Мой IB
Эпиграф 1
'Если бы меня спросили - что вы помните о времени работы в «Пароходстве», я с чистою совестью ответил бы - ничего.'
Эпиграф 2
'Мордой его потычьте, Филипп Филиппович, в сову, чтобы он знал, как вещи портить!'
***
Мы были не первый блин, а уже второй, но, определённо, комом. Пилотная версия IB, которая "в семье не без урода"- это про нас. "Вы, похоже, не понимаете концепцию международного бакалавриата",- любил говаривать нам Михаил Яковлевич при очередном вызове на ковёр. Мы по традиции стояли, вперив глаза в пол и, натурально, не понимали. Потому что нам никто не обьяснил. Нет, что это международная программа, нацеленная на подготовку студентов на европейском уровне, мы выучили наизусть. Но как- КАК?- можно было рассчитывать на стандартизированный европейский продукт в эксперементально-полевых условиях московской гимназии, мне категорически не ясно. Не понимали этого и сами учителя, и, кажется, Михаил Яковлевич временами сомневался, верной ли дорогой мы идём, а мы оказывались в положении людей, которых бьют и плакать не велят. Дело осложнялось тем, что нас в пробном классе IB было всего двое- Аня и я, и, если одна из нас по какой-либо причине отсутствовала, на занятии мы с преподавателeм оказывались тет-а-тет. В таких случаях на ковёр нас таскали по одному. Когда меня попросили написать небольшой текстик про IB через пару лет после окончания программы, я вежливо отказалась, потому что, во-первых, не понимаю концепции IB и по сию пору, а во-вторых,(и в основном) не хотела давать волю бесу злословия. На тот момент впечатления были свежи и за себя я не отвечала. Сейчас, сквозь романтическую дымку времени, должно получиться не так зло. Прошло десять лет, это теперь практически мемуары, время исказило события, а значит все персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.
"-Позвольте, но крокодильчики ведь не летают?"
Не всё было плохо и не всё было бессмысленно. Сразу огромное спасибо хочется сказать учителям английского, биологии, экономики. Учитель немецкого честно делала свою работу, и больше сказать об этом нечего, ибо немецкий мы не знали абсолютно, начинать надо было с азов, чем мы и занимались всё отведённое для занятий время. На экзамене, впрочем, оказалось, что усилия были напрасны: в первом же задании предлагалось выбрать из нескольких почти идентичных предложений, разнящихся грамматическими тонкостями, в которых-увы- ни одна из нас не была сильна, да и откуда бы. Аминь, аминь.
Преподаватель математики, будучи действительно гениальным специалистом в своей области, на уровне европейских университетов и ученых сообществ, к сожалению, не смог нас научить ничему, потому что использовал довольно занятный метод: дав нам пример или задачу для решения, он покидал нас на положенные по расписанию два часа, а по возвращении заставал нас буквально бьющимися головой о стену, потому что ни малейшего намёка, что это и с чем его едят, ни плана подхода к "врагу" у нас не было. Сжалившись, он растолковывал нам, опухшим от тщетных попыток, способ решения, а на следующем занятии всё начиналось сначала. "Главное сказать себе, что всё это очень просто!"- уверял он. Кончилось это тем, что за день до экзамена мы ехали к нашему преподавателю на дачу, не имея ни малейшего представления о том, что нам делать, когда перед нами окажется тест, в надежде за оставшиеся сутки подогнать двухлетнюю программу. Хорошо запомнились поиски дачного домика по участкам соседей и ощущение глухой безысходной тоски перед листочком с примерами, который наш учитель по обыкновению оставил на столе перед тем, как покинуть нас до конца занятия. Проходной бал по математике до сих пор остаётся для меня самой большой тайной моего IB, потому что на экзамене мы честно не решили ничего.
"Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному - не противоречь, мол, ему, - но растерявшийся поэт этих сигналов не понял."
Учитель литературы мог смело конкурировать с гоголевскими персонажами. Более непрофессионального, вздорного и непедагогичного "педагога" я не встречала ни до- что и понятно, ведь в 45ую кого попало не берут,- ни, что интереснее, после обучения в IB. А ведь в немецких университетах попадаются профессора, помнящие своё детство в фашистcкой Германии. "Вишнёвый сад" стал переломным моментом нашего общения и запомнился мне навсегда. Дело в том, что в этом произведении нет персонажа, который кончает жизнь самоубийством через повешeниe, Антон Павлович подтвердил бы. "Вы хотите мне сказать, что я не знаю русскую литературу?!"- на опасно высоких тонах вопрошал преподаватель, и глаза его были страшны. "Нет,- на всякий случай отодвигаясь за парту, говорила я, не обращая уже внимания на Аню, которая делала мне "усмирительные" знаки, тоже на всякий случай загородившись стулом,- я хочу сказать, что в "Вишневом саде" никто не вешается." Pазумеется, и в этот раз кончилось вызовом на ковёр.
Было много смешного, постепенно нарастало ощущение веселого абсурда, граничащего, впрочем, с лёгкой истерикой, которая тем больше теряла лёгкость, чем ближе к экзаменам. На кону был имидж школы и немалые деньги, в нас, неблагодарных, вложенные, о чём нам не уставал напоминать Михаил Яковлевич. С нежностью вспоминаю практические занятия по биологии, когда мы битый час блуждали по переулкам под ледяным ноябрьским ветром и искали здание института, чтобы пересчитать там мух дрозофил. Не в здании, а в пробирке, разумеется. Нашли, пересчитали, и даже не обморозили конечности.
"И всё-таки она вертится"
В заключение хочется сказать:
- О том, что именно в IB я научилась плавать. До этого все школьные уроки плавания я проводила в режиме "топор", как морской полип, намертво приклеившись к бортику бассейна. Нужда заставила- и, чтобы добыть отчётные часы по спорту, я наматывала свой привычный километр уже через пару недель в IB.
- O детях с имунодефицитом, которым я никогда в жизни, возможно, не заглянула бы в глаза, если бы не посещения больницы в рамках социальной программы- наряду с другими предметами обязательной составляющей IB. Эти добровольно-принудительные уроки милосердия, на мой взгляд, самое полезное, что может дать образовательная система.