"Сады осенью" Отара Иоселиани
Роскошный хиппейский фильм о том, что как-нить само все устроится. Масса великолепных гэгов, по большей части отнесенных вглубь кадра, за спину происходящему. Этот фильм как старый приятель, который не состарился - и порадовал тебя этим: все так же готов на всякие проделки, плюет на злобы и досады дня, и всегда не прочь выпить.
В двух предыдущих фильмах Иоселиани была некоторая нервическая раздраженность, сарказм уязвленности, и усилие стряхнуть с себя наваждение пошлости происходящего вокруг. Здесь вроде все то же самое, но неуловимо сменилась интонация, словно сами собой расплелись все узлы и колтуны. Финал "In vino veritas" был эскапистским - от всякой хренотени приходилось бежать, благо было куда: шубертов ручей находил дорогу к морю, негероический герой спасался на одинокой лодчонке под гордым парусом и с ящиком вина в припасе. В "Садах" никому спасаться не надо - от лабуды, лажи и шишек не сбежишь, да и черт с ними! Не мой и не чеши - само пройдет.
В фильме есть неявная пластическая метафора-лейтмотив длины-длительности: в кадре то и дело возникают предметы в него не вмещающиеся, притом, что заполняющие его без остатка - длиннющие лимузины, стойка бара и, особенно - в финале - уходящий в подпролетную тьму моста - сам залитый солнцем - ржавый обшарпанный бок баржи без начала и конца.
Этому апофеозу предшествует совершенно хулиганский перефраз - почти в дадаистском стиле - ни много ни мало, а леонардовой "Тайной вечери": за длинным (по случаю в кадр вместившимся) столом собирается веселенькая кампания всего бабья фильма, во главе с восседающей в центре маткой-матриархом, матерью главного героя, представляемой не кем-нибудь, а самим Мишелем Пикколи (!!!)
После просмотра, по пути домой, я заскочил в одну видеолавочку к друзьям поделиться впечатлениями. Друзья рассказали как приходящая маладёш через губу поругивала фильм, ссылаясь при этом на какого-то авторитетного кинокритика. Мы посмеялись: поживите с наше...
В двух предыдущих фильмах Иоселиани была некоторая нервическая раздраженность, сарказм уязвленности, и усилие стряхнуть с себя наваждение пошлости происходящего вокруг. Здесь вроде все то же самое, но неуловимо сменилась интонация, словно сами собой расплелись все узлы и колтуны. Финал "In vino veritas" был эскапистским - от всякой хренотени приходилось бежать, благо было куда: шубертов ручей находил дорогу к морю, негероический герой спасался на одинокой лодчонке под гордым парусом и с ящиком вина в припасе. В "Садах" никому спасаться не надо - от лабуды, лажи и шишек не сбежишь, да и черт с ними! Не мой и не чеши - само пройдет.
В фильме есть неявная пластическая метафора-лейтмотив длины-длительности: в кадре то и дело возникают предметы в него не вмещающиеся, притом, что заполняющие его без остатка - длиннющие лимузины, стойка бара и, особенно - в финале - уходящий в подпролетную тьму моста - сам залитый солнцем - ржавый обшарпанный бок баржи без начала и конца.
Этому апофеозу предшествует совершенно хулиганский перефраз - почти в дадаистском стиле - ни много ни мало, а леонардовой "Тайной вечери": за длинным (по случаю в кадр вместившимся) столом собирается веселенькая кампания всего бабья фильма, во главе с восседающей в центре маткой-матриархом, матерью главного героя, представляемой не кем-нибудь, а самим Мишелем Пикколи (!!!)
После просмотра, по пути домой, я заскочил в одну видеолавочку к друзьям поделиться впечатлениями. Друзья рассказали как приходящая маладёш через губу поругивала фильм, ссылаясь при этом на какого-то авторитетного кинокритика. Мы посмеялись: поживите с наше...