ОФМ
23 июня 1994 считается днем создания Оркестра форсмажорной (пишется без дефиса) музыки. Дата эта, конечно, во многом условна - хотя бы потому, что этот "очень средненький коллективчик", как выразился один раз наш искрометный режиссер Евгений Иосифович Славутин, тогда так не назывался. Для меня же все вообще началось на три месяца раньше.
В марте того же года я пришел (без каких-либо проб и отборов) в учебную группу Студенческого театра МГУ, в здание, которое тогда еще не было отобрано церковью Святой Татьяны. Там я познакомился с Жорой (Геворком Грачиковичем, тогда он себя называл Георгий Грантович) Долмазяном (dolmazyan), который как-то раз решил продемонстрировать Славутину возможности своего голоса. Он попросил еще одного участника нашей учебной группы, Боба (тогда он себя еще называл Бориска Валентинович) Костина подаккомпанировать ему на гитаре, а я присоединился на фортепиано. Так появились три довольно бессмысленных номера - блюз, рок-н-ролл и баллада, где Жора пел на неизвестном языке с элементами английского. С этими номерами мы выступили на первом же кабаре для большой публики, которое тогда называлось "Фонтан любви к ближнему". Находившийся тогда на сцене Дима Морозов (тогдашний барабанщик "Несчастного случая") решил нам подстучать. Гитара Боба с первых же аккордов блюза начала дико дребезжать. Помню, после блюза из зала раздался неодобрительный свист. Самое смешное, что среди тех, кто смотрел на нас из зала и недоумевал, были наш будущий скрипач Петя Суздалев и саксофонист Митя Чувелев (теперь гитарист "Несчастного случая"). Сыграли также балладу (в финале я выходил к микрофону и вместе с Жорой туда выл, а Боб что-то по-английски декламировал) и рок-н-ролл, напоминавший That's All Right Mama. Здесь мы сильно разошлись в темпе с Морозовым, тогда Жора крикнул: "Товарищи, стоп! Дис-таз, дис-таз, дис-таз!" - и музыка возобновилась.
Несмотря на такое плачевное начало, мы стали принимать участие в ночных кабаре "Синие ночи" для избранной публики. Вскоре к нам на аккордеоне присоединился Андрей Громоздин (andygrom), который появился в театре, кажется, задолго до нас. В репертуаре возник еще один номер - танго "Манекен" на условную музыку и слова Боба. Постоянного названия у нас тогда не было, были такие варианты - "Поющий армянин", "Bob, Joe and Greg", "Fresh Beer Blues Band", "Вместе играем блюз". Один раз в некоем бизнес-клубе нам аккомпанировал саксофонист, оставшийся для нас безымянным, но в то время игравший с группой "Мистер-Твистер". Еще как-то раз к нам под конец баллады подключился пианист-виртуоз Игорь Бобошин, выступавший тогда в театре с сольными номерами-шутками. На последнем кабаре перед закрытием сезона Боба в блюзе перевели с гитары на табуретку, что, кажется, только способствовало к украшению. После закрытия сезона театру запретили играть на большой сцене, народ со дня на день ждал вторжения, но репетировал.
Я отправился сдавать сессию, после чего мне позвонил Славутин и рассказал, что мое место за фортепиано уже занято. Звал на кабаре, которое поставили в одной из учебных комнат. Зрители входили через черный ход. Боба уже в ансамбле не было, Жора стал играть на гитаре, а еще появились трубач Антон "Тоша" Асянин, барабанщик Валя "Юрыч" Филиппов (до него еще недолгое время был Константин Зайцев), скрипач Петя Суздалев и пианистка Светлана Мочалина (sweety_m). Расширился и репертуар: появился гениальный номер "Рио-рита", а также марш из "Аиды" и "When the Saints...". Баллада потихоньку выпала, равно как и танго, а вот блюз остался. Я вновь присоединился к ансамблю, но уже на бубне. Кабаре вскоре стало называться "День открытых дверей в Желтом Доме", а мы - "Сводным оркестром защитников Желтого Дома", потом слово "защитников" отпало. Появились еще номера - "Цыганка Жора", "Балалаечка" (на слова Анчарова, идею подкинул Алексей Кортнев, потом "Несчастный случай" эту песню перепел), "Время приходит наше..." (слова Костина были изначально написаны на вступительную песню к фильму "Кабаре", а Кортнев предложил исполнять ее в миноре), а рок-н-ролл стал честно исполняться как That's All Right Mama.
Вообще много можно всего рассказать, но я буду ограничиваться ключевыми эпизодами. Это было уже глубокое лето 1994 года. Славутин решил, что мы будем исполнять песни друга театра Александра Барабашева (в репертуаре "Несчастного случая" было две его песни - "Закат багров" и "Зимние сны молодого человека", которую Славутин все хотел перекинуть нам). Тем временем "День открытых дверей" играть перестали, вернув обратно кабаре для избранной публики, а мы вместо полутеатральных номеров стали играть песни "Привет, Москва!", "Чеширский блюз" (поначалу он был поставлен как кабаретный номер с танцем) и "Осенние панки" (это была первая песня, в которой солировал я). When the Saints из проходного инструментала превратились в один из самых успешных номеров с нашим участием: Андрей, Жора и Тоша (впоследствие Андрей был заменен на Петю, а потом остались только Жора с Тошей) в девичьих нарядах пищали тоненькими голосами (Жора изображал, что играет на банджо, а Тоша пару проведений играл на трубе, основной аккомпанемент осуществляла Света, позднее я стал играть с ней в четыре руки), а потом на сцене в виде ангела появлялся Петя и выводил рулады (позже его заменили на Митю Чувелева, потом на меня, а затем этот эпизод выпал). Тогда же возникла идея, что нам необходима солистка. Появилась Аня Григорьева, которая исполнила песню Барабашева "Берегись меня", а еще они вдвоем с Жорой исполняли песню Fever (в этой песне, кроме Светы, на контрабасе играла еще одна давняя театральная деятельница Оля Васильева, а я стучал на барабанах (потом меня сменил Валя)). Тогда же Жора с Андреем написали песню "Джаз на двоих", а Кортнев придумал к нему основное проведение (которое потом использовал в песне "Луна"). Изредка исполнялась также барабашевская "Улыбки конца пятидесятых", репетировались его же "Жертвы культа вуду". А возились тогда с нами, помимо Славутина, Кортнев, Дима Морозов, а также музыкальный режиссер Виктор Фридман и режиссер Георгий Абрамов (если я его неправильно назвал, поправьте меня).
Осенью того же года мы стали репетировать "Кабаре 03" для ДК МГУ. Впрочем, мы его неоднократно показывали и на других сценах. В то же время театр с небольшой программой дважды отыграл в клубе "Манхэттэн Экспресс", там же выступили и мы с тремя барабашевскими песнями, а во второй раз и со "Святыми". Оля Васильева играла на контрабасе, а потом на басу. Тогда же, кажется, и стали нас называть "Оркестром форсмажорной музыки", причем первоначально считалось, что это будет подназвание, но более короткого названия никто так и не придумал. Ну а сокращенно - ОФМ. На "Кабаре 03" неизвестно зачем Славутин велел нам петь кортневское "Овощное танго". Его пулеметное исполнение на втором кабаре мы, наверно, не забудем никогда. А еще у нас с Тошей был поэтический дуэт (децкий вариант для более популярного театрального дуэта Нестер и Чан (Алексей Нестеренко и Владислав Чанкин)), мы читали фрагменты из олейниковского "Таракана", а затем исполняли - он на трубе, я на фортепиано - попурри из известных мелодий, сделанное для нас Светой. Потом мы участвовали в дико пьяном празднике, устроенном в театре по случаю семилетия "Несчастного случая" и выхода их первого диска. Помню, помимо трех барабашевских песен, мы спели специально придуманный номер по материалу творчества НС, а потом в разгар дебоша пьяный Жора вылез на сцену и запел, как ему казалось, блюз Джонни Ли Хукера I'm in the Mood. Мы тоже вылезли его поддержать, причем на барабанах стучал Еж (увы, не помню его настоящего имени [упд]и зачем-то назвал его покойным, перепутал, стыдно[упд]) из "Мистера-Твистера". Андрей поругался со Славутиным и ушел из театра. В это время у оркестра появилась другая солистка - бард Инна Разумихина, которая пела с Жорой дуэтом в "Джазе на двоих". Еще мы съездили с театром в Тулу, где, помимо своего репертуара, исполняли кусочки из "Арлекино", которым НС открывал кабаре, и песни еще одного театрального певца Александра Кривенко "Тра-ля-ля". В общем, все это было тогда еще очень и очень сыро, мягко говоря. А, еще был гениальный рок-н-ролл "Дайте показать", который состоял ровно из двух слов.
Ближе к зиме в оркестре появились два мультиинструменталиста и автора - Павел "Гоша" Гонин, который заменил Олю на басу, и пришедший следом за ним Митя Чувелев. Репертуар пополнился Гошиными песнями - "Шизо-ба-люз", "Зима-старуха", "Танго", "Клондайк'n'Roll". На кабаре, правда, исполнялся, кажется, только "Клондайк". Митя стал играть на саксофоне (оба они иногда играли и на фортепиано). Тогда же появилась песня барабашевского друга Александра Ярчевского "Ученица", которую стал петь Тоша. Очередное кабаре, к началу которого не могли поспеть НС, открывали мы довольно дурацкой песней "День добрый, господа и дамы", придуманной Гошей и Жорой, часть слов перекочевала из "Время приходит наше". Потом появился "Милицанер", сочиненный Жорой (не без участия Александра Цфасмана, впрочем) на стихи Дмитрия Александровича Пригова. Был у нас с театром концерт и в РГГУ, где и Гоша спел свое (кроме Танго), и я дебютировал с его твистом "Любимой женщине, человеку и паровозу". Потом в коллектив был возвращен Громоздин. Ненадолго появились две солистки - Мариам Бакиева (она пела с Жорой в "Джазе", а также один раз исполняла "Жертвы культа вуду") и Мария Аврова (исполняла с Гошей "Клондайк", в котором, впрочем, так или иначе пели все - в финале там было рок-н-рольное попурри).
Наш первый день рожденья мы отмечали первым сольным концертом в дискотеке "Мастер". Играли довольно жутко, надо сказать, но местами было весело. Выступавшими гостями были Барабашев, Ирина Богушевская и НС. Разлады со Славутиным начались еще зимой-весной, как я припоминаю. Он не любил, когда вскормленные им люди устремлялись за пределы театра. Особенно конфликтной фигурой был, пожалуй, Гоша. Вскоре Митя перешел в НС (сперва на бас вместо ненадолго уехавшего Андрея Гувакова, потом на электрогитару). После "Мастера" была попытка сотрудничества с радио "Ракурс", на котором впервые живьем были исполнены две песни, надолго ставшие главными хитами - Гошина "Прощальная" и Жорина (с участием Вали в написании текста) "Ночной порой (Ариозо Фредди Крюгера)". Еще на "Ракурсе" Валя спел под гитару свою песню "Розовый телефон", которую мы, к сожалению, больше практически не исполняли. Вообще творчество Юрыча нуждается в популяризации, во всяком случае, другого такого гения абстрактного минимализма рядом с нами не было, это точно. Еще были сольные концерты (в клубе "Пилот" преимущественно); было участие в одной из худших телевизионных передач на свете "Причал №6". Появились Гошины песни "Отпетый райским утром" и "Выпить пива", а также мощный номер, придуманный Гошей, "Хорошо забытое старое", где на музыку из "Шизгары" пелся текст из Light My Fire (пел я). Для бенефиса барда Александра Суханова ОФМ исполнял в урезанном виде его песню "Цирк" на стихи Маршака, вступление к которой было взято из "День добрый" (пели мы с Тошей, потом Жора, который играл на басу, как и еще в паре-тройке песен, а Гоша стучал на барабанах). Не помню, тогда ли мы стали начинать концерты инструменталом из мультфильма "Ну, погоди!" Последовательность некоторых событий уже теряется. Валя ушел, если мне не изменяет память, в декабре 1995 года, его место занял Саша Ветхов (сейчас он играет в группе "Оргия праведников"). В этот период появился Гошин хит "Люби его чаще". Кажется, тогда же Света, Гоша, Жора и Андрей вместе с Митей Чувелевым и Димой Морозовым вошли в состав "Случайного оркестра", выступавшего с Богушевской. В этом составе летом 1996 мы ушли из театра и стали репетировать на базе сигаретной компании Lolita. Несколько ранее у нас появилась более или менее постоянная концертная площадка - клуб Magnifique, где, в частности, был концерт в честь моего дня рождения, и Петя с Гошей пели песню, составленную из "Пусть бегут неуклюже", Tequila и еще чего-то (впоследствии мы ее исполняли на днях рождения оркестра).
К концу лета 1996 года Саша ушел, и барабанщиком стал Сережа Сулейманов. Именно в этот период у ОФМ появились, на мой взгляд, лучшие песни. Гоша написал "Лолиту", которая в принципе была заказной для спонсоров (правда, была еще одна Lolita - издевательский блюз про сигареты и зажигалки). Жора написал песню на армянском языке. Жора с Андреем написали (а Гоша аранжировал) песню "Путешествие из Москвы в Петербург" к предстоявшим гастролям в Питере (пел я). Я написал (а Гоша опять же аранжировал, причем в духе Спайка Джонса) песню на немецком языке (это была единственная песня, написанная мной, которую мы исполняли; какие-то я еще пытался сочинять, но особого успеха эти проекты не имели). С такой программой мы сыграли три концерта в Питере в сентябре 1996 года. Тогда же, по-моему, ОФМ участвовал в передаче "Час совы" на канале СТС. В декабре 1996 был очень удачный концерт в ДК МГУ, после чего мы перебрались в ДАС на улице Шверника. Гоша еще приносил несколько песен, мы их играли, но уже что-то начало теряться. Самым ярким из Гошиных произведений, на мой взгляд, был чарльстон "Необычайное происшествие, случившееся с Федором Ивановичем Басунковым летом 1997 года", который он потом исполнял в составе "Музыкальных руководителей" (Басунков - легендарный персонаж, сперва мы решили, что это оперный бас, потом, что наш арфист, который никогда не приходит на репетиции, потому что его с арфой не пускают в метро). Еще хороши были камерные "Ветер южный" и "Иди!", которых уже, верно, почти никто не помнит. На репетиции мы собирались уже не так охотно, Гоша куда-то исчезал. Так мы протянули 1997 год (в котором, впрочем, состоялся один из лучших наших концертов - в банкетном зале Кремлевского дворца для сотрудников Сбербанка), потом мы расстались с Гошей, вместо которого на басу стал играть Дима Кстенин. В репертуаре появились еще три песни, из них одна гениальная ("Далеко" (я ее называл "Давай!") Жоры и Андрея, пел Жора, я подпевал), одна дурацкая, но веселая ("Грибочки", она же "Не у дачная", она же "Все хорошо" Андрея и Тоши, они же и пели), одна, по-моему, просто плохая ("Не мешай" Андрея, пели Дима и я). В декабре 1998 года ОФМ полюбовно расстался со мной, тогда же ушел Петя. О дальнейшем рассказывать лучше не мне, скажу лишь, что был записан, но не выпущен, альбом, ушли Андрей и Сережа, появился саксофонист Андрей Гончаров (gonch), менялись барабанщики, последний - Саша Супрун (tamych). Появились новые песни, по крайней мере одна из них, на мой взгляд, офигенная - "Она идет по морю". Из старого репертуара осталось немного. Фактически ОФМ прекратил существование в 2003 году, не дожив до девятилетия.
В этом году мы попытались собраться и сделать концерт к десятилетию. Было две репетиции, на одну пришли почти все, кто планировался (кроме Гоши), на вторую - только Света (которая, собственно, и пыталась все это организовать), Дима и Саша Супрун. После не очень продолжительных обсуждений стало понятно, что никакого концерта не будет, потому что почти ни у кого нет ни времени, ни сил, ни, собственно, большой охоты всем этим заниматься. Жаль, конечно, но, видимо, то, что было, осталось там, где было.
Что касается моей роли в ОФМ, то, конечно, я там был типичным паразитом. Я почти ничего не сочинял, практически не участвовал в аранжировках, играл на малозначимых перкуссиях, дудел в какие-то дудки, свистел, пытался шоумэнить и пел в нескольких песнях. Я позволял себе забивать на репетиции и на концерты. Я редко приезжал заранее, чтобы привезти аппаратуру, и редко оставался, чтобы ее собрать. Суть была в том, что у меня было достаточно других жизненных центров, помимо ОФМ, и я не отдавал оркестру особо много душевных сил, хотя те почти пять в общей сложности лет, которые я там провел, я вспоминаю с огромной благодарностью, теплом и ностальгией. Всем огромное спасибо! Это было! И простите, если что не так.
Обсуждения возможного и невозможного концерта можно было наблюдать вот тут. Здесь, возможно, полный список всех произведений, когда-либо исполнявшихся ОФМ. Здесь почти полный список лиц, так или иначе причастных к этому коллективу. Здесь некоторые эмпетри, записанные, как я понимаю, Светой, Жорой, Тошей, Димой и Сережей.
С днем рожденья!
В марте того же года я пришел (без каких-либо проб и отборов) в учебную группу Студенческого театра МГУ, в здание, которое тогда еще не было отобрано церковью Святой Татьяны. Там я познакомился с Жорой (Геворком Грачиковичем, тогда он себя называл Георгий Грантович) Долмазяном (dolmazyan), который как-то раз решил продемонстрировать Славутину возможности своего голоса. Он попросил еще одного участника нашей учебной группы, Боба (тогда он себя еще называл Бориска Валентинович) Костина подаккомпанировать ему на гитаре, а я присоединился на фортепиано. Так появились три довольно бессмысленных номера - блюз, рок-н-ролл и баллада, где Жора пел на неизвестном языке с элементами английского. С этими номерами мы выступили на первом же кабаре для большой публики, которое тогда называлось "Фонтан любви к ближнему". Находившийся тогда на сцене Дима Морозов (тогдашний барабанщик "Несчастного случая") решил нам подстучать. Гитара Боба с первых же аккордов блюза начала дико дребезжать. Помню, после блюза из зала раздался неодобрительный свист. Самое смешное, что среди тех, кто смотрел на нас из зала и недоумевал, были наш будущий скрипач Петя Суздалев и саксофонист Митя Чувелев (теперь гитарист "Несчастного случая"). Сыграли также балладу (в финале я выходил к микрофону и вместе с Жорой туда выл, а Боб что-то по-английски декламировал) и рок-н-ролл, напоминавший That's All Right Mama. Здесь мы сильно разошлись в темпе с Морозовым, тогда Жора крикнул: "Товарищи, стоп! Дис-таз, дис-таз, дис-таз!" - и музыка возобновилась.
Несмотря на такое плачевное начало, мы стали принимать участие в ночных кабаре "Синие ночи" для избранной публики. Вскоре к нам на аккордеоне присоединился Андрей Громоздин (andygrom), который появился в театре, кажется, задолго до нас. В репертуаре возник еще один номер - танго "Манекен" на условную музыку и слова Боба. Постоянного названия у нас тогда не было, были такие варианты - "Поющий армянин", "Bob, Joe and Greg", "Fresh Beer Blues Band", "Вместе играем блюз". Один раз в некоем бизнес-клубе нам аккомпанировал саксофонист, оставшийся для нас безымянным, но в то время игравший с группой "Мистер-Твистер". Еще как-то раз к нам под конец баллады подключился пианист-виртуоз Игорь Бобошин, выступавший тогда в театре с сольными номерами-шутками. На последнем кабаре перед закрытием сезона Боба в блюзе перевели с гитары на табуретку, что, кажется, только способствовало к украшению. После закрытия сезона театру запретили играть на большой сцене, народ со дня на день ждал вторжения, но репетировал.
Я отправился сдавать сессию, после чего мне позвонил Славутин и рассказал, что мое место за фортепиано уже занято. Звал на кабаре, которое поставили в одной из учебных комнат. Зрители входили через черный ход. Боба уже в ансамбле не было, Жора стал играть на гитаре, а еще появились трубач Антон "Тоша" Асянин, барабанщик Валя "Юрыч" Филиппов (до него еще недолгое время был Константин Зайцев), скрипач Петя Суздалев и пианистка Светлана Мочалина (sweety_m). Расширился и репертуар: появился гениальный номер "Рио-рита", а также марш из "Аиды" и "When the Saints...". Баллада потихоньку выпала, равно как и танго, а вот блюз остался. Я вновь присоединился к ансамблю, но уже на бубне. Кабаре вскоре стало называться "День открытых дверей в Желтом Доме", а мы - "Сводным оркестром защитников Желтого Дома", потом слово "защитников" отпало. Появились еще номера - "Цыганка Жора", "Балалаечка" (на слова Анчарова, идею подкинул Алексей Кортнев, потом "Несчастный случай" эту песню перепел), "Время приходит наше..." (слова Костина были изначально написаны на вступительную песню к фильму "Кабаре", а Кортнев предложил исполнять ее в миноре), а рок-н-ролл стал честно исполняться как That's All Right Mama.
Вообще много можно всего рассказать, но я буду ограничиваться ключевыми эпизодами. Это было уже глубокое лето 1994 года. Славутин решил, что мы будем исполнять песни друга театра Александра Барабашева (в репертуаре "Несчастного случая" было две его песни - "Закат багров" и "Зимние сны молодого человека", которую Славутин все хотел перекинуть нам). Тем временем "День открытых дверей" играть перестали, вернув обратно кабаре для избранной публики, а мы вместо полутеатральных номеров стали играть песни "Привет, Москва!", "Чеширский блюз" (поначалу он был поставлен как кабаретный номер с танцем) и "Осенние панки" (это была первая песня, в которой солировал я). When the Saints из проходного инструментала превратились в один из самых успешных номеров с нашим участием: Андрей, Жора и Тоша (впоследствие Андрей был заменен на Петю, а потом остались только Жора с Тошей) в девичьих нарядах пищали тоненькими голосами (Жора изображал, что играет на банджо, а Тоша пару проведений играл на трубе, основной аккомпанемент осуществляла Света, позднее я стал играть с ней в четыре руки), а потом на сцене в виде ангела появлялся Петя и выводил рулады (позже его заменили на Митю Чувелева, потом на меня, а затем этот эпизод выпал). Тогда же возникла идея, что нам необходима солистка. Появилась Аня Григорьева, которая исполнила песню Барабашева "Берегись меня", а еще они вдвоем с Жорой исполняли песню Fever (в этой песне, кроме Светы, на контрабасе играла еще одна давняя театральная деятельница Оля Васильева, а я стучал на барабанах (потом меня сменил Валя)). Тогда же Жора с Андреем написали песню "Джаз на двоих", а Кортнев придумал к нему основное проведение (которое потом использовал в песне "Луна"). Изредка исполнялась также барабашевская "Улыбки конца пятидесятых", репетировались его же "Жертвы культа вуду". А возились тогда с нами, помимо Славутина, Кортнев, Дима Морозов, а также музыкальный режиссер Виктор Фридман и режиссер Георгий Абрамов (если я его неправильно назвал, поправьте меня).
Осенью того же года мы стали репетировать "Кабаре 03" для ДК МГУ. Впрочем, мы его неоднократно показывали и на других сценах. В то же время театр с небольшой программой дважды отыграл в клубе "Манхэттэн Экспресс", там же выступили и мы с тремя барабашевскими песнями, а во второй раз и со "Святыми". Оля Васильева играла на контрабасе, а потом на басу. Тогда же, кажется, и стали нас называть "Оркестром форсмажорной музыки", причем первоначально считалось, что это будет подназвание, но более короткого названия никто так и не придумал. Ну а сокращенно - ОФМ. На "Кабаре 03" неизвестно зачем Славутин велел нам петь кортневское "Овощное танго". Его пулеметное исполнение на втором кабаре мы, наверно, не забудем никогда. А еще у нас с Тошей был поэтический дуэт (децкий вариант для более популярного театрального дуэта Нестер и Чан (Алексей Нестеренко и Владислав Чанкин)), мы читали фрагменты из олейниковского "Таракана", а затем исполняли - он на трубе, я на фортепиано - попурри из известных мелодий, сделанное для нас Светой. Потом мы участвовали в дико пьяном празднике, устроенном в театре по случаю семилетия "Несчастного случая" и выхода их первого диска. Помню, помимо трех барабашевских песен, мы спели специально придуманный номер по материалу творчества НС, а потом в разгар дебоша пьяный Жора вылез на сцену и запел, как ему казалось, блюз Джонни Ли Хукера I'm in the Mood. Мы тоже вылезли его поддержать, причем на барабанах стучал Еж (увы, не помню его настоящего имени [упд]и зачем-то назвал его покойным, перепутал, стыдно[упд]) из "Мистера-Твистера". Андрей поругался со Славутиным и ушел из театра. В это время у оркестра появилась другая солистка - бард Инна Разумихина, которая пела с Жорой дуэтом в "Джазе на двоих". Еще мы съездили с театром в Тулу, где, помимо своего репертуара, исполняли кусочки из "Арлекино", которым НС открывал кабаре, и песни еще одного театрального певца Александра Кривенко "Тра-ля-ля". В общем, все это было тогда еще очень и очень сыро, мягко говоря. А, еще был гениальный рок-н-ролл "Дайте показать", который состоял ровно из двух слов.
Ближе к зиме в оркестре появились два мультиинструменталиста и автора - Павел "Гоша" Гонин, который заменил Олю на басу, и пришедший следом за ним Митя Чувелев. Репертуар пополнился Гошиными песнями - "Шизо-ба-люз", "Зима-старуха", "Танго", "Клондайк'n'Roll". На кабаре, правда, исполнялся, кажется, только "Клондайк". Митя стал играть на саксофоне (оба они иногда играли и на фортепиано). Тогда же появилась песня барабашевского друга Александра Ярчевского "Ученица", которую стал петь Тоша. Очередное кабаре, к началу которого не могли поспеть НС, открывали мы довольно дурацкой песней "День добрый, господа и дамы", придуманной Гошей и Жорой, часть слов перекочевала из "Время приходит наше". Потом появился "Милицанер", сочиненный Жорой (не без участия Александра Цфасмана, впрочем) на стихи Дмитрия Александровича Пригова. Был у нас с театром концерт и в РГГУ, где и Гоша спел свое (кроме Танго), и я дебютировал с его твистом "Любимой женщине, человеку и паровозу". Потом в коллектив был возвращен Громоздин. Ненадолго появились две солистки - Мариам Бакиева (она пела с Жорой в "Джазе", а также один раз исполняла "Жертвы культа вуду") и Мария Аврова (исполняла с Гошей "Клондайк", в котором, впрочем, так или иначе пели все - в финале там было рок-н-рольное попурри).
Наш первый день рожденья мы отмечали первым сольным концертом в дискотеке "Мастер". Играли довольно жутко, надо сказать, но местами было весело. Выступавшими гостями были Барабашев, Ирина Богушевская и НС. Разлады со Славутиным начались еще зимой-весной, как я припоминаю. Он не любил, когда вскормленные им люди устремлялись за пределы театра. Особенно конфликтной фигурой был, пожалуй, Гоша. Вскоре Митя перешел в НС (сперва на бас вместо ненадолго уехавшего Андрея Гувакова, потом на электрогитару). После "Мастера" была попытка сотрудничества с радио "Ракурс", на котором впервые живьем были исполнены две песни, надолго ставшие главными хитами - Гошина "Прощальная" и Жорина (с участием Вали в написании текста) "Ночной порой (Ариозо Фредди Крюгера)". Еще на "Ракурсе" Валя спел под гитару свою песню "Розовый телефон", которую мы, к сожалению, больше практически не исполняли. Вообще творчество Юрыча нуждается в популяризации, во всяком случае, другого такого гения абстрактного минимализма рядом с нами не было, это точно. Еще были сольные концерты (в клубе "Пилот" преимущественно); было участие в одной из худших телевизионных передач на свете "Причал №6". Появились Гошины песни "Отпетый райским утром" и "Выпить пива", а также мощный номер, придуманный Гошей, "Хорошо забытое старое", где на музыку из "Шизгары" пелся текст из Light My Fire (пел я). Для бенефиса барда Александра Суханова ОФМ исполнял в урезанном виде его песню "Цирк" на стихи Маршака, вступление к которой было взято из "День добрый" (пели мы с Тошей, потом Жора, который играл на басу, как и еще в паре-тройке песен, а Гоша стучал на барабанах). Не помню, тогда ли мы стали начинать концерты инструменталом из мультфильма "Ну, погоди!" Последовательность некоторых событий уже теряется. Валя ушел, если мне не изменяет память, в декабре 1995 года, его место занял Саша Ветхов (сейчас он играет в группе "Оргия праведников"). В этот период появился Гошин хит "Люби его чаще". Кажется, тогда же Света, Гоша, Жора и Андрей вместе с Митей Чувелевым и Димой Морозовым вошли в состав "Случайного оркестра", выступавшего с Богушевской. В этом составе летом 1996 мы ушли из театра и стали репетировать на базе сигаретной компании Lolita. Несколько ранее у нас появилась более или менее постоянная концертная площадка - клуб Magnifique, где, в частности, был концерт в честь моего дня рождения, и Петя с Гошей пели песню, составленную из "Пусть бегут неуклюже", Tequila и еще чего-то (впоследствии мы ее исполняли на днях рождения оркестра).
К концу лета 1996 года Саша ушел, и барабанщиком стал Сережа Сулейманов. Именно в этот период у ОФМ появились, на мой взгляд, лучшие песни. Гоша написал "Лолиту", которая в принципе была заказной для спонсоров (правда, была еще одна Lolita - издевательский блюз про сигареты и зажигалки). Жора написал песню на армянском языке. Жора с Андреем написали (а Гоша аранжировал) песню "Путешествие из Москвы в Петербург" к предстоявшим гастролям в Питере (пел я). Я написал (а Гоша опять же аранжировал, причем в духе Спайка Джонса) песню на немецком языке (это была единственная песня, написанная мной, которую мы исполняли; какие-то я еще пытался сочинять, но особого успеха эти проекты не имели). С такой программой мы сыграли три концерта в Питере в сентябре 1996 года. Тогда же, по-моему, ОФМ участвовал в передаче "Час совы" на канале СТС. В декабре 1996 был очень удачный концерт в ДК МГУ, после чего мы перебрались в ДАС на улице Шверника. Гоша еще приносил несколько песен, мы их играли, но уже что-то начало теряться. Самым ярким из Гошиных произведений, на мой взгляд, был чарльстон "Необычайное происшествие, случившееся с Федором Ивановичем Басунковым летом 1997 года", который он потом исполнял в составе "Музыкальных руководителей" (Басунков - легендарный персонаж, сперва мы решили, что это оперный бас, потом, что наш арфист, который никогда не приходит на репетиции, потому что его с арфой не пускают в метро). Еще хороши были камерные "Ветер южный" и "Иди!", которых уже, верно, почти никто не помнит. На репетиции мы собирались уже не так охотно, Гоша куда-то исчезал. Так мы протянули 1997 год (в котором, впрочем, состоялся один из лучших наших концертов - в банкетном зале Кремлевского дворца для сотрудников Сбербанка), потом мы расстались с Гошей, вместо которого на басу стал играть Дима Кстенин. В репертуаре появились еще три песни, из них одна гениальная ("Далеко" (я ее называл "Давай!") Жоры и Андрея, пел Жора, я подпевал), одна дурацкая, но веселая ("Грибочки", она же "Не у дачная", она же "Все хорошо" Андрея и Тоши, они же и пели), одна, по-моему, просто плохая ("Не мешай" Андрея, пели Дима и я). В декабре 1998 года ОФМ полюбовно расстался со мной, тогда же ушел Петя. О дальнейшем рассказывать лучше не мне, скажу лишь, что был записан, но не выпущен, альбом, ушли Андрей и Сережа, появился саксофонист Андрей Гончаров (gonch), менялись барабанщики, последний - Саша Супрун (tamych). Появились новые песни, по крайней мере одна из них, на мой взгляд, офигенная - "Она идет по морю". Из старого репертуара осталось немного. Фактически ОФМ прекратил существование в 2003 году, не дожив до девятилетия.
В этом году мы попытались собраться и сделать концерт к десятилетию. Было две репетиции, на одну пришли почти все, кто планировался (кроме Гоши), на вторую - только Света (которая, собственно, и пыталась все это организовать), Дима и Саша Супрун. После не очень продолжительных обсуждений стало понятно, что никакого концерта не будет, потому что почти ни у кого нет ни времени, ни сил, ни, собственно, большой охоты всем этим заниматься. Жаль, конечно, но, видимо, то, что было, осталось там, где было.
Что касается моей роли в ОФМ, то, конечно, я там был типичным паразитом. Я почти ничего не сочинял, практически не участвовал в аранжировках, играл на малозначимых перкуссиях, дудел в какие-то дудки, свистел, пытался шоумэнить и пел в нескольких песнях. Я позволял себе забивать на репетиции и на концерты. Я редко приезжал заранее, чтобы привезти аппаратуру, и редко оставался, чтобы ее собрать. Суть была в том, что у меня было достаточно других жизненных центров, помимо ОФМ, и я не отдавал оркестру особо много душевных сил, хотя те почти пять в общей сложности лет, которые я там провел, я вспоминаю с огромной благодарностью, теплом и ностальгией. Всем огромное спасибо! Это было! И простите, если что не так.
Обсуждения возможного и невозможного концерта можно было наблюдать вот тут. Здесь, возможно, полный список всех произведений, когда-либо исполнявшихся ОФМ. Здесь почти полный список лиц, так или иначе причастных к этому коллективу. Здесь некоторые эмпетри, записанные, как я понимаю, Светой, Жорой, Тошей, Димой и Сережей.
С днем рожденья!