.
Я не был одним из тех неспокойных детей, о которых пишут в учебниках по детской педагогике. Я был демоном в человеческом обличии, монстром с голубыми глазами, наглядным примером необходимости абортов.
Подростковые годы
В Давыдкове, так назывался район Москвы, в котором я вырос, в основном жили два типа семей - ученые и «лимита». Район был отстроен к 1986 году. В тот год произошла Чернобыльская авария. Владимир Александрович Федоров, мой папа, был одной из тех героических личностей, которые сумели собрать большую часть плутония и материала зараженного альфа-частицами на территории Украины. Горбачев, в благодарность, дал всем московским физикам-ядерщикам, принимавшим участие в устранении катастрофы, квартиры без очереди в этом районе. Также Давыдково населяла «лимита», приехавшая из глубинки в 50-х, рабочая масса. За тридцатилетний рабский труд им дали квартиры в новом районе. Это были нелюдимые, ненавидящие коренных москвичей люди.
Двойственность населения района жила во всем - в дружбе, в спорте, в школе. Начиналось все с категоричности родителей касаемо межгрупповых отношений и заканчивалось драками в школе. Все еще омрачалось фактом смерти многих чернобыльцев в короткие после аварии сроки. Некоторые жены чернобыльцев получали квартиры посмертно. Озлобленность была естественной составляющей жителя Давыдкова.
Будучи одним из представителей детей ученных, я, проведя на улице все школьные годы, все-таки смог сдружиться с обоими социальными течениями. Но этот момент наступил не сразу. Вначале у меня отнимали обеды, которые мама собирала мне в школу, кидали мою шапку в лужу, сморкались в шарф или просто били. Помню случай, когда два старшеклассника, угрожая газовым баллончиком, заставили лезть в помойку и есть мусор. И этот случай для того времени вполне тривиален.
В шестом классе я чем-то не понравился главным, на тот момент, хулиганам школы, так что они избивали меня почти каждую перемену. Тот период можно назвать периодом выживания. Чернорабочие всегда были более сплочены, чем интеллигенты. Отсюда, думаю, и проистекали все те ужасы унижений, которые я пережил. Хотя эти события вместе с инстинктом самосохранения вынудили меня, уже класса с седьмого, сдружиться со всеми хулиганскими группировками района. Сейчас я сомневаюсь, что это было правильное решение, поскольку общаясь с ними, я невольно перенял их праздный образ жизни. Позже, лишь долгая монастырская жизнь смогла искоренить сей недуг души.
Летом стрекоза выглядит всегда круче муравья, но потом приходит зима. После школы я не поступил в институт. Даже сама попытка поступить была скорее формальностью, чем следствием внутреннего желания. Сейчас я воспринимаю то время как худшее в моей жизни. Родители заставили идти работать. Профессии не было, так что взяли лишь продавцом на рынок. Армия не за горами, в стране дефолт, денег нет. Девушкам я не интересен, потому что бесперспективен. Первая депрессия, запой. Единственное, что спасало - фильмы, которые я мог брать с работы. К лету 99-го все иллюзии касательно моей жизни пропали, и я решил получить хоть какую-нибудь профессию. За время работы продавцом видеокассет, моя любовь к кино так сильно возросла, что я твердо решил учиться на киномеханика. Тогда это казалось мне райским образом жизни - смотреть фильмы и получать за это деньги.
Учиться в ПТУ было здорово. Красивые девушки, своеобразные ребята, увлеченные кино, на третьем этаже - стол для настольного тенниса. Все это способствовало моему внутреннему оживлению. Сама учеба мне не очень нравилась, да и как такое может нравиться - КПУ-23 состоит из 121-го подшипника, маслянистые втулки необходимо проверять по ТО-1…
Работа киномеханика оказалась даже лучше, чем я предполагал. Вместо древних кинопроекторов, на которых нас учили работать в ПТУ, в кинотеатрах оказались современные, немецкие аппараты, сами заряжающие пленку. Вместо триацетатной, рвущейся и горящей пленки, использовалась лавсановая - не рвущаяся и не горящая. А бесперемоточные устройства превращали работу киномеханика в 12-ти часовой отдых.
Но, несмотря на кажущуюся легкость бытия, чего-то мне все-таки от жизни не хватало. Вновь появилось чувство депрессии.
Самоидентификация - умение человека правильно определить свое социальное призвание. По мнению ведущих психологов, человек, не сумевший правильно определиться со своим предназначением в жизни, либо впадает в непроходимую депрессию, либо мобилизуется с целью изменения ситуации.
Мои родители всегда были людьми религиозными. Священники у нас дома были делом обыденным. К сожалению, от болтовни со священниками о Боге я не получал то, что мне тогда было действительно нужно - самосознание. Но однажды мне повезло. Это был первый священнослужитель, не впавший в прозелитивные проповеди. Он не говорил мне об Иисусе, о путях добра и зла, и не запугивал адскими муками. Он сказал именно то, что мне необходимо было услышать. Он рассказал о месте, где нет денег, нет званий, нет боли, есть только искания и ответы. Он рассказал мне про далекий, призрачный остров - Валаам.
Остров
На Валаам я поехал когда мне исполнилось 20, моя депрессия в тот момент достигла своего пика. У меня, как и у многих подростков, отправляющихся в монастырь, не было высшего образования, я был ленив и страдал внутренней опустошенностью.
На остров меня вез корабль «Игумен Дамаскин». Мрачный корабль, мрачное небо, мрачное озеро, мрачный монастырь. Я не был к этому готов, хотя всем видом старался доказать обратное. Я ехал туда не по идейным соображениям, а из-за абсолютной социальной импотентности, ехал найти ответ на вопрос, которого еще сам не знал. Лишь вера в чудодейственный остров вела меня. Тогда я не понимал еще, что наступил переломный момент в моей жизни. Все, что было до острова - прогрессирующая болезнь, а после - рождение нового человека.
Валаам - странное место, оно заряжено необъяснимой эйфорией и безраздельным унынием. Попадая в него, человек то и дело переходит из одного состояния в другое, и в нем начинает формироваться внутренний стержень.
Благочинный монастыря, иеродиакон Савватий, оказался ко мне благосклонен, поселив в келью к призывникам, и дав послушание посудомойщика.
Валаамский перешеек является пограничным пунктом между Финляндией и Россией. Это неудачное географическое расположение монастыря бесчисленное количество раз ставило монахов в сложное положение, но именно благодаря ему в 1961 году на острове построили пограничную воинскую часть с ПВО. С 1993-го монастырское руководство смогло договориться с областным военкоматом, и Валаамская воинская часть стала считаться православной, то есть ребята, которые полгода отработают на монастырь, могут идти в армию со смягченным уставом. Как раз к этим ребятам меня и поселили.
Переход к монастырской жизни для жителя мегаполиса почти всегда что-то романтичное, невольное погружение в XIX век. Всюду нужно топить печи, а значит и колоть дрова. Освещение - или лампадки, или свечи, создающие мистическую атмосферу. Послушания - назначают звонарем, пекарем, псаломщиком. Даже на таких послушаниях как повар или посудомойщик, чувствуешь дух древности.
За три с половиной года, проведенные в монастыре, я прошел, пожалуй, все послушания, соответствующие моему статусу временного работника.
Основное отличие монастыря от города - отсутствие суеты. Город импульсивен во всем - любовь, межличностные отношения, работа, учеба. Монастырь - стартовая точка для прыжка внутрь себя. Он происходит незаметно, как в спорте, ежедневное посещение тренировок с годами полностью преображает физическое тело спортсмена, такого же образа метаморфозы происходят и с душой при продолжительном пребывание в монастыре.
Сейчас я с трудом вспоминаю мотивы различных поступков из домонастырской жизни, они мне кажутся чужими и непонятными.
К концу третьего года жизни в монастыре мне неудержимо захотелось сверх аскетики, и я отпросился у игумена монастыря поехать на кавказский скит, принадлежащий Валааму. На нем жило в тот момент два монаха. Это было моим первым монастырским разочарованием: вместо отшельников, молящихся за весь мир, я встретил совершенно невменяемых людей, ждущих конца света. Они приставали ко мне со своими пророчествами и антиглобалистстской литературой. Поначалу я, наивный паренек, пытался вести с ними диалог. Позже стало ясно, что попытки тщетны. В конце концов, я сообщил им, что взял за правило говорить не более двадцати слов в день, и они от меня на время отстали. Единственным моим другом на тот период стал фокстерьер Булька.
Если не брать в рассчет этих двух монахов, то, в общем, жизнь на Кавказе мне нравилась. Один из них, будучи скитоначальником, назначил меня келарем. Я должен был собирать ягоды, грибы, фрукты, орехи. Готовить обеды и ужины (завтраков в монастырях нет), печь хлеб, варить варенье. Сам воздух и горы меня так сильно воодушевляли, что полгода жизни там прошли у меня на одном дыхании. Работа, чтение и молитва - что еще нужно молодому растущему организму? Я бы наверно остался там жить навсегда, но эти двое придумали какие-то сектантские службы Григорию Распутину, которые я отказался посещать, они стали скандалить, и я решил вернуться на Валаам.
Приехав на любимый остров, я объяснил игумену, почему я ушел. После моего рассказа он долго улыбался, потом сказал, что мне надо идти в семинарию, и что он мне поможет поступить, написав рекомендацию. Валаамский игумен - добрейшей души человек, он верит, что надо лишь ждать и молиться, а Господь сам все расставит на свои места. По его вере и святой молитве на Валааме все так и происходит.
В этом скиту сейчас живет аскет-священник, а те двое, спасаясь от слуг антихриста, ушли жить в леса.
Начало Учебы
Семинария - учебное заведение, в котором верующему христианину делать нечего. КоДС - семинария, в которой я учился, стала известна в России благодаря своим семинаристам-революционерам. Они активно распространяли агитационные листовки против царя, начиная с конца 19-го века. И многие Костромские новомученики и исповедники появились именно благодаря их радению. В первые же дни революции, один из прилежных семинаристов выстрелил ректору КоДСа в спину. Прошло почти сто лет с тех пор, но могу со знанием дела сказать, что нравственность в этих учебных заведений с тех пор лишь упала.
Я отучился в КоДСе два года. Первый год я прожил в Ипатьевском монастыре, второй непосредственно в самой семинарии.
После моего поступления, увидев мой длинный послужной список монастырских послушаний, в рекомендации Игумена Валаамского, мне предложили учиться в семинарии, живя в монастыре. Мне предложение понравилось. Основной контингент семинаристов - это семнадцатилетние подростки безбожники, в основном - дети священства. К тому моменту я уже стал человеком, полюбившим монастырскую, ровную жизнь, и жить среди чухломских и шарьинских выходцев колхозного образца желания не было ни малейшего.
Ипатьевский монастырь
«Времени жизни моей не достанет мне, о, священный пастырь и боголюбивое собрание, на описание добродетелей и небоподражательного жития сих блаженных отцов. Однако слово наше к вам лучше украсить повествованием об их подвигах и тем возбудить вас к Богоугодной ревности, нежели наполнять оное собственными моими наставлениями, ибо без всякого прекословия худшее украшается лучшим. Только не думайте, прошу вас, чтобы мы написали здесь что-нибудь вымышленное; ибо от неверия обыкновенно всякая польза теряется. Но возвратимся к продолжению нашего слова».
Иоанн Лествичник (слово 4 стих 22)
Игумен Ипатьевского монастыря архимандрит Иоанн (Павлихин), личность, с исторической точки зрения, интереснейшая. Родился в 1975 году в Москве. Несмотря на то, что родители работали архитекторами, Иоанн решил идти по стопам дяди, митрополита, скандально известного своей связью с КГБ. Закончив с отличием Московскую Духовную Академию, он был рукоположен в сан иеродьякона. Начав свое служение в одном из московских храмов, он довольно быстро понял, что по иерархической лестнице московской епархии сложно подняться. Будучи человеком не лишенным авантюризма, он, без лишней огласки, взяв с собой некоторую сумму денег, отправился на Украину. Там за неделю он смог дослужиться до сана архимандрита, что практически невозможно сделать в двадцать девять лет, учитывая факт, что большинству священства этот сан достается где-нибудь на тридцатый год службы, и то, лишь при активной деятельности и безупречной жизни. Вернувшись на родину, он стал завсегдатаем московских архиерейских банкетов. На одном из них он встретил Костромского архиерея Александра, согласившегося взять его игуменом в один из своих монастырей. Буквально за несколько недель о. Иоанн сделал в стенах монастыря цех по производству митр (митра - часть облачения священнослужителя, которое имеет право носить лишь самые высокие церковные чины. По виду напоминает корону. Минимальная цена 1 шт. приблизительно составляет 3000 у.е.). Меньше чем за 2 года новый игумен смог полностью отреставрировать монастырь, в основном на деньги, полученные с продажи митр.
Казначей монастыря иеромонах Алексий. До 2005 года был водителем о. Иоанна. Внезапный карьерный рост о. Алексия произошел после его изъявления желания о женитьбе на экскурсоводе Татьяне. Игумен среагировал быстро, Татьяну уволил, а водителя Сашу до беспамятства напоил и постриг в монахи с именем Алексий. Великое Таинство омрачало только присутствие рвотных масс по всему храму и пьяный плач постригаемого. Когда он протрезвел, ему присвоили почетное звание казначея и он, смирившись, продолжил возить о.Иоанна.
Благочинный монастыря иеромонах Михаил. Зарабатывает миллионы не выходя из кельи покупая и продавая акции через интернет. Был моим лучшим другом в тот период, пока я жил в монастыре. За неделю до нашей встречи, о. Иоанн свечей спалил ему бороду на молебне, то ли ради шутки, то ли от скуки, в общем, вид у о. Михаила по моему прибытию в обитель был довольно забавный.
Эконом монастыря иеродьякон Феодосий. Потратил на спиртное и женщин около 150.000 рублей принадлежащих монастырю. О. Иоанн расстроился, видя погибающую душу брата, и предложил ему подлечиться в православном санатории. Но не пришлось о. Феодосию долго радоваться доброте игумена. О.Иоанн нанял женщину, которая отвезла растратчика в дурдом, и, плача, рассказала докторам, что он ее брат, работает электриком, с недавних пор начал называть себя дьяконом монастыря, и, продолжая плакать, попросила не выпускать его до полного излечения. Насколько мне известно, он и сейчас находится там.
К концу первого года жизни в Ипатьевском монастыре, мне все труднее и труднее становилось смиряться с осознанием, что я участвую в каком-то дешевом маскараде. Черные одежды и фальшивые речи действовали удручающе. Монастырь с той братией, которая там жила, мало чем отличался от зоопарка. Бороды и подрясники были неким антуражем, пытающимся добавить реализма. Даже послушание фотографа, поначалу доставлявшие мне радость, стало более чем тошнотворным - бесконечная череда банкетов с напившимися благотворителями была единственным объектом моих фотосессий.
Я сдал летнюю сессию и написал прошение о своем переезде в стены семинарии.
Семинария
Любое закрытое общество людей, на мой взгляд, представляет собой единый организм. В теле РПЦ я так и не смог ассимилироваться. Я не виню в этом никого, просто в какой-то момент мне стало все равно, а в семинарии так нельзя. Субординация церкви - особая субординация, в ней недостаточно внешних проявлений, ты весь без остатка должен отдаться системе.
Мой случай ухода из семинарии достаточно тривиален. У любого влюбленного сразу меняются ориентиры жизни и ее ценности. Начинаются бесконечные вызовы в инспекторскую, - опоздал на обед, не успел почистить зубы до отбоя… за все это приходится писать объяснительные, и, как ребенку, оправдываться.
До нахождения своей любимой половиночки, я, правда, искренне мог раскаиваться в своем опоздании на обед или неглаженности подрясника, а потом все исчезло, и когда я, в очередной раз прихожу в инспекторскую, то думаю только о том, когда же они перестанут кричать, ведь все это такие мелочи.
Хотя, думаю, на мой уход повлияло еще много факторов - город Кострома мне до мозга костей стал противен, ни один человек относящийся к семинарии не был мне дорог или хотя бы близок, разница между тем чему нас учили и тем, как мы жили, была колоссальная, и, наконец, я потерял какую-то уверенность в собственном призвании к священству, и утратил веру в то, что РПЦ является именно той Церковью, о которой говорил Иисус.
Так, пропутешествовав по России почти шесть лет, я решил вернуться домой, в Москву. (Половиночка, кстати, переезжать со мной в Москву отказалась)
Вновь Москва
Я приехал на вокзал и сразу ощутил энергию Москвы - тысячу непохожих миров каким-то неведомым способом соединенных воедино. Продавцы цветов и хачапури у стен футуристических магазин. Бомжи, спящие рядом с припаркованным Bentley. Московский муравейник предстал мне во всем своем величии. Но что-то изменилось, а что именно - я понять не мог… пока.
Я возвращался домой зная, что меня там никто не ждет. Встреча прошла в холодных интонациях - ни я, ни родственники, до конца не понимали что происходит. «Что ты будешь делать дальше?» - спрашивали родители. Я отвечал, что, наверно, пойду работать, учиться. «Куда работать, куда учиться?» - продолжали родители. Я отвечал, что ни того, ни другого пока не знаю. По их лицам я понял, что ситуация складывается не в мою пользу, да и папа, как бы между прочим заметил, что по нынешнему законодательству меня можно выписать из квартиры, если я не жил в ней больше полугода. Спать я был вынужден на полу, так как сам, еще будучи насельником монастыря, написал маме, что кровать они могут выкинуть, мол, домой возвращаться не собираюсь.
Отчаянное положение придало мне сил для борьбы. Волею судеб, я поступил в ПСТГУ на истфак, и смог найти, на мой взгляд, лучшую работу из неквалифицированных - официант в ресторане. Жизнь потихоньку начала налаживаться, родители немного оттаяли, да и я сам смог как-то влиться в новый формат существования. Никогда еще в жизни мне не было так спокойно. От всех этих жизненных передряг я заразился таким минимализмом, что если было что покушать и было где поспать, и никто при этом не кричал и не бил, то меня все устраивало.
Год пролетел незаметно. Даже внутреннему желанию чего-то иного я не придавал особого значения, считая, что и так должен бесконечно благодарить Бога за то, что уже есть. Закончив летнюю сессию, я решил подготовиться к курсовой работе на следующий год. Тему я выбрал «Валаамский монастырь». Взяв на работе месяц отпуска, я вновь двинулся на остров.
Питер
Валаам находится в пяти часах езды от Питера. Так что многие наркоманы, желая избавиться от пагубной привычки, устремляются туда. Пока благочинным был о. Савватий, всех наркоманов ссылали на ферму, место с самыми тяжелыми послушаниями. Во-первых, из-за неблагонадежности, а во-вторых, потому, что о. Савватий считал трудотерапию лучшей панацеей от наркомании. Со времени начало правления о. Давида все поменялось, новая концепция была - «Вся Церковь есть церковь погибающих, вся Церковь есть церковь спасающихся».
Одним из таких спасающихся был Артем Чибирев. Тема с десяти лет жил как все сверстники - ходил в школу, играл в войнушку с ребятами, единственным отличием его от других было то, что все это он делал под воздействием героина, которым его угощал старший брат. В благодарность за это благодеяние, Тема должен был рассказывать родителям, что это он своровал деньги, если они замечали пропажу. Родители догадались что происходит с их детьми лишь спустя два года, и отдали их на исправление в NA (Narcotics Anonymous - 12-ти шаговая программа по борьбе с наркозависимостью). Уже после, на острове, Тема рассказывал мне, что он был единственным двенадцатилетним, ходящим в группу анонимных наркоманов. Убедившись, что героин является злом, Тема начал активно употреблять другие виды наркотиков - шмаль, амфетамины, псилоцибин, экстази, джеф, бутират, различного вида кислоты, возможно были и другие вещества, о которых он мне не рассказывал. К шестнадцати годам Темин мозг почти перестал функционировать как орган. Я лично наблюдал картины, когда его глаза теряли осмысленное выражение и в течение некоторого времени Тема был похож на «умственно расслабленного». Читать он мог с трудом, водя пальцем по тексту. Единственной чертой, выгодно отличавшей его от других наркоманов, была доброта. Думаю, именно она позволила Артему прожить на острове довольно продолжительный период. Тема умел сострадать всем и каждому. Он был готов подарить последнюю зимнюю куртку замерзающему человеку. Только в одном его доброта имела неприятный для окружающих характер: Тема мог дарить не только свои вещи, но и чужие.
Я прожил с ним в одной келье почти полтора года, в тот, досеминарский период. Трудно представить себе более непохожих людей, чем я и он. У нас была всего одна общая привычка, мы оба обожали пить чай. Несмотря на наши разногласия во время совместной жизни, мы стали, пожалуй, лучшими друзьями на всю оставшуюся жизнь.
Летом 2008 года мы вновь встретились с ним на острове. Я приехал изучать Валаамский архив, я послушался архивариусом в 2003 году и был в хороших отношениях с главным архивариусом, который разрешал мне без ограничений пользоваться любыми рукописями.
У Темы, после возвращения из монастыря, возникли светлые чувства к одной милой девушке-режиссеру, она ответила ему взаимностью, и в качестве доказательства глубины своих чувств, в качестве курсовой работы решила сделать документальный фильм о его монастырском прошлом. Встреча с ней оказалась для меня, что называется, роковой. Я ощутил прекрасный вкус богемы. Питерские андеграундная жизнь пленила меня. Я начал употреблять экстази, гашиш и лсд, заниматься сексом с особым пристрастием. пить и веселится как скиталец нашедший оазис. Работал где попало, то барманом, то официантом. Но, все равно хороший, надо признаться, был период жизни. Я помню его довольно солнечным. Конец только был какой-то туповатый. Я влюбился в актрису, актриса не любила меня. Я пьяный полез по кирпичной кладке, упал, поломался и поехал лечится в Москву.
И вновь это вечно меняющаяся Москва.
Господь хранил меня. Когда я еще не уехал в Санкт-Петербург, у меня был друг с которым мы любили поиграть в покер, попить рома, и порассуждать о жизни. Я работал официантом, а он - делал интернет магазин. так как магазин в тот момент только делал, то денег у него не было. поэтому на все оплаты интернет строительства он брал деньги у меня. брал их, конечно, в долг. но, что ни странно, никогда не возвращал. я его уважал, по сему и мечту его сделать интернет магазин тоже уважал. Волею судеб, магазин все-таки заработал, и пока я распутствовал в Питере, он набрал неплохие обороты. Дмитрий, мой друг, не забыл про мои давние инвестиции и позволил мне работать с ним вместе. Мы проработали вместе где-то год. После чего я открыл свой собственный интернет магазин. Схема моего магазина была проста. Я закупал по небольшой цене Iphone`ы в Америке. С помощью заверенных доверенностей я получал посылки на имена разных лиц. И далее продавал эти Iphone`ы с 50% накруткой. Бизнес прекратил существовать в июне 2012 года из-за закона лоббируемого ФСБ о вредоносности литьевых батареек при переправке по почте.
Крики из приходского дома уже который день не давали покоя всем жителям деревни: кричала жена протоиерея Кириака. Она мучилась от пневмонии. Сам Кириак из-за этого перестал служить, следить за внешним видом, и ел лишь от случая к случаю, не ощущая при этом особого аппетита. Жена была для него всем, и он отчетливо понимал - она умирает.
Сегодня боли стали особенно невыносимы, и крики жены превратились в удушливый вой. Наступал конец земной жизни Марии Иннокентьевны. Чтобы унять жар, и облегчить страдания жены, Кириак протер тело ее мокрыми полотенцем. Остекленевшие глаза жены перестали узнавать мужа, и только по скрипящим стонам можно было догадаться, что она еще жива.
Завершив омовение, иерей убрал полотенце и облачился в священническую одежду. Прежде, чем уйти, он поцеловал жену в разгоряченный лоб и поспешил в храм.
Он вошел храм, запер двери изнутри. И, зажигая свечи, громко повторял: «И все, что не попросите, дастся вам». Через десять минут в храме не осталось ни одного темного уголка, все было залито сиянием свечей и его голосом.
Кириак встал на колени в центре храма и взмолился: «Господи, вся жизнь моя была служением тебе. Я старался во всем следовать учению твоему… Боже, не делай так, не делай так, Боже, не делай так… Все трудности, что ты посылал нам, мы несли вдвоем. Всякую радость и всякую боль разделяли как едина плоть, по заповеди твоей. Ведаю, Боже, что Ты - премудр и благ, и что все происходит по воле твоей, но ты видишь мое ничтожное и слабое сердце и видишь, что я на земле не смогу один. Сжалься надо мной, ведает моя душа, что для тебя все возможно. Прошу, Господи, оставь в живых ту, которую я люблю больше жизни. Умоляю, услышь, услышь меня»
Кириак заплакал.
«Я без нее не могу. Вера моя не бесконечна, но ты же все видишь…»
Кириак вытер слезы. И с болью на лице сквозь зубы процедил:
«Убей меня, оставь без заботы Твоей потомство моё… Только жену не забирай» От бессилия Кириак уткнулся лицом в каменный пол и безутешно заплакал. На следующий день жена пошла на поправку.
Детство
Проблемы со мной начались задолго до моего рождения. Мама в муках рожала сестру и уже через месяц опять зачала. Отец настаивал на аборте, потому что беспокоился о мамином здоровье, но мама, по религиозным убеждениям, решила оставить ребенка. В августе 82-го появился я. Несмотря на заслуги моего дедушки перед отечеством, квартиру на расселение нам не дали, и мы были вынуждены жить вшестером в двухкомнатной квартире. То не было планируемой картиной счастья - милый ребенок радостно улюлюкает, родственники, улыбаясь, смотрят на него. То было мрачным кошмаром - бесконечные ссоры мамы со свекровью под мои такие же бесконечные крики. Мой ор не был просьбой помыть меня или накормить, он даже не был следствием какой-нибудь болезни. Он был чертой моего несносного характера. Я нервно дергался и орал сутки напролет. К двум годам, из-за непрерывного крика, я заработал пупочную грыжу.
Все родители рассказывают о том, во сколько лет ребенок пошел, во сколько научился читать. И только мои повествуют о том, когда я впервые своровал и сколько мне было, когда я начал курить. Возможно, это связано с тем, что воровать я научился прежде, чем научился ходить, а курить прежде, чем научился читать.
Есть такое учение о нахождение Бога - человек должен вспомнить первые детские проступки и состояние, которое он испытывал когда их совершал. Люди, исповедующие это учение, убеждены в безусловности появления голоса совести у виновного. Странно, я не могу этого вспомнить. Я помню лишь крайнюю степень радости во время порчи детских игрушек, своих и чужих, во время рисования на стенах и в книгах фломастером, во время работы ножницами с маминой одеждой.
Я не был одним из тех неспокойных детей, о которых пишут в учебниках по детской педагогике. Я был демоном в человеческом обличии, монстром с голубыми глазами, наглядным примером необходимости абортов.
Подростковые годы
В Давыдкове, так назывался район Москвы, в котором я вырос, в основном жили два типа семей - ученые и «лимита». Район был отстроен к 1986 году. В тот год произошла Чернобыльская авария. Владимир Александрович Федоров, мой папа, был одной из тех героических личностей, которые сумели собрать большую часть плутония и материала зараженного альфа-частицами на территории Украины. Горбачев, в благодарность, дал всем московским физикам-ядерщикам, принимавшим участие в устранении катастрофы, квартиры без очереди в этом районе. Также Давыдково населяла «лимита», приехавшая из глубинки в 50-х, рабочая масса. За тридцатилетний рабский труд им дали квартиры в новом районе. Это были нелюдимые, ненавидящие коренных москвичей люди.
Двойственность населения района жила во всем - в дружбе, в спорте, в школе. Начиналось все с категоричности родителей касаемо межгрупповых отношений и заканчивалось драками в школе. Все еще омрачалось фактом смерти многих чернобыльцев в короткие после аварии сроки. Некоторые жены чернобыльцев получали квартиры посмертно. Озлобленность была естественной составляющей жителя Давыдкова.
Будучи одним из представителей детей ученных, я, проведя на улице все школьные годы, все-таки смог сдружиться с обоими социальными течениями. Но этот момент наступил не сразу. Вначале у меня отнимали обеды, которые мама собирала мне в школу, кидали мою шапку в лужу, сморкались в шарф или просто били. Помню случай, когда два старшеклассника, угрожая газовым баллончиком, заставили лезть в помойку и есть мусор. И этот случай для того времени вполне тривиален.
В шестом классе я чем-то не понравился главным, на тот момент, хулиганам школы, так что они избивали меня почти каждую перемену. Тот период можно назвать периодом выживания. Чернорабочие всегда были более сплочены, чем интеллигенты. Отсюда, думаю, и проистекали все те ужасы унижений, которые я пережил. Хотя эти события вместе с инстинктом самосохранения вынудили меня, уже класса с седьмого, сдружиться со всеми хулиганскими группировками района. Сейчас я сомневаюсь, что это было правильное решение, поскольку общаясь с ними, я невольно перенял их праздный образ жизни. Позже, лишь долгая монастырская жизнь смогла искоренить сей недуг души.
Летом стрекоза выглядит всегда круче муравья, но потом приходит зима. После школы я не поступил в институт. Даже сама попытка поступить была скорее формальностью, чем следствием внутреннего желания. Сейчас я воспринимаю то время как худшее в моей жизни. Родители заставили идти работать. Профессии не было, так что взяли лишь продавцом на рынок. Армия не за горами, в стране дефолт, денег нет. Девушкам я не интересен, потому что бесперспективен. Первая депрессия, запой. Единственное, что спасало - фильмы, которые я мог брать с работы. К лету 99-го все иллюзии касательно моей жизни пропали, и я решил получить хоть какую-нибудь профессию. За время работы продавцом видеокассет, моя любовь к кино так сильно возросла, что я твердо решил учиться на киномеханика. Тогда это казалось мне райским образом жизни - смотреть фильмы и получать за это деньги.
Учиться в ПТУ было здорово. Красивые девушки, своеобразные ребята, увлеченные кино, на третьем этаже - стол для настольного тенниса. Все это способствовало моему внутреннему оживлению. Сама учеба мне не очень нравилась, да и как такое может нравиться - КПУ-23 состоит из 121-го подшипника, маслянистые втулки необходимо проверять по ТО-1…
Работа киномеханика оказалась даже лучше, чем я предполагал. Вместо древних кинопроекторов, на которых нас учили работать в ПТУ, в кинотеатрах оказались современные, немецкие аппараты, сами заряжающие пленку. Вместо триацетатной, рвущейся и горящей пленки, использовалась лавсановая - не рвущаяся и не горящая. А бесперемоточные устройства превращали работу киномеханика в 12-ти часовой отдых.
Но, несмотря на кажущуюся легкость бытия, чего-то мне все-таки от жизни не хватало. Вновь появилось чувство депрессии.
Самоидентификация - умение человека правильно определить свое социальное призвание. По мнению ведущих психологов, человек, не сумевший правильно определиться со своим предназначением в жизни, либо впадает в непроходимую депрессию, либо мобилизуется с целью изменения ситуации.
Мои родители всегда были людьми религиозными. Священники у нас дома были делом обыденным. К сожалению, от болтовни со священниками о Боге я не получал то, что мне тогда было действительно нужно - самосознание. Но однажды мне повезло. Это был первый священнослужитель, не впавший в прозелитивные проповеди. Он не говорил мне об Иисусе, о путях добра и зла, и не запугивал адскими муками. Он сказал именно то, что мне необходимо было услышать. Он рассказал о месте, где нет денег, нет званий, нет боли, есть только искания и ответы. Он рассказал мне про далекий, призрачный остров - Валаам.
Остров
На Валаам я поехал когда мне исполнилось 20, моя депрессия в тот момент достигла своего пика. У меня, как и у многих подростков, отправляющихся в монастырь, не было высшего образования, я был ленив и страдал внутренней опустошенностью.
На остров меня вез корабль «Игумен Дамаскин». Мрачный корабль, мрачное небо, мрачное озеро, мрачный монастырь. Я не был к этому готов, хотя всем видом старался доказать обратное. Я ехал туда не по идейным соображениям, а из-за абсолютной социальной импотентности, ехал найти ответ на вопрос, которого еще сам не знал. Лишь вера в чудодейственный остров вела меня. Тогда я не понимал еще, что наступил переломный момент в моей жизни. Все, что было до острова - прогрессирующая болезнь, а после - рождение нового человека.
Валаам - странное место, оно заряжено необъяснимой эйфорией и безраздельным унынием. Попадая в него, человек то и дело переходит из одного состояния в другое, и в нем начинает формироваться внутренний стержень.
Благочинный монастыря, иеродиакон Савватий, оказался ко мне благосклонен, поселив в келью к призывникам, и дав послушание посудомойщика.
Валаамский перешеек является пограничным пунктом между Финляндией и Россией. Это неудачное географическое расположение монастыря бесчисленное количество раз ставило монахов в сложное положение, но именно благодаря ему в 1961 году на острове построили пограничную воинскую часть с ПВО. С 1993-го монастырское руководство смогло договориться с областным военкоматом, и Валаамская воинская часть стала считаться православной, то есть ребята, которые полгода отработают на монастырь, могут идти в армию со смягченным уставом. Как раз к этим ребятам меня и поселили.
Переход к монастырской жизни для жителя мегаполиса почти всегда что-то романтичное, невольное погружение в XIX век. Всюду нужно топить печи, а значит и колоть дрова. Освещение - или лампадки, или свечи, создающие мистическую атмосферу. Послушания - назначают звонарем, пекарем, псаломщиком. Даже на таких послушаниях как повар или посудомойщик, чувствуешь дух древности.
За три с половиной года, проведенные в монастыре, я прошел, пожалуй, все послушания, соответствующие моему статусу временного работника.
Основное отличие монастыря от города - отсутствие суеты. Город импульсивен во всем - любовь, межличностные отношения, работа, учеба. Монастырь - стартовая точка для прыжка внутрь себя. Он происходит незаметно, как в спорте, ежедневное посещение тренировок с годами полностью преображает физическое тело спортсмена, такого же образа метаморфозы происходят и с душой при продолжительном пребывание в монастыре.
Сейчас я с трудом вспоминаю мотивы различных поступков из домонастырской жизни, они мне кажутся чужими и непонятными.
К концу третьего года жизни в монастыре мне неудержимо захотелось сверх аскетики, и я отпросился у игумена монастыря поехать на кавказский скит, принадлежащий Валааму. На нем жило в тот момент два монаха. Это было моим первым монастырским разочарованием: вместо отшельников, молящихся за весь мир, я встретил совершенно невменяемых людей, ждущих конца света. Они приставали ко мне со своими пророчествами и антиглобалистстской литературой. Поначалу я, наивный паренек, пытался вести с ними диалог. Позже стало ясно, что попытки тщетны. В конце концов, я сообщил им, что взял за правило говорить не более двадцати слов в день, и они от меня на время отстали. Единственным моим другом на тот период стал фокстерьер Булька.
Если не брать в рассчет этих двух монахов, то, в общем, жизнь на Кавказе мне нравилась. Один из них, будучи скитоначальником, назначил меня келарем. Я должен был собирать ягоды, грибы, фрукты, орехи. Готовить обеды и ужины (завтраков в монастырях нет), печь хлеб, варить варенье. Сам воздух и горы меня так сильно воодушевляли, что полгода жизни там прошли у меня на одном дыхании. Работа, чтение и молитва - что еще нужно молодому растущему организму? Я бы наверно остался там жить навсегда, но эти двое придумали какие-то сектантские службы Григорию Распутину, которые я отказался посещать, они стали скандалить, и я решил вернуться на Валаам.
Приехав на любимый остров, я объяснил игумену, почему я ушел. После моего рассказа он долго улыбался, потом сказал, что мне надо идти в семинарию, и что он мне поможет поступить, написав рекомендацию. Валаамский игумен - добрейшей души человек, он верит, что надо лишь ждать и молиться, а Господь сам все расставит на свои места. По его вере и святой молитве на Валааме все так и происходит.
В этом скиту сейчас живет аскет-священник, а те двое, спасаясь от слуг антихриста, ушли жить в леса.
Начало Учебы
Семинария - учебное заведение, в котором верующему христианину делать нечего. КоДС - семинария, в которой я учился, стала известна в России благодаря своим семинаристам-революционерам. Они активно распространяли агитационные листовки против царя, начиная с конца 19-го века. И многие Костромские новомученики и исповедники появились именно благодаря их радению. В первые же дни революции, один из прилежных семинаристов выстрелил ректору КоДСа в спину. Прошло почти сто лет с тех пор, но могу со знанием дела сказать, что нравственность в этих учебных заведений с тех пор лишь упала.
Я отучился в КоДСе два года. Первый год я прожил в Ипатьевском монастыре, второй непосредственно в самой семинарии.
После моего поступления, увидев мой длинный послужной список монастырских послушаний, в рекомендации Игумена Валаамского, мне предложили учиться в семинарии, живя в монастыре. Мне предложение понравилось. Основной контингент семинаристов - это семнадцатилетние подростки безбожники, в основном - дети священства. К тому моменту я уже стал человеком, полюбившим монастырскую, ровную жизнь, и жить среди чухломских и шарьинских выходцев колхозного образца желания не было ни малейшего.
Ипатьевский монастырь
«Времени жизни моей не достанет мне, о, священный пастырь и боголюбивое собрание, на описание добродетелей и небоподражательного жития сих блаженных отцов. Однако слово наше к вам лучше украсить повествованием об их подвигах и тем возбудить вас к Богоугодной ревности, нежели наполнять оное собственными моими наставлениями, ибо без всякого прекословия худшее украшается лучшим. Только не думайте, прошу вас, чтобы мы написали здесь что-нибудь вымышленное; ибо от неверия обыкновенно всякая польза теряется. Но возвратимся к продолжению нашего слова».
Иоанн Лествичник (слово 4 стих 22)
Игумен Ипатьевского монастыря архимандрит Иоанн (Павлихин), личность, с исторической точки зрения, интереснейшая. Родился в 1975 году в Москве. Несмотря на то, что родители работали архитекторами, Иоанн решил идти по стопам дяди, митрополита, скандально известного своей связью с КГБ. Закончив с отличием Московскую Духовную Академию, он был рукоположен в сан иеродьякона. Начав свое служение в одном из московских храмов, он довольно быстро понял, что по иерархической лестнице московской епархии сложно подняться. Будучи человеком не лишенным авантюризма, он, без лишней огласки, взяв с собой некоторую сумму денег, отправился на Украину. Там за неделю он смог дослужиться до сана архимандрита, что практически невозможно сделать в двадцать девять лет, учитывая факт, что большинству священства этот сан достается где-нибудь на тридцатый год службы, и то, лишь при активной деятельности и безупречной жизни. Вернувшись на родину, он стал завсегдатаем московских архиерейских банкетов. На одном из них он встретил Костромского архиерея Александра, согласившегося взять его игуменом в один из своих монастырей. Буквально за несколько недель о. Иоанн сделал в стенах монастыря цех по производству митр (митра - часть облачения священнослужителя, которое имеет право носить лишь самые высокие церковные чины. По виду напоминает корону. Минимальная цена 1 шт. приблизительно составляет 3000 у.е.). Меньше чем за 2 года новый игумен смог полностью отреставрировать монастырь, в основном на деньги, полученные с продажи митр.
Казначей монастыря иеромонах Алексий. До 2005 года был водителем о. Иоанна. Внезапный карьерный рост о. Алексия произошел после его изъявления желания о женитьбе на экскурсоводе Татьяне. Игумен среагировал быстро, Татьяну уволил, а водителя Сашу до беспамятства напоил и постриг в монахи с именем Алексий. Великое Таинство омрачало только присутствие рвотных масс по всему храму и пьяный плач постригаемого. Когда он протрезвел, ему присвоили почетное звание казначея и он, смирившись, продолжил возить о.Иоанна.
Благочинный монастыря иеромонах Михаил. Зарабатывает миллионы не выходя из кельи покупая и продавая акции через интернет. Был моим лучшим другом в тот период, пока я жил в монастыре. За неделю до нашей встречи, о. Иоанн свечей спалил ему бороду на молебне, то ли ради шутки, то ли от скуки, в общем, вид у о. Михаила по моему прибытию в обитель был довольно забавный.
Эконом монастыря иеродьякон Феодосий. Потратил на спиртное и женщин около 150.000 рублей принадлежащих монастырю. О. Иоанн расстроился, видя погибающую душу брата, и предложил ему подлечиться в православном санатории. Но не пришлось о. Феодосию долго радоваться доброте игумена. О.Иоанн нанял женщину, которая отвезла растратчика в дурдом, и, плача, рассказала докторам, что он ее брат, работает электриком, с недавних пор начал называть себя дьяконом монастыря, и, продолжая плакать, попросила не выпускать его до полного излечения. Насколько мне известно, он и сейчас находится там.
К концу первого года жизни в Ипатьевском монастыре, мне все труднее и труднее становилось смиряться с осознанием, что я участвую в каком-то дешевом маскараде. Черные одежды и фальшивые речи действовали удручающе. Монастырь с той братией, которая там жила, мало чем отличался от зоопарка. Бороды и подрясники были неким антуражем, пытающимся добавить реализма. Даже послушание фотографа, поначалу доставлявшие мне радость, стало более чем тошнотворным - бесконечная череда банкетов с напившимися благотворителями была единственным объектом моих фотосессий.
Я сдал летнюю сессию и написал прошение о своем переезде в стены семинарии.
Семинария
Любое закрытое общество людей, на мой взгляд, представляет собой единый организм. В теле РПЦ я так и не смог ассимилироваться. Я не виню в этом никого, просто в какой-то момент мне стало все равно, а в семинарии так нельзя. Субординация церкви - особая субординация, в ней недостаточно внешних проявлений, ты весь без остатка должен отдаться системе.
Мой случай ухода из семинарии достаточно тривиален. У любого влюбленного сразу меняются ориентиры жизни и ее ценности. Начинаются бесконечные вызовы в инспекторскую, - опоздал на обед, не успел почистить зубы до отбоя… за все это приходится писать объяснительные, и, как ребенку, оправдываться.
До нахождения своей любимой половиночки, я, правда, искренне мог раскаиваться в своем опоздании на обед или неглаженности подрясника, а потом все исчезло, и когда я, в очередной раз прихожу в инспекторскую, то думаю только о том, когда же они перестанут кричать, ведь все это такие мелочи.
Хотя, думаю, на мой уход повлияло еще много факторов - город Кострома мне до мозга костей стал противен, ни один человек относящийся к семинарии не был мне дорог или хотя бы близок, разница между тем чему нас учили и тем, как мы жили, была колоссальная, и, наконец, я потерял какую-то уверенность в собственном призвании к священству, и утратил веру в то, что РПЦ является именно той Церковью, о которой говорил Иисус.
Так, пропутешествовав по России почти шесть лет, я решил вернуться домой, в Москву. (Половиночка, кстати, переезжать со мной в Москву отказалась)
Вновь Москва
Я приехал на вокзал и сразу ощутил энергию Москвы - тысячу непохожих миров каким-то неведомым способом соединенных воедино. Продавцы цветов и хачапури у стен футуристических магазин. Бомжи, спящие рядом с припаркованным Bentley. Московский муравейник предстал мне во всем своем величии. Но что-то изменилось, а что именно - я понять не мог… пока.
Я возвращался домой зная, что меня там никто не ждет. Встреча прошла в холодных интонациях - ни я, ни родственники, до конца не понимали что происходит. «Что ты будешь делать дальше?» - спрашивали родители. Я отвечал, что, наверно, пойду работать, учиться. «Куда работать, куда учиться?» - продолжали родители. Я отвечал, что ни того, ни другого пока не знаю. По их лицам я понял, что ситуация складывается не в мою пользу, да и папа, как бы между прочим заметил, что по нынешнему законодательству меня можно выписать из квартиры, если я не жил в ней больше полугода. Спать я был вынужден на полу, так как сам, еще будучи насельником монастыря, написал маме, что кровать они могут выкинуть, мол, домой возвращаться не собираюсь.
Отчаянное положение придало мне сил для борьбы. Волею судеб, я поступил в ПСТГУ на истфак, и смог найти, на мой взгляд, лучшую работу из неквалифицированных - официант в ресторане. Жизнь потихоньку начала налаживаться, родители немного оттаяли, да и я сам смог как-то влиться в новый формат существования. Никогда еще в жизни мне не было так спокойно. От всех этих жизненных передряг я заразился таким минимализмом, что если было что покушать и было где поспать, и никто при этом не кричал и не бил, то меня все устраивало.
Год пролетел незаметно. Даже внутреннему желанию чего-то иного я не придавал особого значения, считая, что и так должен бесконечно благодарить Бога за то, что уже есть. Закончив летнюю сессию, я решил подготовиться к курсовой работе на следующий год. Тему я выбрал «Валаамский монастырь». Взяв на работе месяц отпуска, я вновь двинулся на остров.
Питер
Валаам находится в пяти часах езды от Питера. Так что многие наркоманы, желая избавиться от пагубной привычки, устремляются туда. Пока благочинным был о. Савватий, всех наркоманов ссылали на ферму, место с самыми тяжелыми послушаниями. Во-первых, из-за неблагонадежности, а во-вторых, потому, что о. Савватий считал трудотерапию лучшей панацеей от наркомании. Со времени начало правления о. Давида все поменялось, новая концепция была - «Вся Церковь есть церковь погибающих, вся Церковь есть церковь спасающихся».
Одним из таких спасающихся был Артем Чибирев. Тема с десяти лет жил как все сверстники - ходил в школу, играл в войнушку с ребятами, единственным отличием его от других было то, что все это он делал под воздействием героина, которым его угощал старший брат. В благодарность за это благодеяние, Тема должен был рассказывать родителям, что это он своровал деньги, если они замечали пропажу. Родители догадались что происходит с их детьми лишь спустя два года, и отдали их на исправление в NA (Narcotics Anonymous - 12-ти шаговая программа по борьбе с наркозависимостью). Уже после, на острове, Тема рассказывал мне, что он был единственным двенадцатилетним, ходящим в группу анонимных наркоманов. Убедившись, что героин является злом, Тема начал активно употреблять другие виды наркотиков - шмаль, амфетамины, псилоцибин, экстази, джеф, бутират, различного вида кислоты, возможно были и другие вещества, о которых он мне не рассказывал. К шестнадцати годам Темин мозг почти перестал функционировать как орган. Я лично наблюдал картины, когда его глаза теряли осмысленное выражение и в течение некоторого времени Тема был похож на «умственно расслабленного». Читать он мог с трудом, водя пальцем по тексту. Единственной чертой, выгодно отличавшей его от других наркоманов, была доброта. Думаю, именно она позволила Артему прожить на острове довольно продолжительный период. Тема умел сострадать всем и каждому. Он был готов подарить последнюю зимнюю куртку замерзающему человеку. Только в одном его доброта имела неприятный для окружающих характер: Тема мог дарить не только свои вещи, но и чужие.
Я прожил с ним в одной келье почти полтора года, в тот, досеминарский период. Трудно представить себе более непохожих людей, чем я и он. У нас была всего одна общая привычка, мы оба обожали пить чай. Несмотря на наши разногласия во время совместной жизни, мы стали, пожалуй, лучшими друзьями на всю оставшуюся жизнь.
Летом 2008 года мы вновь встретились с ним на острове. Я приехал изучать Валаамский архив, я послушался архивариусом в 2003 году и был в хороших отношениях с главным архивариусом, который разрешал мне без ограничений пользоваться любыми рукописями.
У Темы, после возвращения из монастыря, возникли светлые чувства к одной милой девушке-режиссеру, она ответила ему взаимностью, и в качестве доказательства глубины своих чувств, в качестве курсовой работы решила сделать документальный фильм о его монастырском прошлом. Встреча с ней оказалась для меня, что называется, роковой. Я ощутил прекрасный вкус богемы. Питерские андеграундная жизнь пленила меня. Я начал употреблять экстази, гашиш и лсд, заниматься сексом с особым пристрастием. пить и веселится как скиталец нашедший оазис. Работал где попало, то барманом, то официантом. Но, все равно хороший, надо признаться, был период жизни. Я помню его довольно солнечным. Конец только был какой-то туповатый. Я влюбился в актрису, актриса не любила меня. Я пьяный полез по кирпичной кладке, упал, поломался и поехал лечится в Москву.
И вновь это вечно меняющаяся Москва.
Господь хранил меня. Когда я еще не уехал в Санкт-Петербург, у меня был друг с которым мы любили поиграть в покер, попить рома, и порассуждать о жизни. Я работал официантом, а он - делал интернет магазин. так как магазин в тот момент только делал, то денег у него не было. поэтому на все оплаты интернет строительства он брал деньги у меня. брал их, конечно, в долг. но, что ни странно, никогда не возвращал. я его уважал, по сему и мечту его сделать интернет магазин тоже уважал. Волею судеб, магазин все-таки заработал, и пока я распутствовал в Питере, он набрал неплохие обороты. Дмитрий, мой друг, не забыл про мои давние инвестиции и позволил мне работать с ним вместе. Мы проработали вместе где-то год. После чего я открыл свой собственный интернет магазин. Схема моего магазина была проста. Я закупал по небольшой цене Iphone`ы в Америке. С помощью заверенных доверенностей я получал посылки на имена разных лиц. И далее продавал эти Iphone`ы с 50% накруткой. Бизнес прекратил существовать в июне 2012 года из-за закона лоббируемого ФСБ о вредоносности литьевых батареек при переправке по почте.