Руки бывают всякие
В Мраморном дворце (Русский музей) сейчас открыта выставка фотографии. На афише ладони с глазами и название "Видящие руки". Довольно нелепое название: этому коллажу, предпосланному экспозиции, оно соответствует, но всему остальному - ? Триста фотографий с руками, которые (руки) чего только не делают - как и положено рукам, но меньше всего видят. Неуклюжесть названия соответствует невнятности замысла выставки. Свалить в одну кучу несколько сот фоток руководствуясь тем, что так или иначе в кадре есть руки - это не концепция, не замысел. Сами фотографии по большей части хороши, но в куче очень теряются: впечатление от одной тут же перебивается другим от другой, и в конце просто устаешь. Посмотреть все равно стоит, там есть такие вещи, которых больше не увидишь. Но надо исхитриться и проложить собственный маршрут, чтобы не отвлекаться на ненужное - такого там тоже хватает.
Теперь о том, чего публике в "молитве" (так на музейном жаргоне называют пояснительные тексты при начале экспозиции) не рассказано. Эту выставку устроил фонд Гугенхайма на основе частной коллекции, в которой этих самых "рук" несколько тысяч. Ну захотелось челу (забыл его имя) собрать коллекцию фотографий, и не ваще, а как бы тематическую. Денег много - понимания мало. Но это его личные проблемы. Собрал и радуется. Потом захотелось расширить радость - чтоб все увидели какую замечательную коллекцию он собрал, и были ему за то благодарны. Стал искать спецов, которые бы ему с этим делом пособили. Тут-то и подвернулся фонд Гугенхайма. Условием сотрудничества частного коллекционера и музейщиков стала передача (со временем) коллекции в музей. Все довольны.
Только выставки так не делаются. По современным стандартам кураторского дела это типичная халтура. Кураторов Гугенхайма это мало заботит, им бы закрома фонда раритетами набить. Реноме этого фонда, его фотографической составляющей, в мировом сообществе, как бы это помягче выразиться... никакое. Окромя Мепплторпа (а этот аффтар отнюдь еще не входит в золотой фонд, как нам по провинциализму нашему кажется) ничего действительно ценного у них нет. Если сравнить с такими коллекциями, как собрание МОМа, или Чикагское, не говоря уже о собрании Kodak в Рочестере (намба ван в мире), то это слезы. А тут с "руками" к ним попадают несколько сот и впрямь первоклассных vintages классиков: Стейхен, Штиглиц, Родченко, Кертес, etc... Только и надо - прокатить выставку по миру, желательно по самым знаменитым залам.
И тут у них вышла осечка. Не берут знаменитые залы такую халтуру. Музеи блюдут свое реноме, и предъявляют кураторам фонда Гугенхайма такие требования, которым те соответствовать не могут; например, предлагают свою руку в отборе экспонатов, т.е свою концепцию, в которой руки голой девочки, ухватившиеся за член голого мальчика, никак не хотят соседствовать с руками скульптора Генри Мура, или даже просто с факсимиле автографа лорда Байрона, где вовсе нет рук - только буквы. Другому профиту для ведущих музеев, кроме как сделать действительно качественную экспозицию, в предложении Гугенхайма взяться неоткуда. Но на такие условия не идет владелец коллекции.
Питерский институт Pro Arte и Русский музей оказались сговорчивы. В отличие от Эрмитажа, которому несколько лет назад Гугенхайм пытался втюхать свой проект. Эрмитаж вежливо уклонился от этих игр.
Русский может себе их позволить. Хоть это и обидно для нашего питерского самолюбия, но Русский музей в этом сегменте (фотография) международного реноме не имеет вовсе. И не будет иметь, пока играет на руку пройдохам из-за бугра.
К сожалению, почти не имеет и Эрмитаж. Три серьезные фотовыставки за последние 15 лет (а прежде их не было вовсе), устроенных собственными кураторами Аркадием Ипполитовым (Ирвин Пенн и Мепплторп) и Андреем Наследниковым (Looking For Photography), это очень мало для устойчивого реноме.
Не надо обольщаться - на фотокарте мира мы тухлая провинция. Приходится довольствоваться объедками из рук халтурщиков.
Теперь о том, чего публике в "молитве" (так на музейном жаргоне называют пояснительные тексты при начале экспозиции) не рассказано. Эту выставку устроил фонд Гугенхайма на основе частной коллекции, в которой этих самых "рук" несколько тысяч. Ну захотелось челу (забыл его имя) собрать коллекцию фотографий, и не ваще, а как бы тематическую. Денег много - понимания мало. Но это его личные проблемы. Собрал и радуется. Потом захотелось расширить радость - чтоб все увидели какую замечательную коллекцию он собрал, и были ему за то благодарны. Стал искать спецов, которые бы ему с этим делом пособили. Тут-то и подвернулся фонд Гугенхайма. Условием сотрудничества частного коллекционера и музейщиков стала передача (со временем) коллекции в музей. Все довольны.
Только выставки так не делаются. По современным стандартам кураторского дела это типичная халтура. Кураторов Гугенхайма это мало заботит, им бы закрома фонда раритетами набить. Реноме этого фонда, его фотографической составляющей, в мировом сообществе, как бы это помягче выразиться... никакое. Окромя Мепплторпа (а этот аффтар отнюдь еще не входит в золотой фонд, как нам по провинциализму нашему кажется) ничего действительно ценного у них нет. Если сравнить с такими коллекциями, как собрание МОМа, или Чикагское, не говоря уже о собрании Kodak в Рочестере (намба ван в мире), то это слезы. А тут с "руками" к ним попадают несколько сот и впрямь первоклассных vintages классиков: Стейхен, Штиглиц, Родченко, Кертес, etc... Только и надо - прокатить выставку по миру, желательно по самым знаменитым залам.
И тут у них вышла осечка. Не берут знаменитые залы такую халтуру. Музеи блюдут свое реноме, и предъявляют кураторам фонда Гугенхайма такие требования, которым те соответствовать не могут; например, предлагают свою руку в отборе экспонатов, т.е свою концепцию, в которой руки голой девочки, ухватившиеся за член голого мальчика, никак не хотят соседствовать с руками скульптора Генри Мура, или даже просто с факсимиле автографа лорда Байрона, где вовсе нет рук - только буквы. Другому профиту для ведущих музеев, кроме как сделать действительно качественную экспозицию, в предложении Гугенхайма взяться неоткуда. Но на такие условия не идет владелец коллекции.
Питерский институт Pro Arte и Русский музей оказались сговорчивы. В отличие от Эрмитажа, которому несколько лет назад Гугенхайм пытался втюхать свой проект. Эрмитаж вежливо уклонился от этих игр.
Русский может себе их позволить. Хоть это и обидно для нашего питерского самолюбия, но Русский музей в этом сегменте (фотография) международного реноме не имеет вовсе. И не будет иметь, пока играет на руку пройдохам из-за бугра.
К сожалению, почти не имеет и Эрмитаж. Три серьезные фотовыставки за последние 15 лет (а прежде их не было вовсе), устроенных собственными кураторами Аркадием Ипполитовым (Ирвин Пенн и Мепплторп) и Андреем Наследниковым (Looking For Photography), это очень мало для устойчивого реноме.
Не надо обольщаться - на фотокарте мира мы тухлая провинция. Приходится довольствоваться объедками из рук халтурщиков.