🐷 и окончание детской книги.

[goldpekary]

Возьмем его домой.

Всю неделю не переставая лил дождь. У Кишмишки затопило весь их подземный дворец. Одна кладо­вая с запасами продовольствия осталась сухой. Теперь здесь отсиживалось всё мышиное семейство, к преве­ликой радости мышат. Они с утра до вечера могли, сидя тут, лакомиться калачиками просвирника да се­менами сурепки. Время от времени Кишмишка вспо­минала и маленького поросёнка Изюмку.
-  Что-то он, интересно, поделывает в такую мерз­кую погоду? Надо бы сходить к нему, поиграть с ним.
-   Ещё чего! - рассердилась Кишмишкина мама, тётя Мышария. - Их жалкая хижина из тыквы, на­верное, уже давным-давно развалилась. Сиди лучше дома да радуйся, что живёшь в добротном земляном дворце. Хоть наш дом залит наполовину водой, но всё равно он лучше пустой тыквы, которую в любую ми­нуту может сожрать прохожая корова. Вот, наверное, посмеялся бы Гномыч, услышь он такие слова. Какая же корова станет жевать тыкву, когда в этой тыкве есть и дверь, и окно, и даже тру­ба дымоходная?
И уж конечно, не страшен был тыкве дождь. Он только дочиста отмыл окна, а вода, скатившись вниз по глянцевитой зелёной стене, собралась в отличней­шую лужу у самой двери.
-  Сделай милость, Изюмка, - обратился к нему Гномыч, - выкопай канавку, чтобы отвести воду от крыльца.
-    Только нос в глине испачкаю, - заспорил Изюмка. - Разве можно в этакий дождище канавы копать?
«Может, действительно земля здорово промокла в такой ливень?» - подумал Гномыч, взял в руку тяп­ку и в два счёта управился с пустяковой работой. От­вёл воду из лужи у крыльца. Он уже стряхивал кап­ли с плаща, как вдруг услышал над головой знако­мый голос:
-   Напрррасно и прррямо-таки стррранно, что ты дома сидишь. Как раз в это вррремя на улице Кузне­чиков выставка огоррродных пугал пррроводится.
-  Спускайся к нам, приятель! - крикнул Гномыч старому Грачу. - Посуши у огня перышки да расска­жи, что ты там хорошего увидел, в городе-то.
-   Рррассказать немыслимо, это своими глазами посмотррреть тррребуется, - возразил Грач, стряхнул с крыльев капли дождя, после чего проследовал в тыквенный дом.
-  Дядя Грач, а дядя Грач, - оживился Изюмка и поднял вверх свой любопытный-пятачок, - а что там интересного на этой выставке?
-  Что, что! - отвечал Грач. - Таких ррраскрррасивых пугал я и сррроду не видывал. Да известно ли вам, дрррузья, что теперрь в их снар-р-ряжении самое главное - пустые консер-р-р-вные банки?
-   Вполне возможно, - подтвердил Гномыч. - Банками можно очень сильно греметь.
Изюмка слушал с разинутым ртом, а Грач продол­жал рассказ:
-  Из одного гор-р-р-одского огор-р-родного хозяй­ства привезли пугало, выр-р-р-ядили во всякие журна­лы с картинками, а поверх этого надели прозрачный целлофановый мешок. Стоит красуется, будто кр-р-ра-ля рррасписная! Две синицы так пер-р-р-репугались, что бр-р-росили свои входные билеты и улетели куда глаза глядят. А ведь синички - отважные птички. Они не привыкли чучел огородных бояться. У меня есть один знакомый, тоже работает пугалом гороховым. Так вот он жаловался: мол, синицы, славки и жаворонки у него все усы повыдёргивали, растащили гнёзда себе строить.
-  Слышал и я такие страшные истории, - заки­вал головой Гномыч. - А какие там, ты говоришь, новые моды на костюмы чучелиные?
-   На украшения сейчас идут цепи и кулоны из консервных банок, клипсы жестяные в уши. Словом, всё, что дребезжит, гремит, болтается. Ну, а по части одежды в самой моде сейчас костюмы для огородных чучел, из рогожки да из синтетической соломки спле­тённые.
-  Гномыч, - захрюкал вдруг снова Изюмка, - да­вай с тобой на выставку сходим, а?
-   В такую непогоду? - со смехом покачал голо­вой Гномыч. - Да в этакий дождь хороший хозяин собаку во двор не выгонит, не то что поросёнка. До костей промокнем. Даже если под зонтиком.
-  Мне так хочется! Особенно на громыхающее пу­гало посмотреть желаю. И на соломенное тоже.
-  Да я тебе соломенное, если хочешь, и сам смас­терю, - посулил Гномыч.
Но Изюмка отмахнулся:
-  Самодельного пугала кто же испугается?
Тут дядюшке Грачу неловко сделалось. Решил он помочь Гномычу, принялся отговаривать Изюмку от выставки.
-  По правде сказать, - заметил он, - нет на этой выставке ни одного пугала, чтобы оно такую серьёз­ную птицу вроде меня напугать могло. Разве это пу­гала?! Вот раньше бывало: ох, что за пугала были! Уроды, самые настоящие страшилища! Ан, вышли они нынче из моды. А теперь какие это пугала - куклы! Словом, игрушки какие-то.


Лучше бы дядюшка Грач и не говорил такого. Тут на Изюмку вообще никакого удержу не стало.
-   Игрушки! Хочу смотреть игрушки! - завопил он.- Слышишь, Гномыч? Куклы там, оказывается, показывают, а не пугала вовсе. Идём поскорее на вы­ставку. У меня же плащ из листьев подорожника: он-то не промокнет!
-  Ах, Изюмка, но ведь и трава тоже мокрая, - стал его уговаривать Гномыч. - Пока до выставки до­берёмся, до нитки промокнем.
- И зачем я затеял этот ррразговоррр? - пожалел дядя Грач. - Ладно, скоррро завечер-р-р-еет, пор-р-ра, видно, и мне домой.
Все втроём они вышли из тыквенного домика. Грач, попрощавшись, сразу же полетел к себе, а Гно­мыч и Изюмка - по мокрому, подёрнутому пеленой тумана лугу - в сторону неблизкой улицы Кузнечи­ков.
Вода у них под ногами так и хлюпала. Они кое-как добрались до гриба сыроежки, гда находилась останов­ка полевого автобуса. Под шляпкой грибка не было ни одного ожидающе­го.
-  Видать, только что ушёл автобус, - недовольно проворчал Гномыч, сердясь на самого себя, что усту­пил упрямому поросёнку, а не остался дома в своей тёплой тыквушке.

• Свинья под грибочками. [Предновогоднее].

Вдруг и Гномычу и Изюмке показалось, что непо­далёку кто-то плачет.
-  Может, это кукушка слёзки льёт? - предполо­жил Изюмка.
Но Гномыч хоть и знал, что кукушка не плачет, всё же подошёл к зарослям травки, которую называют ку­кушкины слёзки, и прислушался.
И вдруг, к своему удивлению, видит: под одной бы­линкой, в ямочке, лежит, свернувшись калачиком, рыже-бурый хомячок. Изюмка тоже к нему подбежал и тоже удивился. А Гномыч спрашивает найдёныша:


-  Ты-то что тут делаешь, бедный хомячок?
-  Плачу, - отвечает хомячок.
-   Вижу, что плачешь. А почему? - вмешался Изюмка. - Почему ты плачешь… как, бишь, тебя там?
-   Фадейкой меня звать, - сообщил хомячишка, хлюпая носом. - А плачу я потому, что выпал из корзинки.
-  Из какой ещё корзинки? - удивился Изюмка. - И как ты мог из неё выпасть?
-  А я копошился, - всё ещё посапывая носиком, сказал хомячок.
-   Я, кажется, начинаю понимать! - воскликнул Гномыч. - Кто-то, наверное, вёз на рынок целую кор­зину всяких зверьков - морских свинок, белых мы­шей, хомячков. А когда садился в автобус, один из зверьков - хомячок Фадейка - и выпал из корзины.
-  И что же теперь с ним станется? - с отчаяни­ем в голосе спросил Изюмка.
-  Придёт водитель, скажем водителю.
-  И-и-и! - послышался снова тонкий, протяжный плач.
Тут уж и у поросёнка Изюмки хвостик начал подо­зрительно загибаться вниз. А дождь всё хлестал и хле­стал по земле не переставая.
-  Возьмём его к себе домой? - чуть не плача про­говорил Изюмка.
Но Гномыч, словно предвидел это, сразу же возра­зил:
-  Нет, Изюмка, об этом не может быть и речи.
-   Давай возьмём! - жалобно захрюкал поросё­нок. - И мне тогда будет с кем играть.
-  Мало ли у тебя приятелей, что ли?
-  Много. Но они же все не с нами вместе живут.
-  И без них предостаточно жильцов в нашей тык­ве…
Но потому ли, что изо всех сил зарыдал бедный хо­мячок, или дождь приударил ещё сильнее, или очень уж жалостливо смотрел Изюмка, только сжалось серд­це у Гномыча, и он сказал ласково:
-  Ладно, Фадейка, так и быть, идём с нами. Изюмка завизжал, запрыгал от радости, а Гномыч
завернул маленького Фадейку в лист подорожника и взял его к себе на руки.
-  Возьмём к себе, возьмём к себе! - орал поросё-


нок Изюмка, совсем позабыв и про дождь, и про вы­ставку огородных пугал. И, только увидев, что Гномыч несёт Фадейку на руках, вдруг остановился.
-   Гномыч, это… как же, а я?.. Меня ты тоже возьмёшь на ручки? - спросил он.
-  Тебя? - улыбнулся старый гном. - Так ты же большой. И тяжёлый. На вот тебе лучше зонтик. Дер­жи и шагай следом за нами!
Изюмка так и обмер. Взял в руки зонтик, как ему велели, и молча засеменил следом за Гномычем, кото­рый шёл с хомячком на руках. И так ему стало обид­но, что раньше Гномыч с ним возился, как с малень­ким, а теперь - на тебе! Отыскался кто-то другой, ещё меньше его, Изюмки. Он уж и не рад был, что они на­шли Фадейку.
∽≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼

Чей Фадей?

Вскоре дождь перестал, наступили солнечные день­ки. Но Изюмка всё равно ходил темнее тучи: ему хо­телось поиграть с маленьким хомячком Фадейкой, а тот всё время спал в своей люльке.
-  Мой Фадейка, - ворчал он. - Ведь для чего мы его домой принесли? Чтобы мне было с кем иг­рать. А так на что он мне нужен?
-  И почему ты никак не поймёшь: таким малы­шам, как Фадей, надо спать почти целый день.
-   Эх! - отмахивался Изюмка и шёл пятачком рыть землю.
Вырыл одну ямку, другую, вдруг слышит какой-то шорох.
-  Фадик проснулся! - радостно захрюкал он и по­бежал к люльке. Наступило весёлое времечко и для Изюмки.
-  А ну скажи, - допытывался теперь он у хомяч­ка, - ты чей, Фадей?
-  Изюмкин, - лепетал спросонья Фадейка.
А поросёнок буквально места себе не находил от радости.
Послушный хомячок соглашался играть с Изюмкой в любые игры: кувыркался на сене, лежал в вырытых поросёнком ямках, зарывался в песок. И сколько угодно играл в прятки! Сокровище, а не хомячонок был этот Фадейка.
Немного погодя пришла к ним мышка Кишмишка и сообщила радостную новость: вода ушла из их под­земного дворца.
-  А ну, Кишмишка, посмотри, что у меня есть! - громко хрюкнул Изюмка.
У Мышки даже глазёнки засветились.
-  Ой, какой премиленький хомячок! - пропища­ла она.
-   Его Фадейкой кличут, - милостиво сообщил Изюмка.
Кишмишка обрадовалась, позвала:
-  Иди ко мне, золотой мой Фадеюшка!



Хомячок пошёл было к ней навстречу, смешно пе­ребирая короткими ножками, но тут Изюмка как вскочит да как побежит ему наперерез.
-  Не смей ни к кому ходить! Ты мой, понятно? И, подхватив его на руки, так прижал к груди,
словно кто-то хотел у него отнять хомячка. Кишмишка обиделась:
-  Чего ты так испугался? Съем я его, что ли?
-  Не съешь, - смягчаясь, сказал Изюмка, - но и хватать нечего. Перемажешь ещё его золотистую шубку.
-    Вот оно что? - возмутилась мышка. - И это говоришь мне ты, у которого вечно и копыта и нос в грязи?!
Тем временем Фадейка снова задремал. Изюмка принёс его к Гномычу и попросил:
-  Присмотри за ним, пожалуйста. Носик ему вы­три. А то у него носик загрязнился! - И сам - в дверь, чтобы с Кишмишкой в прятки играть.
Гномыч усмехнулся и говорит:
-  Почему же ты Фадейку мне несёшь, когда ему носик нужно вытереть. Это же твой хомячок?
-  И мой и твой, Гномыч, - отвечал Изюмка. - Мы же его вместе нашли? Разве ты забыл?
-  Нет, не забыл, - возразил Гномыч, посмотрел на своего приятеля Грача, и они оба захохотали.
-  Над чем это вы смеётесь? - спросила Кишмиш­ка, заглядывая в окно.
-  А над тем, милая, смеёмся, что когда Изюмке играть хочется, то Фадейка - его, а когда за хомяч­ком уход требуется и забота, то сразу оказывается, что Фадейка - Гномычев.
-  Хи-хи-хи! - ехидно захихикала мышка. Изюмка разозлился, побежал прогонять Кишмишку домой. Но та уже и сама догадалась, что рассердила приятеля, и убежала. И только издали всё ещё доно­сился её ехидный смешок:
-  Хи-хи-хи!
Первое время Изюмка, куда, бывало, ни идёт, туда и Фадейку за собой тащит: любил своим хомячком пе­ред другими похвалиться.
-  Смотри, Изюмка, - предостерегал его Гномыч, - приучишь к себе малыша, потом не отвяжешься.
-  А если я так его люблю, что без него минуты прожить не могу? - кричал Изюмка и прижимал к груди маленький мохнатый комочек.
Но однажды ещё один приятель Изюмки, косола­пый медвежонок Миня, говорит поросёнку:
-  Поиграем в футбол, а? Только зря ты своего хо-мячонка повсюду за собой таскаешь! Ну прямо покою нет от него никакого.
Начали они играть в футбол. В самом деле, Фадей­ка под ногами путается, мяч поймать хочет. Почесал Изюмка за ухом: что же делать?



На другой день собрался Изюмка к Филе Зайчику. В гости. В «трёх поросят» играть. Дождался, когда Фадейка после обеда уснёт, и сам осторожно на ко­пытцах - к двери. Но Фадейка сразу же проснулся. И в слёзы:
-  Хочу с тобой вместе! Фадей с Изюмкой гулять пойдёт.
Нечего делать - надо брать с собой хомячка. А Фа­дейка, не выспавшись, ноет, хнычет. Так и пришлось Изюмке весь день на руках его нянчить. Всё получи­лось, как Гномыч предсказал.
И вообще, с тех пор как Фадейка очутился в тык­венном домике, Изюмка иногда рад был ему, гордил­ся, что он ростом больше хомячка. А то, наоборот, хо­тел стать таким же маленьким, как Фадейка. Или да­же меньше его. Особенно когда нужно было что-ни­будь делать по дому.
Один раз Изюмка учил хомячка, как правильно рыть землю. В это время Гномыч попросил поросёнка помочь ему начистить картошки.
-   Ты Фадейке скажи, Гномыч! - посоветовал Изюмка.
-   Скажу, конечно, и ему тоже. Он очень любит мне помогать. Да только от его помощи мало толку! Полчаса будет мусолить одну картофелину. Маленький он ещё, неловкий.
-  Я тоже медленно чищу картошку, - сразу же возразил Изюмка. - Вот посмотри, как я её мусолю.
Гномыч рассердился. Раньше, бывало, Изюмке можно было всякую лёгкую работу поручать: сушняк, например, порубить на дрова. А теперь Изюмка Фа­дейке подражает - с охапкой хвороста целый день провозится.
-  Я ещё маленький! Такой же, как Фадейка. И сам сжался в комочек, даже голову спрятал. Впрямь - ничуть не больше своего хомячка.
На другой день прилетает к Гномычу в гости ста­рый Грач. Под мышкой удочка. Рыбу ловить.
- Идём, дружище Гномыч, порыбачим у водопада. Говорят, там окунь здорово клюёт. Ну, а если и не поймаем ничего, всё равно хоть прогуляемся. Есть там один красивый заливчик.
-  К водопаду! К водопаду! Идёмте же поскорее! - завизжал радостно Изюмка.
Он, правда, сам никогда у водопада не был, но слы­шал от своего приятеля, медвежонка Мини, что там поблизости в лесу растёт и ежевика, и земляника. А У подмытых крутых берегов можно такие сладкие ко­решки найти, что и копытца оближешь.
-  Я, - сказал Изюмка Гномычу, - твою удочку понесу, а ты - Фадейку.
-  Нет, Изюмка, - отказался Гномыч. - Не поне­су я Фадейку. Да и сам ты никуда не пойдёшь. Маленькие вы ещё оба в такие дальние путешествия пу­скаться.
- Так ведь я уже большой! Намного больше Фа-дейки. Вот посмотри! - И поросёнок вытянулся на своих задних ножках насколько смог.



- Не дурачься, Изюмка, - пожурил его Гном Гномыч. - Ты ведь только что сказал мне, что ты такой же малыш, как и Фадейка. А это значит: нельзя мне тебя с собой брать. До водопада далеко. Вот вы двое маленьких и посидите пока дома. Подомовничаете.
Изюмка захныкал, заплакал, начал проситься. Но на этот раз Гномыч твёрдо стоял на своём. Не уступил Изюмке.

∽≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼

Морской бой.

Каждый раз, когда Изюмка расплёскивал воду из ведра, Гномыч говорил:
- Будь повнимательнее. А сейчас иди за тряпкой и подотри пол.
А вот когда неуклюжий Фадейка опрокинул ведро с водой и комната превратилась в настоящее озеро, Гномыч только сказал:
- Маленький он ещё. Подрастёт, будет покрепче на ножках держаться.
Да и ложку хомячок часто ронял на пол. И всё рав­но Гномыч, ничего не говоря, поднимал её сам. Зато когда Изюмка что-нибудь, бывало, уронит, Гномыч и не подумает нагнуться да поднять.
Одним словом, хомячку Гномыч больше вольностей разрешал, чем ему, поросёнку. И всё потому только, что Фадейка ещё маленький.
Фадейка, например, боится грозы. А Изюмке любая гроза не страшна. Он заранее радуется: будет гроза - будет и ливень.
А после ливня за огородом большая-пребольшая лу­жа образуется.
Лужа и Фадейке тоже по душе. Он, правда, в лу­жу никогда не ложится, как поросёнок Изюмка. Ему и так хорошо: кораблики деревянные пускает, камеш­ки разноцветные в воде моет.
Как-то в жаркий день, после сильной грозы, Гно­мыч отправился навестить старого дядюшку Грача.



Изюмка же, валяясь в тёплой луже за огородом, по­тешался над Фадейкой, как тот свои кораблики из ще­почек и древесной коры по луже-озеру плавать пуска­ет. Смотрел, смотрел на его забавы, и вдруг ему в го­лову пришла одна замечательная мысль.
-   Знаешь что, Фадейчик? А ведь эти твои судё­нышки ровным счётом ничего не стоят.
-  Почему это? - удивился Фадейка.
-  А потому что потому. Нельзя с ними в морской бой играть.
-  А что такое морской бой?
-  Это когда один корабль против другого вою-ет, - произнёс Изюмка с таким важным видом, будто он сам уже видывал множество морских боёв.
Между тем он про них только слышал от медве­жонка Мини. У того дядя служил в цирке и прино­сил Мине всякие разные книжки про путешествия и морские сражения.
Изюмка подождал, пока маленький Фадейка при­выкнет к незнакомым словам, а потом снова загово­рил. И так ему сказал:
- Надо будет настоящие корабли из тыквы вырезать.
-  Из тыквы? - У Фадейки даже глаза округли­лись, хотя он теперь уже знал, что дом, например, можно сделать из тыквы. - Но ведь тыква большая! - всё же усомнился хомячок.
-  Ох и чудак ты! - захохотал Изюмка. - Тыквы разные бывают. Есть тыквы очень большие, как, ска­жем, наш дом. А есть маленькие, которые ещё не вы­росли.
Фадейка промолчал, а Изюмка понял, что ему при­дётся ещё многому обучать хомячка.
-  Вот ты сейчас маленький? А через какое-то вре­мя и ты вырастешь. Будешь большим. -  Ой! - обрадовался Фадейка. - Я тоже буду та­кой большой, как эта тыква?
-    Ну, такой нет, - покачал головой Изюм­ка. - Ты будешь такой, как все большие хомяки. А маленькие тыковки - те сделаются большими тыкви­нами. А пока вот что: там у плетня лежит множество отличных маленьких тыковок и кабачков. Тащи сюда штуки две-три. Мы из них и наделаем кораблей.



Фадейке только того и надо было. Очень даже бы­стро он добрался до огорода, где Гномыч ещё по вес­не посадил самена тыквы и кабачков.
Под густым шатром широченных листьев он отыскал первый кабачок величиной с хороший огурец. Ох и при­шлось же Фадейке попотеть, пока он притащил кабачок во двор. Ведь он и сам был не больше этого кабачка.
- Молодец! - похвалил его Изюмка. - Тащи сю­да следующий.



«Хорошо, когда есть такой мальчишка у тебя под рукой, - подумал Изюмка. - Всегда его можно за чем-нибудь послать».
Изюмка давно уже хотел поиграть в морской бой. С той самой поры, как увидел в Мининой книжке красивые картинки кораблей. Только ему лень было тащить в дом кабачки. А теперь на это был Фадейка!
Тем временем вернулся хомячок - сказать, что боль­ше в огороде нет ни одного кабачка, ни одной тыковки.
-  Ладно, хватит с нас и этих, - снисходительно сказал Изюмка и принялся разрезать на две половин­ки кабачки и тыквы. Выдалбливать тыквы изнутри он опять же поручил Фадейке. Заниматься самому таким нудным делом у него не хватало терпения. Потом он поручил Фадейке нарвать листьев лопуха и прутьев, чтобы из них сделать паруса и мачты. Фадей старался изо всех сил. Изюмке оставалось только командовать:
-  Не проскобли тыкву насквозь!
-  Ищи прутья, какие попрямее!
-  Смотри не продырявь лопухи! И всё время в таком духе.
-  Да, и ещё, если Гномыч спросит, кому пришло  в голову строить корабли, скажи, что тебе! Понял? - предупредил Фадея Изюмка.
-  Нет, - покачал круглой головкой хомячок.
-   Гномыч любит задавать всякие вопросы. А ты ему спокойно можешь отвечать: «Я, мол, и всё тут». В конце концов, кто таскал тыквы? Ты! Верно я говорю?
-  Верно, - согласился Фадейка.
Тут Изюмка решил: нечего время зря терять. И морской бой начался.
Разумеется, в атаку пошли Изюмкины корабли. Длинными палками Изюмка и Фадей толкали свои бо­евые суда вперёд - от одного берега лужи к другому. Кому из них удавалось потопить корабль противника, тот принимался радостно кричать. Словом, замечатель­ная получилась игра. Раза два Фадей угодил сам в лу­жу. Но быстро высох.
Когда домой вернулся Гномыч, на плаву остался один-единственный корабль и тот со сломанной мачтой и порванными в лохмотья парусами.
-  И кому это пришла в голову такая мысль: по­губить попусту столько маленьких тыквочек и кабач­ков? - рассердился Гномыч.
Фадей посмотрел на Изюмку, а тот начал ему под­мигивать, чтобы напомнить об их уговоре. И это ему удалось.
-  Мне, - простодушно сказал Фадей.
Но Гномыч очень удивился и, конечно, не поверил:
-  Тебе? Как же она тебе могла прийти?
- Никак не могла, - уставившись глазками-бусин­ками на Гномыча, отвечал хомячок. - Мне её Изюм-ка сказал.
Изюмка готов был сквозь землю провалиться.
-  Я… я… - забормотал он. - Это… как его… Я сказал…
Зато Фадейка хорошо помнил, что сказал поросё­нок, и решил помочь ему:
-   Ты сказал: «Если Гномыч спросит, чья была мысль, скажи, мол, твоя».
-  Ага! - многозначительно произнёс Гномыч, бро­сил на Изюмку строгий взгляд и, круто повернув­шись, ушёл в дом.
Тем временем поросёнок принялся усердно работать: убирал обломки боевых судов, вымел двор. Да так, что ни прутика, ни семечка тыквенного не найти. Ничто больше и не напоминало о недавнем морском сражении.
Но Гномыч всё и так хорошо помнил. И когда Фадей­ка заснул в прохладном доме, Гномыч отчитал Изюмку:



-  Тем, что ты кабачки погубил, ты сам себя нака­зал. Теперь не скоро доведётся тебе их есть. Ни со сметаной, ни без неё. А вот за то, что ты вину с боль­ной головы на здоровую свалить задумал, за это я на тебя сильно обижен.
-  Я сам на себя обижен, - признал вину Изюмка.
И Гномыч не стал даже журить озорника. Он по­нял, что Изюмка впредь никогда не будет прятаться за Фадейкину спину.

∽≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼≍∽≍∼

Где этот Фадей?

Рос Фадейка, подрастал. И с каждым днём становил­ся всё разговорчивее. Вначале это забавляло Изюмку. Вместе с Кишмишкой они обучали маленького хомячон-ка всяким стишкам и песенкам. А когда Фадейка по­том их пел или декламировал, они чуть не умирали от восторга. Но Фадейка мог петь или читать стихи и не­впопад. Например, приляжет Изюмка отдохнуть в тени под кустиком, а хомячок уж тут как тут. Наклонится над самым Изюмкиным ухом и запоёт:

Кто в ногу не шагает
И песен не поёт,
На ужин не получит
Яблочный компот

- Фадей! - прихрюкнет, бывало, на него Изюм­ка. - Будь хорошим хомячком, не приставай.
- Ладно, - тихо соглашается хомячок. А минуты через три снова за своё принимается:

…Кто в ногу не шагает…

-  Кому я сказал? Будь… - начинает Изюмка. А Фадей в ответ:
-  Я и есть хороший хомячок!
-  Был. На три минуты. Но я-то хочу по меньшей мере часок поспать. Ступай отсюда!
Иногда ему удавалось спровадить Фадея. А иногда и нет. Так что вместо сна Изюмке теперь чаще при­ходилось по-другому отдыхать: рыть пятачком землю на лугу. Изюмка надеялся, что однажды он выроет



какой-то клад. Например, полный кувшин монет. На те монеты он купил бы: для Гномыча машину - стричь газоны, для дядюшки Грача - спортивный са­молёт с гнездом на прицепе, а для Фадея… Что же та­кое он купил бы для Фадея? Этого Изюмка ещё не ус­пел решить. Но в этот момент хомячок появился са­молично и спросил:
-  Изюмка, что ты там всё время роешь?
-  Так, ничего.Хомячок не обиделся, а продолжал допытываться:
-  А почему ты такой толстый?
-   И никакой вовсе я не толстый! - заспорил Изюмка, а сам вытянулся в длину насколько только мог.
-  А почему ты, Изюмка, не можешь летать? Ну, как дядюшка Грач, например.
-  Откуда я знаю! - зло хрюкнул поросёнок.
-  Может, ты очень тяжёлый?
-   Да не тяжёлый я, пойми ты, - возмутился Изюмка. - Просто у меня нет крыльев для полёта.
-  А почему у тебя их нет?
-  Потому что я - поросёнок, - сказал Изюмка и зевнул.
-  Изюмка, ты хочешь спать? - полюбопытствовал хомячок Фадей.
-  Как тебе сказать…
-  Так и скажи.
Тут Изюмке показалось, что, если Фадейка еще что-нибудь спросит, он сбежит от него. Далеко-дале­ко…
Однажды Изюмка решил поговорить об этом с Гномычем:
-  Гномыч, а Гномыч, давай кому-нибудь отдадим или подарим нашего Фадея.
-  Ну и ну! - удивился Гномыч. - С чего это ты вдруг?
-  Надоел он мне.
-  Что ты говоришь? А кто же ещё недавно при­ставал ко мне, просил взять хомячка домой?
-  Я тогда и не знал, сколько мне придётся с ним натерпеться, - признался поросёнок.
-  Сколько? - допытывался Гномыч. - Что он та­кое сделал?



-    Да так. В земле и то порыться не даёт. И вообще.
-  И поэтому мы должны отдать его кому-нибудь? Ладно, пришли сюда Фадея.
-  Иди, тебя Гномыч зовёт, - сказал Изюмка хо­мячку, а сам как ни в чём не бывало снова принялся рыть пятачком землю.
Вырыл ямку, улёгся в неё и заснул. Благо Фадей над ухом не бубнит. Проснулся в отличном настроении. Поиграть ему захотелось. В какую игру - он . ещё сам не знал. Но в любом случае для игры нужен Фадейка.
-   Фаде-е-й! - принялся звать Изюмка. - Ты где-е-е?
Хорошо всё-таки, когда есть с кем поиграть. Не на­до к соседям плестись, просить: давайте поиграем не­множко. Приятель всегда здесь, под рукой. Только где же это он?
«Наверное, я недостаточно громко хрюкал?» - по­думал Изюмка и закричал так, что ему начало вто­рить эхо.
Но Фадей всё равно не отзывался.
-  Может, уснул? А скорее всего, лодырничает. Поднялся Изюмка, в дом сходил. Но Фадейка как
сквозь землю провалился. А с ним заодно и Гномыч. Впрочем, Гномыч отыскался быстро: он сидел в са­ду за столом и читал свою газету «Весточки с полей».
-  Не видал Фадейку? - спросил, подбежав к не­му, Изюмка.
-  Нет. А что ты его вдруг ищешь? Он же и так тебе всё время мешает - землю рыть… и вообще.
-  Да, но… Мне хочется, чтобы он снова здесь был.
-  Ты же просил его кому-нибудь подарить.
-  И ты подарил его? - чуть не плача воскликнул Изюмка.
Подарили, отдали в чужие руки его дорогого Фа­дейку! Отдали, пока он, Изюмка, спал! Изюмка утк­нулся головой в колени Гномычу и горестно зарыдал.
-   Но, Изюмушка, - уговаривал его Гномыч, - ведь ты же сам просил отдать его кому-нибудь?
-    Это я в сердцах! - закричал Изюмка. - А на самом деле я не хотел. Он такой хороший, та­кой милый. Я так его люблю. -  Ну хорошо, - сказал Гномыч и ласково потре­пал поросёнка по макушке. - Тогда всё в порядке. Кстати, Фадейка скоро вернётся. Пока ты спал, они с Кишмишкой пошли немного погулять.
Только Гномыч так сказал, как уже застучали по двору, затопали коротенькие лапки. Это хомячок Фа­дейка и мышка Кишмишка возвращались с прогулки.



-  Фадеюшка, миленький, - бросился обнимать его Изюмка, уж не заботясь о том, что Кишмишка может заметить у него слёзы на глазах. - Наконец-то. Спа­сибо тебе, Кишмишка, что целым и невредимым до­ставила Фадейку назад.
Изюмка взял Фадейку за лапку и повёл его к Гномычу.