В кильватере
- Чем вы занимаетесь?
- Я фотограф.
- О! И что вы фотографируете?
- Приборы тяжелого машиностроения.
Вряд ли вам случится быть свидетелем подобной светской беседы. Однако я не придумал ее - у меня был приятель, человек неглупый, но малообщительный и несколько угрюмый; он говорил так, чтобы от него отстали. Отроду фотоаппарата в руках не державший, трюком этим он стал пользоваться после случая совсем в другом роде. На праздничной вечеринке он наблюдал мой разговор с некой богемной леди, когда я, неосторожно признавшись, что увлекаюсь фотографией, сходу заслужил ее несколько экзальтированную заинтересованность. Наша беседа с ней проходила в режиме пинг-понга двух неумех, когда игроки стараются не выиграть, а заставить шарик скакать по столу как можно дольше. Очередной скок (мастер назвал бы его «свечой») выглядел так:
- Скажите, а… обнаженных женщин вы тоже фотографируете?
- Всенепременно! Как только вижу голую женщину сразу хватаюсь за свой фотоаппарат.
Шарик упал и закатился в дальний угол. Я сказал неправильное слово - ей совсем не импонировало быть тривиально голой, ей хотелось быть торжествующе обнаженной.
В фотографии есть свой шарм, и довольно густой. Его сотворили глянцевые журналы и выдвижение на авансцену современного искусства фигуры художника, ставшего в одночасье гением не благодаря достигнутому трудами немалыми умению рисовать, а благодаря легкому навыку вовремя нажать на правильную кнопку. Это произошло сравнительно недавно; еще в шестидесятых годах прошлого века имя фотографа интересовало только бильдредакторов, да и то не каждого, а сама эта фигура ассоциировалась в сознании обывателя скорее с мрачноватым папашкой, перекрывшим доступ в ванную, или с нижним обрубком человека, торчащего из-под черной накидки посередь пляжа - дежурными персонажами карикатур на страничке юмора любого тогдашнего monthley.
Теперь совсем другое дело! Фотограф-профессионал это вам не унылый поденщик, а звезда и артист; а еще аристократ духа среди прочих звезд и артистов - он делает славу им, поэтому собственная его слава как бы заведомо избавлена от пошловатого привкуса тщеславия, притом что тонко приправлена толикой мудрого цинизма, неизбежно свойственного людям, хорошо осведомленным о подлинной жизни бомонда. Да и фотограф-любитель благодаря сверхразвитому сверхсервису, а в самое последнее время - цифре, уже не коммунальное бедствие - милый чудак, украшение дома в глазах друзей и гостей на редких вечеринках (день рождения, Новый год), как только гости схлынут превращающийся обратно в злобно-нервного придурка, генератора семейных склок, вспыхивающих всякий раз как кто-нибудь из домочадцев притронется ненароком к его «Зениту-Е», или когда хозяйке дома, вспомнившей посреди лета о зимних сапогах на антресоли, свалится оттуда на голову кипа фотографий. Нет, теперь он почтенный создатель семейной хроники, творящий памятник нерукотворный благосостоянию дома и доблести ближних своих, включая котов, хомячков и тестя с тещей...
- Я фотограф.
- О! И что вы фотографируете?
- Приборы тяжелого машиностроения.
Вряд ли вам случится быть свидетелем подобной светской беседы. Однако я не придумал ее - у меня был приятель, человек неглупый, но малообщительный и несколько угрюмый; он говорил так, чтобы от него отстали. Отроду фотоаппарата в руках не державший, трюком этим он стал пользоваться после случая совсем в другом роде. На праздничной вечеринке он наблюдал мой разговор с некой богемной леди, когда я, неосторожно признавшись, что увлекаюсь фотографией, сходу заслужил ее несколько экзальтированную заинтересованность. Наша беседа с ней проходила в режиме пинг-понга двух неумех, когда игроки стараются не выиграть, а заставить шарик скакать по столу как можно дольше. Очередной скок (мастер назвал бы его «свечой») выглядел так:
- Скажите, а… обнаженных женщин вы тоже фотографируете?
- Всенепременно! Как только вижу голую женщину сразу хватаюсь за свой фотоаппарат.
Шарик упал и закатился в дальний угол. Я сказал неправильное слово - ей совсем не импонировало быть тривиально голой, ей хотелось быть торжествующе обнаженной.
В фотографии есть свой шарм, и довольно густой. Его сотворили глянцевые журналы и выдвижение на авансцену современного искусства фигуры художника, ставшего в одночасье гением не благодаря достигнутому трудами немалыми умению рисовать, а благодаря легкому навыку вовремя нажать на правильную кнопку. Это произошло сравнительно недавно; еще в шестидесятых годах прошлого века имя фотографа интересовало только бильдредакторов, да и то не каждого, а сама эта фигура ассоциировалась в сознании обывателя скорее с мрачноватым папашкой, перекрывшим доступ в ванную, или с нижним обрубком человека, торчащего из-под черной накидки посередь пляжа - дежурными персонажами карикатур на страничке юмора любого тогдашнего monthley.
Теперь совсем другое дело! Фотограф-профессионал это вам не унылый поденщик, а звезда и артист; а еще аристократ духа среди прочих звезд и артистов - он делает славу им, поэтому собственная его слава как бы заведомо избавлена от пошловатого привкуса тщеславия, притом что тонко приправлена толикой мудрого цинизма, неизбежно свойственного людям, хорошо осведомленным о подлинной жизни бомонда. Да и фотограф-любитель благодаря сверхразвитому сверхсервису, а в самое последнее время - цифре, уже не коммунальное бедствие - милый чудак, украшение дома в глазах друзей и гостей на редких вечеринках (день рождения, Новый год), как только гости схлынут превращающийся обратно в злобно-нервного придурка, генератора семейных склок, вспыхивающих всякий раз как кто-нибудь из домочадцев притронется ненароком к его «Зениту-Е», или когда хозяйке дома, вспомнившей посреди лета о зимних сапогах на антресоли, свалится оттуда на голову кипа фотографий. Нет, теперь он почтенный создатель семейной хроники, творящий памятник нерукотворный благосостоянию дома и доблести ближних своих, включая котов, хомячков и тестя с тещей...