(no subject)
Не могу, распирает меня. В зеленом плачу и пою. Читала показания Александра Михайлова на следствии по делу первомартовцев. Ну какие они все же были ослепительные болваны. И ведь это одни из лучших. Михайлов, чтобы было понятнее, это автор знаменитой фразы: "Когда человеку, хотящему говорить, зажимают рот, тем самым развязывают ему руки". Так вот рассказывает, значит, следователю, как он дошел до жизни такой. Буквально начиная с момента, как он приехал в Петербург поступать. Конкурс огромный - 400 желающих и 140 ваканций. Престижнейший Технологический институт. Наконец поступает. И тут же оказывается чрезвычайно фраппирован: оказывается, там нужно учиться! Без цитаты не обойтись, это не пересказать:
"Всякий слушатель обязан бывать ежедневно на лекциях. Несколько раз в день надзиратели проверяют принадлежащую каждому вешалку и, по отсутствии одежды, отмечают не бывших на лекциях. Через день по два часа назначены репетиции из различных предметов, в продолжение которых профессор спрашивает слушателей из пройденного и ставит отметки, оценивающие ответы. Не бывшим на репетиции слушателям ставится нуль. Такие порядки удивили и опечалили почти всех".
Высшей математикой надо заниматься! "Что сегодня профессор сообщил, то назавтра слушатели обязаны приготовить и быть готовыми отвечать. Я чувствовал, что мои надежды и ожидания не сбылись, что я здесь не найду искомого".
И тут он понял, что "положение русского общества и народа крайне печально". И не только он. Их там были десятки этих кретинов. Нет, еще существовали "индиффирентные к нравственным вопросам" студенты, которых презрительно звали карьеристами. То есть которые безнравственно желали учиться, и больше ничего. (Между прочим, через несколько лет в числе таких отщепенцев окажется Александр Ульянов, и в его сторону тоже косились.)
И пошли они почти всем первым курсом к директору, выразить свое негодование. А директор, человек нечуткий, "грубо принял заявление" и к едрене фене исключил борцов за справедливость. Закрыл курс. Но, как выяснилось почти сразу, это была чисто педагогическая мера, потому что предложил сразу же всем, кто все же хочет учиться, проситься обратно. И всех взяли обратно, за исключением пары десятков, которые гордым отказом выразили протест против гнета и стеснения личности. Про гнет и стеснение - это Михайлова слова, я не умею писать юморески.
Среди них был и Михайлов, разумеется.
А дальше эти два десятка - все же приезжие - вызвали в полицию и велели отправляться по домам, чтобы они в столице груш не околачивали. А им груши уже понравилось. И обратно в свои ебеня они не хотят: "Тяжелое впечатление произвело это первое личное наше столкновение с властью, без разговоров и объяснений, бросающей два десятка молодых людей, полных лучших порывов и стремлений, в глушь провинции, обрекая их на скуку и безделье, а иных и на лишения".
В общем, пока читала, плакала и смеялась, и ужасно сочувствовала разным сатрапам вроде Победоносцева. Представляю, как его трясло. Все равно, конечно, я этих придурков люблю больше чем К. П. с его совиными крылами, блестящими очочками и церковно-приходскими школами, но боже, какими удивительными путями идет развитие российского человечества.
"Всякий слушатель обязан бывать ежедневно на лекциях. Несколько раз в день надзиратели проверяют принадлежащую каждому вешалку и, по отсутствии одежды, отмечают не бывших на лекциях. Через день по два часа назначены репетиции из различных предметов, в продолжение которых профессор спрашивает слушателей из пройденного и ставит отметки, оценивающие ответы. Не бывшим на репетиции слушателям ставится нуль. Такие порядки удивили и опечалили почти всех".
Высшей математикой надо заниматься! "Что сегодня профессор сообщил, то назавтра слушатели обязаны приготовить и быть готовыми отвечать. Я чувствовал, что мои надежды и ожидания не сбылись, что я здесь не найду искомого".
И тут он понял, что "положение русского общества и народа крайне печально". И не только он. Их там были десятки этих кретинов. Нет, еще существовали "индиффирентные к нравственным вопросам" студенты, которых презрительно звали карьеристами. То есть которые безнравственно желали учиться, и больше ничего. (Между прочим, через несколько лет в числе таких отщепенцев окажется Александр Ульянов, и в его сторону тоже косились.)
И пошли они почти всем первым курсом к директору, выразить свое негодование. А директор, человек нечуткий, "грубо принял заявление" и к едрене фене исключил борцов за справедливость. Закрыл курс. Но, как выяснилось почти сразу, это была чисто педагогическая мера, потому что предложил сразу же всем, кто все же хочет учиться, проситься обратно. И всех взяли обратно, за исключением пары десятков, которые гордым отказом выразили протест против гнета и стеснения личности. Про гнет и стеснение - это Михайлова слова, я не умею писать юморески.
Среди них был и Михайлов, разумеется.
А дальше эти два десятка - все же приезжие - вызвали в полицию и велели отправляться по домам, чтобы они в столице груш не околачивали. А им груши уже понравилось. И обратно в свои ебеня они не хотят: "Тяжелое впечатление произвело это первое личное наше столкновение с властью, без разговоров и объяснений, бросающей два десятка молодых людей, полных лучших порывов и стремлений, в глушь провинции, обрекая их на скуку и безделье, а иных и на лишения".
В общем, пока читала, плакала и смеялась, и ужасно сочувствовала разным сатрапам вроде Победоносцева. Представляю, как его трясло. Все равно, конечно, я этих придурков люблю больше чем К. П. с его совиными крылами, блестящими очочками и церковно-приходскими школами, но боже, какими удивительными путями идет развитие российского человечества.