"И вечные французы..." История вторая: Франсуа Куртенер
Мы продолжаем знакомить вас с историями французских семейств, оставивших свой след в истории книжной торговли и книгоиздательства Москвы.
Начали мы с самой известной семьи - книготорговцев Готье, но основное внимание уделили их деятельности в середине XIX века, когда магазин на Кузнецком был наиболее популярен. Теперь же вернёмся немного назад и поговорим о французских книжных деятелях конца XVIII - начала XIX века.
В 1800-х годах в письмах из Москвы встречаются и такие обзоры книжной торговли: « У Куртенера лучших книг никаких нет, а у Рисса и Сосета остались одни романы. А Энгельбах прекратил вовсе торговлю» (казанский поэт Г. Каменев в письме домой из Москвы, сентябрь 1800 г.).
Интереснейшие сведения можно найти, «вычленить», в знаменитых «Записках старого москвича» С.П. Жихарева. Так, автор, укоряя русских книгопродавцев за косность и невежество, пишет об их конкурентах-иностранцах:
«Впрочем, немного доброго можно сказать и об иностранных книгопродавцах: ни одного из них нет, которого можно было бы сравнить с каким-нибудь Гарткнохом, Рейхом или Николаи, а цены на книги назначают баснословные: опытные люди утверждают, что втрое дороже, нежели они стоят за границей, да и то промышляют большею частью всяким хламом текущей литературы. Французские книги ещё можно найти у Riss et Saucet. С тех пор, как здесь завели французский театр, он выписывает много драматических новинок; но итальянских и английских книг не сыщешь ни в одной лавке. Старейший из здешних книгопродавцев Ридигер бывал некогда богат книгами классической литературы, но теперь жалуются на его бездействие. Люби, Гари и Попов не что иное, как обыкновенные содержатели типографий без всякой предприимчивости, люди отсталые от века. Куртненер сдал торговлю зятю своему Готье, из которого неизвестно что ещё будет, а сам открывает какой-то музеум или кабинет для чтения (ой, мне уж это «или»!) в доме Голицына на Лубянке... Бывший наш учитель французского языка в пансионе Ронка Лаво с таким же учителем Алларом намерены обосновать обширную торговлю французскими книгами и завести в центре города книжную лавку. Библиографических знаний у них достанет, но вот достанет ли капитала…»
Жихарев беспокоился напрасно: книжная торговля Аллара и компании шла хорошо, и прервала её только война 1812 года - точнее, высылка Аллара на Волгу (вспомним, что в такую же ссылку отправился и Август Семен). В хронике Жихарева интересна, в первую очередь, фамилия компаньона Аллара: Лаво, то есть Lecointe de Laveau, составитель известного «Guide du voyageur a Moscou», подробного путеводителя по Москве, изданного Августом Семеном в 1812 году и переведенного впоследствии Сергеем Глинкой.
Нельзя не отметить, что Жихарев был слишком суров в своих оценках. Можно с уверенностью констатировать, что и Куртенер, и Рисс, и Готье имели в своих лавках громадный выбор книг по всем отраслям знания, но, конечно, они были принуждены приноравливаться к вкусам московского общества, где такие фигуры, как Каменев или Жихарев, ищущие научной литературы, были в меньшинстве. Не стоит забывать и о цензуре, которая тоже являлась определенным препятствием для иностранной книжной торговли.
С.П. Жихарев упоминает в своем перечислении имя Франсуа Куртенера, тестя молодого Готье, одного из самых крупных московских книгопродавцев конца XVIII века. К нему на службу Иван Иванович Готье поступил в возрасте 20 лет.
Документов, относящихся к этому периоду династии Готье, не сохранилось, поэтому начало его работы у Куртенера воссоздаётся по косвенным источникам. Готье оказался у Куртенера в качестве учителя двух его сыновей, Франца и Антона, и даже сопровождал их в заграничной поездке 1797 года. В 1799 году произошло событие, окончательно определившее судьбу Ивана Готье: 8 января он женился на старшей дочери Куртенера, Елизавете, которой едва исполнилось 16 лет.
Молодой зять торговал в книжной лавке Куртенера на Никольской, в феврале того же 1799 года зарегистрировался - «прибыл» - в Московское купечество.
В «Московских ведомостях» стали появляться следующие объявления:
«В книжной лавке Куртенера, у торгующего в ней Московского купца Ивана Готье, принимается подписка на книгу: «История кораблекрушений» («Московские ведомости», 1799, 25).
Торговля развивалась, налаживалась по европейским меркам (в 1802 году Куртенер открыл филиал своего торгового дома в Париже, на улице Бонди - именно так, из России во Францию, а не наоборот!). Китай-город, где располагалась старая лавка Куртенера, гнездо коренного московского купечества, крепко придерживался старинных дедовских степенных обычаев, русской неспешности и совсем не гонялся за новшествами. И обстановка в самом районе, несмотря на растущие капиталы, была всё так же проста и невзрачна, и покупатели были свои, особые: купечество, духовенство, мелкий торговый и ремесленный люд.
Так называемое столичное «общество», образованное, любившее новизну, гонявшееся за европейскими модами, создало в Москве собственный европеизированный центр, где все старались быть a la francaise и куда потянулись мастера и торговцы, обслуживающие новые вкусы. Речь идёт, конечно, о Кузнецком мосте - «улице французских лавок», центре европейского квартала в туземном городе.
Куртенера подхватил ветер перемен. Он перебрался на Лубянку, «в дом Его Сиятельства Господина Шталмейстера и Кавалера кн. Николая Алексеевича Голицына». Туда же перебрался и Готье. С 1801 года в этом доме торговал и Аллар, но французов не смущала конкуренция, главное было - оказаться поближе к центру «новой жизни».
Торговля Куртенера на Лубянке осталась такой же, как и в Китай-городе. В лавке продавались «комиссионные товары» - от луковиц цветов и семян до «паргаминтовой бумаги» и солнечных часов. Но и книги у Куртенера продавались интереснейшие!
Например, издание «Детский Вестник», первый пакет которого поступил в продажу 1 мая 1803 года. Издание это состояло из 480 картинок с гравированными изображениями четвероногих, птиц, пресмыкающихся, насекомых, рыб, дерев, плодов, одежд разных народов и всяких художественных и ремесленных предметов. Выходил «Вестник» 1 числа каждого месяца по 40 карточек в аллегорической и запечатанной обертке. На каждой карточке изображён был гравированный и раскрашенный предмет, с наименованием оного по-русски и по-французски, а вверху оного начальная литера французская, с соответствующей литерой русской, для того, чтобы дети, собирая несколько литер, могли составить целое слово на обоих языках».
К сожалению, век подобных изданий недолог. Просто потому, что дети во все времена активно ими пользуются. Несколько номеров «Вестника» хранятся в Музее Книги в РГБ, отдельные экземпляры есть и в Историчке, в отделе редкой книги.
В 1803 году Франсуа Куртенер окончательно передал лавку зятю, а сам решил ограничиться комиссионной торговлей. Но энергия француза искала всё новые выходы: осенью 1804 года он предпринял за свой счет издание «Нового плана г. Москвы» - подписка на него проводилась в книжной лавке Готье. Дорогое издание («по сделанному масштабу: в Аглинском дюйме 125 сажен; гравированный и иллюминированный, на Аглинской бумаге велин, с книжкою и толкованием на Российском и Французском языках, первый сорт - 20 рублей, второй сорт - 15 рублей») вышло в 1805 году и пользовалось спросом.
Неутомимый Куртенер продолжал искать новые формы… пожалуй что, работы с читателями. В 1806 году он приступил к созданию грандиозного кабинета для чтения на 200 персон, под названием «Музеум», на абонемент которого он и объявил весною 1806 года подписку, причём в короткий срок записалось 124 человека (об этом и писал Жихарев).
«Музеум» был открыт для публики 20 августа 1806 года.
Сохранившиеся до наших дней проспект (объявление об открытии Музеума) и его каталог дают достаточно полное представление о планах Куртенера.
«… Смею заметить, что Музеум, о котором здесь предлагаю, составится не из книг, скупленных в домах, на аукционах и других публичных торгах, но из полного собрания авторов, во всех отраслях литературы, из библиотеки, расположенной методическим порядком, из сочинений древних и новых, выписываемых мною с великою заботливостью, не щадя ни трудов, ни денег. На первый случай (именно так!) 20 000 томов составят библиотеку Музеума, отделенную и выбранную из книг сыновей моих, но без всякого ущерба для их книжной лавки…
1. Словесность, история, путешествии, география, тактика, математика, теология, романы, театральные пьесы, политики, законодательство, коммерция, воспитание, мораль, история натуральная, сельское хозяйство, художества и ремесла, хирургия, химия, медицина, астрономия, физика, смесь литературы, одним словом, сочинения и переводы на французском языке, составят библиотеку Музеума, которая ежегодно увеличиваться будет новостями всякого рода, со всевозможным тщанием, чтобы экземпляров доставало на всех подписавшихся Особ.
2. Италиянские и Англинские книги принадлежат частию к сей библиотеке.
3. Купец может ежедневно получать здесь сведения для него важные, как например: о вексельном курсе, о тексе съестных припасов во всех знатнейших городах Европы и России, о прибытии кораблей и их отплытии из разных портов Российских, об их назначении и грузе, о состоянии главных фабрик и мануфактур, учрежденных в России, о ярмарках, о найме извозчиков и проч.»
Публикации Музеума свидетельствуют о том, как велик был тогда в Москве спрос на французскую литературу. При одновременной торговле Готье и Куртенера, Рисса, Горна, Лемуана и Дандильи французские книжные лавки всё разрастались - немецких же не было не одной (первая появилась в 1810 году, но просуществовала совсем недолго, первая немецкая библиотека для чтения появилась в 1817 году).
Чрезвычайно любопытно намерение Куртенера превратить свой кабинет для чтения в некий деловой центр. Всё-таки тесть Ивана Готье был комиссионером и коммерсантом гораздо более, чем книжником, и уж никак не литератором. Куртенер мечтал учредить в Музеуме не Парнас, куда бы сходились «любимцы муз», а маленькую биржу.
Несмотря на грандиозные планы (а может, именно из-за них) Музеум просуществовал несколько лет, но как-то тихо и незаметно. Аллар упоминает его в 1807 году, а потом Куртенеры исчезают с карт книжной Москвы, словно передали все полномочия набирающему силу Ивану Готье.
Франсуа Куртенер скончался в 1814 году. Судя по всему, он не был выслан из Москвы, подобно многим другим французам. Авантюрный и при этом успешный предприниматель, фонтанировавший идеями и честно пытавшийся их воплотить, - он остался в истории московского книжного дела в первую очередь как родственник первого книготорговца Готье и как человек, давший старт успешной книжной династии. Его сын Франц (Федор Федорович) был профессором Московского Университета.
Продолжение «французских историй книжной Москвы» - в наших следующих рассказах.
Начали мы с самой известной семьи - книготорговцев Готье, но основное внимание уделили их деятельности в середине XIX века, когда магазин на Кузнецком был наиболее популярен. Теперь же вернёмся немного назад и поговорим о французских книжных деятелях конца XVIII - начала XIX века.
В 1800-х годах в письмах из Москвы встречаются и такие обзоры книжной торговли: « У Куртенера лучших книг никаких нет, а у Рисса и Сосета остались одни романы. А Энгельбах прекратил вовсе торговлю» (казанский поэт Г. Каменев в письме домой из Москвы, сентябрь 1800 г.).
Интереснейшие сведения можно найти, «вычленить», в знаменитых «Записках старого москвича» С.П. Жихарева. Так, автор, укоряя русских книгопродавцев за косность и невежество, пишет об их конкурентах-иностранцах:
«Впрочем, немного доброго можно сказать и об иностранных книгопродавцах: ни одного из них нет, которого можно было бы сравнить с каким-нибудь Гарткнохом, Рейхом или Николаи, а цены на книги назначают баснословные: опытные люди утверждают, что втрое дороже, нежели они стоят за границей, да и то промышляют большею частью всяким хламом текущей литературы. Французские книги ещё можно найти у Riss et Saucet. С тех пор, как здесь завели французский театр, он выписывает много драматических новинок; но итальянских и английских книг не сыщешь ни в одной лавке. Старейший из здешних книгопродавцев Ридигер бывал некогда богат книгами классической литературы, но теперь жалуются на его бездействие. Люби, Гари и Попов не что иное, как обыкновенные содержатели типографий без всякой предприимчивости, люди отсталые от века. Куртненер сдал торговлю зятю своему Готье, из которого неизвестно что ещё будет, а сам открывает какой-то музеум или кабинет для чтения (ой, мне уж это «или»!) в доме Голицына на Лубянке... Бывший наш учитель французского языка в пансионе Ронка Лаво с таким же учителем Алларом намерены обосновать обширную торговлю французскими книгами и завести в центре города книжную лавку. Библиографических знаний у них достанет, но вот достанет ли капитала…»
Жихарев беспокоился напрасно: книжная торговля Аллара и компании шла хорошо, и прервала её только война 1812 года - точнее, высылка Аллара на Волгу (вспомним, что в такую же ссылку отправился и Август Семен). В хронике Жихарева интересна, в первую очередь, фамилия компаньона Аллара: Лаво, то есть Lecointe de Laveau, составитель известного «Guide du voyageur a Moscou», подробного путеводителя по Москве, изданного Августом Семеном в 1812 году и переведенного впоследствии Сергеем Глинкой.
Нельзя не отметить, что Жихарев был слишком суров в своих оценках. Можно с уверенностью констатировать, что и Куртенер, и Рисс, и Готье имели в своих лавках громадный выбор книг по всем отраслям знания, но, конечно, они были принуждены приноравливаться к вкусам московского общества, где такие фигуры, как Каменев или Жихарев, ищущие научной литературы, были в меньшинстве. Не стоит забывать и о цензуре, которая тоже являлась определенным препятствием для иностранной книжной торговли.
С.П. Жихарев упоминает в своем перечислении имя Франсуа Куртенера, тестя молодого Готье, одного из самых крупных московских книгопродавцев конца XVIII века. К нему на службу Иван Иванович Готье поступил в возрасте 20 лет.
Документов, относящихся к этому периоду династии Готье, не сохранилось, поэтому начало его работы у Куртенера воссоздаётся по косвенным источникам. Готье оказался у Куртенера в качестве учителя двух его сыновей, Франца и Антона, и даже сопровождал их в заграничной поездке 1797 года. В 1799 году произошло событие, окончательно определившее судьбу Ивана Готье: 8 января он женился на старшей дочери Куртенера, Елизавете, которой едва исполнилось 16 лет.
Молодой зять торговал в книжной лавке Куртенера на Никольской, в феврале того же 1799 года зарегистрировался - «прибыл» - в Московское купечество.
В «Московских ведомостях» стали появляться следующие объявления:
«В книжной лавке Куртенера, у торгующего в ней Московского купца Ивана Готье, принимается подписка на книгу: «История кораблекрушений» («Московские ведомости», 1799, 25).
Торговля развивалась, налаживалась по европейским меркам (в 1802 году Куртенер открыл филиал своего торгового дома в Париже, на улице Бонди - именно так, из России во Францию, а не наоборот!). Китай-город, где располагалась старая лавка Куртенера, гнездо коренного московского купечества, крепко придерживался старинных дедовских степенных обычаев, русской неспешности и совсем не гонялся за новшествами. И обстановка в самом районе, несмотря на растущие капиталы, была всё так же проста и невзрачна, и покупатели были свои, особые: купечество, духовенство, мелкий торговый и ремесленный люд.
Так называемое столичное «общество», образованное, любившее новизну, гонявшееся за европейскими модами, создало в Москве собственный европеизированный центр, где все старались быть a la francaise и куда потянулись мастера и торговцы, обслуживающие новые вкусы. Речь идёт, конечно, о Кузнецком мосте - «улице французских лавок», центре европейского квартала в туземном городе.
Куртенера подхватил ветер перемен. Он перебрался на Лубянку, «в дом Его Сиятельства Господина Шталмейстера и Кавалера кн. Николая Алексеевича Голицына». Туда же перебрался и Готье. С 1801 года в этом доме торговал и Аллар, но французов не смущала конкуренция, главное было - оказаться поближе к центру «новой жизни».
Торговля Куртенера на Лубянке осталась такой же, как и в Китай-городе. В лавке продавались «комиссионные товары» - от луковиц цветов и семян до «паргаминтовой бумаги» и солнечных часов. Но и книги у Куртенера продавались интереснейшие!
Например, издание «Детский Вестник», первый пакет которого поступил в продажу 1 мая 1803 года. Издание это состояло из 480 картинок с гравированными изображениями четвероногих, птиц, пресмыкающихся, насекомых, рыб, дерев, плодов, одежд разных народов и всяких художественных и ремесленных предметов. Выходил «Вестник» 1 числа каждого месяца по 40 карточек в аллегорической и запечатанной обертке. На каждой карточке изображён был гравированный и раскрашенный предмет, с наименованием оного по-русски и по-французски, а вверху оного начальная литера французская, с соответствующей литерой русской, для того, чтобы дети, собирая несколько литер, могли составить целое слово на обоих языках».
К сожалению, век подобных изданий недолог. Просто потому, что дети во все времена активно ими пользуются. Несколько номеров «Вестника» хранятся в Музее Книги в РГБ, отдельные экземпляры есть и в Историчке, в отделе редкой книги.
В 1803 году Франсуа Куртенер окончательно передал лавку зятю, а сам решил ограничиться комиссионной торговлей. Но энергия француза искала всё новые выходы: осенью 1804 года он предпринял за свой счет издание «Нового плана г. Москвы» - подписка на него проводилась в книжной лавке Готье. Дорогое издание («по сделанному масштабу: в Аглинском дюйме 125 сажен; гравированный и иллюминированный, на Аглинской бумаге велин, с книжкою и толкованием на Российском и Французском языках, первый сорт - 20 рублей, второй сорт - 15 рублей») вышло в 1805 году и пользовалось спросом.
Неутомимый Куртенер продолжал искать новые формы… пожалуй что, работы с читателями. В 1806 году он приступил к созданию грандиозного кабинета для чтения на 200 персон, под названием «Музеум», на абонемент которого он и объявил весною 1806 года подписку, причём в короткий срок записалось 124 человека (об этом и писал Жихарев).
«Музеум» был открыт для публики 20 августа 1806 года.
Сохранившиеся до наших дней проспект (объявление об открытии Музеума) и его каталог дают достаточно полное представление о планах Куртенера.
«… Смею заметить, что Музеум, о котором здесь предлагаю, составится не из книг, скупленных в домах, на аукционах и других публичных торгах, но из полного собрания авторов, во всех отраслях литературы, из библиотеки, расположенной методическим порядком, из сочинений древних и новых, выписываемых мною с великою заботливостью, не щадя ни трудов, ни денег. На первый случай (именно так!) 20 000 томов составят библиотеку Музеума, отделенную и выбранную из книг сыновей моих, но без всякого ущерба для их книжной лавки…
1. Словесность, история, путешествии, география, тактика, математика, теология, романы, театральные пьесы, политики, законодательство, коммерция, воспитание, мораль, история натуральная, сельское хозяйство, художества и ремесла, хирургия, химия, медицина, астрономия, физика, смесь литературы, одним словом, сочинения и переводы на французском языке, составят библиотеку Музеума, которая ежегодно увеличиваться будет новостями всякого рода, со всевозможным тщанием, чтобы экземпляров доставало на всех подписавшихся Особ.
2. Италиянские и Англинские книги принадлежат частию к сей библиотеке.
3. Купец может ежедневно получать здесь сведения для него важные, как например: о вексельном курсе, о тексе съестных припасов во всех знатнейших городах Европы и России, о прибытии кораблей и их отплытии из разных портов Российских, об их назначении и грузе, о состоянии главных фабрик и мануфактур, учрежденных в России, о ярмарках, о найме извозчиков и проч.»
Публикации Музеума свидетельствуют о том, как велик был тогда в Москве спрос на французскую литературу. При одновременной торговле Готье и Куртенера, Рисса, Горна, Лемуана и Дандильи французские книжные лавки всё разрастались - немецких же не было не одной (первая появилась в 1810 году, но просуществовала совсем недолго, первая немецкая библиотека для чтения появилась в 1817 году).
Чрезвычайно любопытно намерение Куртенера превратить свой кабинет для чтения в некий деловой центр. Всё-таки тесть Ивана Готье был комиссионером и коммерсантом гораздо более, чем книжником, и уж никак не литератором. Куртенер мечтал учредить в Музеуме не Парнас, куда бы сходились «любимцы муз», а маленькую биржу.
Несмотря на грандиозные планы (а может, именно из-за них) Музеум просуществовал несколько лет, но как-то тихо и незаметно. Аллар упоминает его в 1807 году, а потом Куртенеры исчезают с карт книжной Москвы, словно передали все полномочия набирающему силу Ивану Готье.
Франсуа Куртенер скончался в 1814 году. Судя по всему, он не был выслан из Москвы, подобно многим другим французам. Авантюрный и при этом успешный предприниматель, фонтанировавший идеями и честно пытавшийся их воплотить, - он остался в истории московского книжного дела в первую очередь как родственник первого книготорговца Готье и как человек, давший старт успешной книжной династии. Его сын Франц (Федор Федорович) был профессором Московского Университета.
Продолжение «французских историй книжной Москвы» - в наших следующих рассказах.