Русский авитаминоз
...Возвращался домой за полночь, в легком - право, не стоило бы даже и поминать: пара бокалов красного столового - подпитии, но - бодрый, с ясной головой, с честными и твердыми намерениями; в таком состоянии надо не в ночи домой, а (минус пара бокалов) поутру на работу ехать. Приятное состояние, такой бриз с моря: невесомость начинаний и несомненность их благодати. Редкие попутчики, помятые, утомленные, с тоской о подушке на лицах; девушка, задумчиво сковыривающая с тонких пальчиков бирюзовые ногти и укладывающая их в потаенное местечко в сумочке (что там еще? не будем нескромными...), ее длинные, измаянные каблуками-шпилями ноги - ногти и каблуки, апгрейт пыточного набора красоты, вдогонку корсетам и турнюрам; пупырчатый, как огурец, и такой же зеленый подросток, истерзанный демонами подворотен и непроходных дворов - весь как вывернутый в поисках мелочи карман, и зачем-то в черных очках; меланхолик-интеллектуал, слегка приковбоенный - рубаха в крупную клетку, линялый wrangler - для маскировки, чтобы никто не догадался, что из большого секса он уже ушел, но продающий себя скукой глаз и ленивой брезгливостью рта... Я был как мяч, залетевший в кучу выпотрошенной тары - сейчас подбежит мальчишка и вернет меня в игру.
Игра... Игра состоялась, но закончилась по нулям. Я сделал тактическую ошибку - включил телевизор, забыв, что утром отсматривал Euronews на Культуре. И получил вместо чегой-нибудь спортивного - "Неоконченную пьесу для механического пианино".
Облом.
И ведь обижаться не на кого - фильм-то хороший. Была бы дрянь какая-нибудь - мармелад, монпасье, сироп или вовсе пепси - вырубил бы ящик тут же, без перескоков в поисках стартовой дозы адреналина. Но тут... Милые лица задушевных знакомцев, давненько не попадавшиеся на моих маршрутах, далеких от ностальгии: нет у меня тяги к покинутым местам. Встреча в жизни со старым приятелем это всегда встреча с состарившимся приятелем - неловкость и скука, пыль, патина и уксус; былые проказы и подвиги как дряблая мышца - не повод для кокетства. Кино - совсем другое дело! Тут мы навсегда молодые!..
Однако, вот незадача! что-то в этой нашей молодости было... квелое что-ли. Авитаминоз. Вот Никита сын Сергеев Михалков - шагал себе по Москве с песенками - и пришел... куда? Назад в прошлое? Нет, кто бы спорил - прошлое у нас богатое, оно того стоит; не бывшие дружбаны и былые придури - Культура. Вот только ею мы тогда и жили - других, позеленее, пастбищ не было. А это - консервы. В совке культура была на правах армейской тушенки со склада - да и та по блату. Да, были мастера разогреть ее со всякими добавками-присадками так, что получалось нечто уже не совсем общепитовское: ресторан ВТО - посторонние сюда не ходят не потому, что им воспрещено, а потому, что тропинки не знают. Те, кто знал, кушали с аппетитом и нарадоваться не могли, что тут они свои...
Как вся компания "Неоконченной пьесы". Поэтому и стал этот фильм культовым. Он был про своих, сиречь про нас.
И это был последний фильм про нас... Их было немного; перечисляю, начиная с первого - "Дворянское гнездо","Зеркало", "Дядя Ваня", все фильмы Михалкова-младшего от "Своего...чужого..." до "Обломова" (потом пошел могучий фальшак), и совсем последний не хронологически, а в камертоне - баста! приехали... - "Осенний марафон"...
Тут к месту вспомнить один очень любопытный сюжет-подоплеку, выстраивающий линию "Марафон"-"Обломов", о котором мало кто знает. Дело в том, что Михалков предназначал "Обломова" (отдаленное эхо "Дворянского гнезда" Андрона Михалкова-Кончаловского) для Олега Басилашвили. Но в Госкино этот проект тормознули. Причины запрета были темными даже для автора; я что-то не припоминаю внятных версий (а я был в курсе, располагал информацией из первых рук), но, как показал дальнейший ход дел, видимо замыкались они именно на фигуру исполнителя главной роли. Басилашвили и так не слишком привечали в кабинетах высшего киночиновничества, а после "Марафона" он стал сверхпопулярен, и этого было достаточно, чтобы занести его в некий серый список "актеров с неконтролируемым подтекстом" - был такой, то ли писаный, то ли неписаный, но известный в директоратах всех студий совка. Интеллигент не должен был быть героем, во всяком случае - с узнаваемым лицом. Он мог быть только staff'ом, маской - лицом на раз; не должно было быть такого амплуа и закрепленных за ним лиц. А Басилашвили уже им стал - лицом интеллигента из своих (а не по корочкам), и в "Марафоне" создал этому амплуа статус героя (в скобках, и сильно забегая вперед, уточню - героя-мученика). Предстань он, по горячему следу, в образе Обломова - глядишь и вовсе в святые угодил бы, и напару с персонажем. Какие уж тут "контролируемые подтексты"!
К счастью сценарий попал к другому Олегу - Табакову. Тот загорелся, и взялся пробить его для себя - и сделал это, всем на радость и себе во славу. Басилашвили в качестве этакого шутейного tribute досталась специально придуманная по такому случаю крохотная роль-шиболет без слов в проходном эпизоде; часть съемок происходила в интерьерах Юсуповского дворца, и друзья позвали Басилашвили хоть как-то отметиться в фильме, тем более, что для этого не требовались ни пробы, ни худсоветы, ни выплата командировочных.
Фильм получился по всем статьям замечательный, предыдущим - производства Михалков сотоварищи, не уступил ни в чем. Но меня он тогда чем-то сильно насторожил (сейчас все мои тогдашние "но" позабылись, и недавно я посмотрел этот фильм с тем большим удовольствием, что тогда его в полной мере не изведал). "Осенний марафон" я не принял вообще, и до сих пор не принимаю. Об нем много было споров с друзьями и в компаниях, и я всегда оставался в упрямом одиночестве. Тем не менее, сейчас, и помимо любых апокрифических подоплек, для меня несомненна внутренняя тематическая связь между этими двумя фильмами - и, на круг, повязанность всего нашего тогдашнего состояния, бытия своими среди чужих, интонацией, которую могу обозначить только как алиби бессилия. То есть не бессилие само по себе - а стояние на нем, бессилие как позиция. Чтобы совсем прояснить, к чему я клоню, добавлю еще одно ключевое слово - бессилие как эстетическая позиция. Что, по моему глубокому убеждению, есть нонсенс, contradictio in adjecto - позиция, даже эстетическая, не может быть бессильной, как не может быть победа - капитуляцией, и наоборот. Тут имеет место старый трюк - уловка намба ван культуры: подмена эстетическим экзистенциального. Проще - стилизация.
В этом поколении - назовем его шестидесятниками второго марша - не раньше и не позже, произошло окончательное превращение фигуры интеллигента в стилистический топик.
(Продолжение следует)