Тексты "Концерта для раненых"
ЭЛЕГИЯ
Как странно, что ты не умеешь летать! - Напрасно...
А может, ты всё же умеешь летать? - Попробуй!
Да ты, без сомненья, умеешь летать
прекрасно!
Летим же со мною, а как же иначе,
ещё бы!
Ты не бойся высоты,
ты не бойся!
Обниму тебя - и ты
успокойся.
Над горами, над людьми,
в тучах влажных
Всё не важно, ты пойми,
всё неважно!
В тёмном небе, как всегда,
безвоздушно.
Посмотри и ты туда
равнодушно.
На застывшую слезу
ты не сетуй -
Никому до нас внизу
дела нету...
А куда мы полетим -
будет видно!
Нам не больно и почти
не обидно.
Нам отныне всё равно -
мы не птицы,
Нам живыми не дано
приземлиться.
Всё, что было, мы уже
не изменим.
Всё, что будет, предоставим
паденью.
Так не бойся пустоты
ожиданья.
Обними меня и ты.
До свиданья.
АРАБЕСКА
Я, кажется, уснул, и там, во сне,
увидел сон о том, что мне не спится.
Немного погодя приснилось мне,
что это только снится.
Скажи мне, не тая,
душа моя,
куда влечёт меня
неведомая сила?
. . . . . . . . . . . . . . .
И было ли со мною то, что было?..
Я, кажется, проснулся до утра.
На дне реки уже почти светало.
Русалки тихо пели у костра.
Костёр горел устало...
И я увидел свет,
далёкий свет,
меня манящий свет
незримого светила...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Так было ли со мною то, что было?..
ЖИЗНЬ ПОЭТА
Писать молоком на манжетах,
Надеясь, что кто-то прочтёт,
Что всё образуется к лету,
Тем более, всё расцветёт,
Два года выращивать в банке
Поваренной соли кристалл,
Страдать от любви к лесбиянке,
А после страдать, что страдал,
Списать у товарища ноты
«А хочешь, я выучусь шить?»,
Спешить, проклиная работу,
А после домой не спешить,
Бояться недоброй собаки,
Окраин, где правит шпана,
Но всё же на пьяные драки
С восторгом смотреть из окна,
Бродить по богатым кварталам,
Пугать зеркала от тоски,
Купить у заезжих ромалэ
Учебник игры в поддавки,
Бродить в темноте по квартире,
Руками ощупывать тьму,
И бредить о сказочном мире,
В котором есть место ему…
ВИДЕНИЕ
Вошла в мой сон без спроса,
И села у окна.
Во тьме, как знак вопроса,
Повисла тишина.
Ладонями коснулась
Оконного стекла,
И сразу же проснулась,
Растаяла - ушла...
Застывшее когда-то
Течение реки.
Туманный отпечаток
Тепла твоей руки.
Тускнеющее фото
Попробуй, оживи! -
Безмолвие полёта,
Молчание любви...
Дм. Коршун - В. Соснора
Мой лес, в котором столько роз
И ветер вьётся
Плывут кораблики стрекоз
Трепещут вёсла
О соловьиный перелив
Совиный хохот
Лишь человечки в лес пришли
Мой лес обобран
Какой капели пестрота
Ковыль - травинки
Мой лес в поломанных перстах
И ни тропинки
Висели шишки на весу
Вы оборвали
Он сам отдался вам на суд
Вы обобрали
Ещё храбрится и хранит
Мои мгновенья
Мои хрусталики хвои
Мой муравейник
Вверху по пропасти плывут
Кружочки - звёзды
И если позову Ау
Не отзовётся
Над кутерьмою мгла легла
Да и легла ли?
Не говори: Любовь лгала,
Мы сами лгали
Лишь знает птица Гамаюн
Мои печали
Уйти? Иди, я говорю
Простить? Прощаю
В лесу шумели комары
О, камарилья!
Не говори, не говори,
Не говори мне…
КУПЛЕТЫ
Душа моя, гетера,
Побыть с тобой хочу.
Оставь свои манеры -
Сегодня я плачу!
Душа моя, блудница,
Побудь со мной, зане
Тебе, я знаю, снится,
Всё то же, что и мне.
Ни в чём не знаем меры,
Похоже, ты да я,
Душа моя, гетера,
Продажная моя!
Ты знаешь, я бездельник,
Но голоден, как волк.
Ты знаешь, я - без денег.
Побудь со мною в долг.
Ты смотришь виновато,
Боишься слова лжи...
Я знаю - ты богата,
Так что же, одолжи!
А долг - прими на веру.
Стели ж свою кровать,
Душа моя, гетера,
Доверчивая ...!
МАКСУ БАТУРИНУ
Ну, вот и всё, пора. И ты уже - крылатый,
Твой путь лежит в страну безмолвного заката.
И пусть твои крыла ещё куда как слабы,
Тебе уже безбольно и легко - хотя бы.
Лети и не горюй. Тебе лететь далече.
А мы уж как-нибудь твою печаль долечим,
А после невзначай и без греха забудем,
И ты не обессудь - ведь мы всего лишь люди,
Не более того - и это так пугает!
Молитвы и вино уже не помогают.
Должно быть, потому, признав своё бессилье,
Мы делаем долги и примеряем крылья.
Тебе уже смешно, а нам ещё не очень.
Казалось, этот мир на удивленье прочен,
Но стоило тебе валету дунуть в спину -
и карточный дворец уже лежит в руинах!
Осталась за холмом твоя судьба-недоля.
Свобода хороша со стороны, не боле.
И пусть твои крыла ещё куда как слабы,
Тебе уже безбольно и легко - хотя бы.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Первый снег обречён изначально,
И, предчувствуя смерть на лету,
Он ложится легко и печально,
Прикрывая земли наготу.
Он летит из десницы незримой,
В небесах не оставив следа,
Бесконечное, плавное «мимо»,
Непорочно - смиренно «куда?»
Как пронзительна эта неспешность,
Как в неё погружаемся мы!
Невесомая, нежная снежность -
Предисловие новой зимы.
Первым снегом отмеченный вечер!
Первый шаг на пути к палачу!
(Но, с землёю предчувствуя встречу,
Я лечу, я лечу, я - лечууу...)
НЕ ТОРОПИ БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Как в романе-
помнишь? -
подойди,
и улыбнись.
(Она вдруг спросит
что-то про цветы)
И, позабыв о печали,
ты не ответишь едва ли,
не повторяясь ни слова,
так непонятно и ново,
только тревожно почему-то...
Не торопи бесконечность,
и ничего вопреки -
она всегда права,
как весенняя трава,
как поздняя любовь...
Не торопи,
не торопи...
Так промчатся
годы и века.
И не рассудишь -
что было,
а что ещё будет!
Но в суматохе вращенья
ты над собою не властен,
не уходи без прощенья,
не умирай без причастья!
Не уходи,
не уходи!..
Не торопи бесконечность,
и ничего вопреки -
она всегда права,
как весенняя трава,
как поздняя любовь...
Не торопи,
не торопи...
ЗАВЕЩАНИЕ
Когда умру, помянете меня
Трёхкратным приседанием на север.
И девять жён, мне верность сохраня,
На свежем холмике посеют белый клевер.
Придёт весна, и, кушая его,
Овца промолвит: «Было оочень вкусно!»
Овцу зарежут - только и всего,
Она заблеет понимающе и грустно.
(А, может, это всё же был баран? -
Большое видится на расстоянье!)
Но и баран, увы, умрёт от ран,
И перейдёт в другое состоянье.
И гордый горец, кушая его,
Промолвит: «Иванов был славный парень!»
Ну, вот и всё! И только-то всего:
Я выращен, я съеден, переварен.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Я не о том, конечно, не о том!
И вы мои друзья, поймёте вскоре:
Вся наша жизнь - Гоморра и Содом,
И нету сил в - Содоме и Гоморре!
ИСТЕРИКА
Истерика, истерика,
Спасение - в вине!
Закрой свою Америку,
Усни на самом дне.
Плачь, мой милый, плач, хороший,
А иначе - будет плоше
(Хуже, проще говоря),
Хуже некуда, а зря!
Нелепое животное
На тоненьких ногах,
Истерика - как рвотное…
Пройдёмся ж на рогах!
(О), наше дело - соки-воды,
выпей чашу до исхода!
(Проще говоря, до дна
выпей горького вина).
Истерика, истерика,
Канкан больной души…
А доплывёшь до берега, -
Сиди, штаны суши!
Перестань, мой милый,
Хватит, мой хороший,
Ты заметил, милый,
Стала легче ноша?
(Или, проще говоря,
стало всё до фонаря?)
УТЕШЕНИЕ ВЕРЛЕНА
Ст. А. Файнберга, муз. Ф. Горкавенко
На небо не взошла звезда,
Ворона спит в гнезде дрозда,
Законный принц идёт на плаху, -
Всё встанет на свои места.
Не знает казначей до ста,
У короля лицо скота,
В дворцовой свите потаскухи,-
Всё встанет на свои места.
В руке у вора меч суда,
Во власти монстра красота,
Пират пробрался в адмиралы, -
Всё встанет на свои места.
Ты говоришь: «Мошна пуста,
На рынках нету ни черта,
По тюрьмам тоже голодают!», -
Всё встанет на свои места.
Была б душа твоя пуста,
Всё встанет на свои места!-
Так нам сказал Христос однажды,
И в небо воспарил с креста.
МЕДИТАЦИЯ
Ближе к утру разошлись по домам -
я же спустился к реке...
Мне чудилось, что кто-то позади
За мною настороженно следит.
Легко коснулся берега веслом -
И лодку незаметно понесло.
В тумане непроглядном берега,
Невидимые, сонные луга.
Фарфоровый болванчик рыбака
Взирает на меня издалека.
Я чувствую молчанье Синевы
И запах свежескошенной травы.
Мне вспомнилось, похоже, неспроста:
«Земля была безвидна и пуста».
Лишь эта бесконечная река,
И пепельного цвета берега.
Клубится по реке густой туман.
Я снова одинок и безымян.
Я снова отрешён от бытия.
Плыви куда-нибудь, душа моя.
И кто-то, мне неведомый - пока,
Взирает на меня издалека...
ПЕРВОАПРЕЛЬСКИЙ ПЛАЧ
«Я не вовремя?.. Ах, извините!» -
Он вошёл, и негромко сказал:
«Обманите меня, обманите,
Ничего, я закрою глаза.
Ведь иначе нельзя - вы поймите,
Ведь такая кругом маята! -
Обманите меня, обнимите,
Только честно - считаю до ста...
Вы взглянули печально и строго,
Предрекая знакомый финал.
Обманите меня, ради Бога,
Только так, чтобы я не узнал!..
Чтобы я
никогда
не узнал...»
ВАВИЛОНСКИЙ ВОКЗАЛ
Муз. Н.Нелюбовой, ст. Виктор Куллэ
Поезда, уходящие строго по графику, в полночь,
В вязкий воздух вонзая гудки, по наклонной скользят.
Постарайся забыть, и наверное, всё-таки вспомнишь
Вавилонский вокзал…
Улыбнись перед болью, всё слишком известно заранее,
Где-то в облачной вате остались Олимп и Парнас.
Мы простимся с тобой на последнем витке зиккурата,
Дальше небо, оно не про нас.
Не про нас будут пряные песни с прононсом языческим,
И тирады премудрых схоластов, отвратных донельзя.
Улыбнись перед болью, мы выбрали разноязычие,
Дальше - небо…
ЕЁ ЗДЕСЬ НЕТ...
Её здесь нет,
и комната пуста.
Её кровать
безжизненно чиста.
Её здесь нет
пять долгих лет и зим.
Она ушла,
должно быть, в магазин.
Здесь - полусвет,
а может, полутьма.
Она читала,
кажется, Дюма.
Но это всё
такая ерунда!
Она ушла,
похоже, навсегда...
Ну, вот и всё.
Закончим разговор.
Я - не судья, не жертва
и не вор.
Её здесь нет,
и истина проста:
она ушла,
похоже, навсегда...
ТИХИЙ АНГЕЛ №
Вот и осень номер тридцать три...
Арифметика простая:
умножаю, вычитая.
Только ни о чём не говори -
всё, что сказано, пустое,
и поэтому - не стоит...
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
Что ему земная канитель?
У него - свои заботы,
Не расстраивайся, что ты!
Тридцать третья белая метель
Вслед ему летит и воет,
И поэтому - не стоит.
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
(Вот и осень номер тридцать пять…
Арифметика простая -
Умножаю, вычитая.
И, не поворачивая вспять,
Ангел мой крылами машет,
И куда летит - не скажет…)
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
(Только и видели...
Только и знали...
Только и помнили...)
СПЯЩИЕ
Прости, Господь, уснувших на посту,
И не буди - их время не пришло.
Их тень давно сбежала в темноту,
Их сон парит над ними тяжело...
Прости, Господь, без умысла они,
А просто потому, что Синева.
Туман такой, что руку протяни -
И разглядишь её едва-едва.
И день, и ночь безмолвия полны,
И чудится, что в этой тишине
Идут - бредут бессонные слоны,
Заблудшие в неведомой стране.
Тоска едва качает фонари,
И птицы замирают на лету.
Прости, Господь, но всё же не смотри
В глаза людей, уснувших на посту!..
. . . . . . . . . . . . . . .
Когда - нибудь, даст Бог, они проснутся,
И, уподобясь чистому листу,
Из пустоты души перенесутся
В бездумную природы пустоту.
И, разглядев прошедшее пристрастно,
Подумают, позёвывая зло,
Что, в общем-то, проснулись понапрасну,
Что ничего и не произошло...
ПЛАЧ
(по ст. Хайме Сабинеса, пер. Н. Ванханен, муз. И. Иванова)
Боже, к тебе на колени
Дай преклоню я главу,
Боже тумана и тени,
Нашей мечты наяву.
Жалкий, измученный, слабый,
Как я устал от любви!
Дай - опущу я хотя-бы
Сердце в ладони твои.
Солнце рассветное моя
Ливнем моих неудач,
Боже, меня надо мною
Вместе со мною оплачь!
Боже, меня надо мною
вместе со мною
оплачь...
ВСПОМИНАЯ
Я вспоминаю, очнувшись от сна,
Все забытые мной имена:
Это - огонь,
Это - река,
Это - Луна,
Это - перо,
Это - строка,
Это - весна.
Я назову эту синь - «небеса»,
Это - «облако», это - «роса»,
Вспомнится всё,
Просто, легко,
Сразу и вдруг:
Горы надежд,
Город любви,
Море разлук.
Но не осталось ни имени мне,
Одиночеству имени нет…
Это - глаза,
Это - печаль,
Это - вода.
Это - прости,
Это - прощай,
Это - беда.
СТАРАЯ-СТАРАЯ ПЕСНЯ
Я тебя не тороплю.
Я тебя в себя влюблю,
даже если день за днём,
за годом год
медленно пройдёт,
молча, безнадежно...
Но противиться судьбе
не по силам и тебе, -
даже если целый год,
а то и два,
стоит ли едва
спорить с неизбежным...
Ну, а если заодно
мне с тобой не суждено,
если этому вовеки не бывать,
стоит ли давать
волю укоризне, -
я тебя не тороплю,
я тебя в себя влюблю…
И однажды, -
наяву или во сне,
вспомнишь обо мне
в следующей жизни...
Я тебя не тороплю...
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РОМАНС
Ст. И. Бродского, муз. И. Иванова и Н. Нелюбовой, аранжировка Р. Ланкина
Плывёт в тоске необъяснимой
Среди кирпичного надсада
Ночной кораблик негасимый
Из Александровского сада
Ночной фонарик нелюдимый
На розу жёлтую похожий
Над головой своих любимых
У ног прохожих
Плывёт в тоске необъяснимой
Пчелиный хор сомнамбул, пьяниц,
В ночной столице фотоснимок
Печально сделал иностранец,
И выезжает на Ордынку
Такси с больными седоками
И мертвецы стоят в обнимку
С особняками
Плывёт в тоске необъяснимой
Певец печальный по столице
Стоит у лавки керосинной
Печальный дворник круглолицый
Спешит по улице невзрачной
Любовник старый и красивый
Полночный поезд новобрачный
Плывёт в тоске необъяснимой
Плывёт во мгле замоскворецкой
Пловец в несчастие случайный
Блуждает выговор еврейский
На жёлтой лестнице печальной
И от любви до невеселья
Под Новый год, под воскресенье
Плывёт красотка записная
Своей тоски не объясняя
Плывёт в глазах холодный вечер,
Дрожат снежинки на вагоне,
Морозный ветер, бледный ветер
Обтянет красные ладони,
И льётся мёд огней вечерних,
И пахнет сладкою халвою,
Ночной пирог несёт сочельник
Над головою
Твой Новый год по тёмно-синей
Волне средь шума городского
Плывёт в тоске необъяснимой,
Как будто жизнь начнётся снова,
Как будто будут свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба,
Как будто жизнь качнётся вправо,
Качнувшись влево...
Как странно, что ты не умеешь летать! - Напрасно...
А может, ты всё же умеешь летать? - Попробуй!
Да ты, без сомненья, умеешь летать
прекрасно!
Летим же со мною, а как же иначе,
ещё бы!
Ты не бойся высоты,
ты не бойся!
Обниму тебя - и ты
успокойся.
Над горами, над людьми,
в тучах влажных
Всё не важно, ты пойми,
всё неважно!
В тёмном небе, как всегда,
безвоздушно.
Посмотри и ты туда
равнодушно.
На застывшую слезу
ты не сетуй -
Никому до нас внизу
дела нету...
А куда мы полетим -
будет видно!
Нам не больно и почти
не обидно.
Нам отныне всё равно -
мы не птицы,
Нам живыми не дано
приземлиться.
Всё, что было, мы уже
не изменим.
Всё, что будет, предоставим
паденью.
Так не бойся пустоты
ожиданья.
Обними меня и ты.
До свиданья.
АРАБЕСКА
Я, кажется, уснул, и там, во сне,
увидел сон о том, что мне не спится.
Немного погодя приснилось мне,
что это только снится.
Скажи мне, не тая,
душа моя,
куда влечёт меня
неведомая сила?
. . . . . . . . . . . . . . .
И было ли со мною то, что было?..
Я, кажется, проснулся до утра.
На дне реки уже почти светало.
Русалки тихо пели у костра.
Костёр горел устало...
И я увидел свет,
далёкий свет,
меня манящий свет
незримого светила...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Так было ли со мною то, что было?..
ЖИЗНЬ ПОЭТА
Писать молоком на манжетах,
Надеясь, что кто-то прочтёт,
Что всё образуется к лету,
Тем более, всё расцветёт,
Два года выращивать в банке
Поваренной соли кристалл,
Страдать от любви к лесбиянке,
А после страдать, что страдал,
Списать у товарища ноты
«А хочешь, я выучусь шить?»,
Спешить, проклиная работу,
А после домой не спешить,
Бояться недоброй собаки,
Окраин, где правит шпана,
Но всё же на пьяные драки
С восторгом смотреть из окна,
Бродить по богатым кварталам,
Пугать зеркала от тоски,
Купить у заезжих ромалэ
Учебник игры в поддавки,
Бродить в темноте по квартире,
Руками ощупывать тьму,
И бредить о сказочном мире,
В котором есть место ему…
ВИДЕНИЕ
Вошла в мой сон без спроса,
И села у окна.
Во тьме, как знак вопроса,
Повисла тишина.
Ладонями коснулась
Оконного стекла,
И сразу же проснулась,
Растаяла - ушла...
Застывшее когда-то
Течение реки.
Туманный отпечаток
Тепла твоей руки.
Тускнеющее фото
Попробуй, оживи! -
Безмолвие полёта,
Молчание любви...
Дм. Коршун - В. Соснора
Мой лес, в котором столько роз
И ветер вьётся
Плывут кораблики стрекоз
Трепещут вёсла
О соловьиный перелив
Совиный хохот
Лишь человечки в лес пришли
Мой лес обобран
Какой капели пестрота
Ковыль - травинки
Мой лес в поломанных перстах
И ни тропинки
Висели шишки на весу
Вы оборвали
Он сам отдался вам на суд
Вы обобрали
Ещё храбрится и хранит
Мои мгновенья
Мои хрусталики хвои
Мой муравейник
Вверху по пропасти плывут
Кружочки - звёзды
И если позову Ау
Не отзовётся
Над кутерьмою мгла легла
Да и легла ли?
Не говори: Любовь лгала,
Мы сами лгали
Лишь знает птица Гамаюн
Мои печали
Уйти? Иди, я говорю
Простить? Прощаю
В лесу шумели комары
О, камарилья!
Не говори, не говори,
Не говори мне…
КУПЛЕТЫ
Душа моя, гетера,
Побыть с тобой хочу.
Оставь свои манеры -
Сегодня я плачу!
Душа моя, блудница,
Побудь со мной, зане
Тебе, я знаю, снится,
Всё то же, что и мне.
Ни в чём не знаем меры,
Похоже, ты да я,
Душа моя, гетера,
Продажная моя!
Ты знаешь, я бездельник,
Но голоден, как волк.
Ты знаешь, я - без денег.
Побудь со мною в долг.
Ты смотришь виновато,
Боишься слова лжи...
Я знаю - ты богата,
Так что же, одолжи!
А долг - прими на веру.
Стели ж свою кровать,
Душа моя, гетера,
Доверчивая ...!
МАКСУ БАТУРИНУ
Ну, вот и всё, пора. И ты уже - крылатый,
Твой путь лежит в страну безмолвного заката.
И пусть твои крыла ещё куда как слабы,
Тебе уже безбольно и легко - хотя бы.
Лети и не горюй. Тебе лететь далече.
А мы уж как-нибудь твою печаль долечим,
А после невзначай и без греха забудем,
И ты не обессудь - ведь мы всего лишь люди,
Не более того - и это так пугает!
Молитвы и вино уже не помогают.
Должно быть, потому, признав своё бессилье,
Мы делаем долги и примеряем крылья.
Тебе уже смешно, а нам ещё не очень.
Казалось, этот мир на удивленье прочен,
Но стоило тебе валету дунуть в спину -
и карточный дворец уже лежит в руинах!
Осталась за холмом твоя судьба-недоля.
Свобода хороша со стороны, не боле.
И пусть твои крыла ещё куда как слабы,
Тебе уже безбольно и легко - хотя бы.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Первый снег обречён изначально,
И, предчувствуя смерть на лету,
Он ложится легко и печально,
Прикрывая земли наготу.
Он летит из десницы незримой,
В небесах не оставив следа,
Бесконечное, плавное «мимо»,
Непорочно - смиренно «куда?»
Как пронзительна эта неспешность,
Как в неё погружаемся мы!
Невесомая, нежная снежность -
Предисловие новой зимы.
Первым снегом отмеченный вечер!
Первый шаг на пути к палачу!
(Но, с землёю предчувствуя встречу,
Я лечу, я лечу, я - лечууу...)
НЕ ТОРОПИ БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Как в романе-
помнишь? -
подойди,
и улыбнись.
(Она вдруг спросит
что-то про цветы)
И, позабыв о печали,
ты не ответишь едва ли,
не повторяясь ни слова,
так непонятно и ново,
только тревожно почему-то...
Не торопи бесконечность,
и ничего вопреки -
она всегда права,
как весенняя трава,
как поздняя любовь...
Не торопи,
не торопи...
Так промчатся
годы и века.
И не рассудишь -
что было,
а что ещё будет!
Но в суматохе вращенья
ты над собою не властен,
не уходи без прощенья,
не умирай без причастья!
Не уходи,
не уходи!..
Не торопи бесконечность,
и ничего вопреки -
она всегда права,
как весенняя трава,
как поздняя любовь...
Не торопи,
не торопи...
ЗАВЕЩАНИЕ
Когда умру, помянете меня
Трёхкратным приседанием на север.
И девять жён, мне верность сохраня,
На свежем холмике посеют белый клевер.
Придёт весна, и, кушая его,
Овца промолвит: «Было оочень вкусно!»
Овцу зарежут - только и всего,
Она заблеет понимающе и грустно.
(А, может, это всё же был баран? -
Большое видится на расстоянье!)
Но и баран, увы, умрёт от ран,
И перейдёт в другое состоянье.
И гордый горец, кушая его,
Промолвит: «Иванов был славный парень!»
Ну, вот и всё! И только-то всего:
Я выращен, я съеден, переварен.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Я не о том, конечно, не о том!
И вы мои друзья, поймёте вскоре:
Вся наша жизнь - Гоморра и Содом,
И нету сил в - Содоме и Гоморре!
ИСТЕРИКА
Истерика, истерика,
Спасение - в вине!
Закрой свою Америку,
Усни на самом дне.
Плачь, мой милый, плач, хороший,
А иначе - будет плоше
(Хуже, проще говоря),
Хуже некуда, а зря!
Нелепое животное
На тоненьких ногах,
Истерика - как рвотное…
Пройдёмся ж на рогах!
(О), наше дело - соки-воды,
выпей чашу до исхода!
(Проще говоря, до дна
выпей горького вина).
Истерика, истерика,
Канкан больной души…
А доплывёшь до берега, -
Сиди, штаны суши!
Перестань, мой милый,
Хватит, мой хороший,
Ты заметил, милый,
Стала легче ноша?
(Или, проще говоря,
стало всё до фонаря?)
УТЕШЕНИЕ ВЕРЛЕНА
Ст. А. Файнберга, муз. Ф. Горкавенко
На небо не взошла звезда,
Ворона спит в гнезде дрозда,
Законный принц идёт на плаху, -
Всё встанет на свои места.
Не знает казначей до ста,
У короля лицо скота,
В дворцовой свите потаскухи,-
Всё встанет на свои места.
В руке у вора меч суда,
Во власти монстра красота,
Пират пробрался в адмиралы, -
Всё встанет на свои места.
Ты говоришь: «Мошна пуста,
На рынках нету ни черта,
По тюрьмам тоже голодают!», -
Всё встанет на свои места.
Была б душа твоя пуста,
Всё встанет на свои места!-
Так нам сказал Христос однажды,
И в небо воспарил с креста.
МЕДИТАЦИЯ
Ближе к утру разошлись по домам -
я же спустился к реке...
Мне чудилось, что кто-то позади
За мною настороженно следит.
Легко коснулся берега веслом -
И лодку незаметно понесло.
В тумане непроглядном берега,
Невидимые, сонные луга.
Фарфоровый болванчик рыбака
Взирает на меня издалека.
Я чувствую молчанье Синевы
И запах свежескошенной травы.
Мне вспомнилось, похоже, неспроста:
«Земля была безвидна и пуста».
Лишь эта бесконечная река,
И пепельного цвета берега.
Клубится по реке густой туман.
Я снова одинок и безымян.
Я снова отрешён от бытия.
Плыви куда-нибудь, душа моя.
И кто-то, мне неведомый - пока,
Взирает на меня издалека...
ПЕРВОАПРЕЛЬСКИЙ ПЛАЧ
«Я не вовремя?.. Ах, извините!» -
Он вошёл, и негромко сказал:
«Обманите меня, обманите,
Ничего, я закрою глаза.
Ведь иначе нельзя - вы поймите,
Ведь такая кругом маята! -
Обманите меня, обнимите,
Только честно - считаю до ста...
Вы взглянули печально и строго,
Предрекая знакомый финал.
Обманите меня, ради Бога,
Только так, чтобы я не узнал!..
Чтобы я
никогда
не узнал...»
ВАВИЛОНСКИЙ ВОКЗАЛ
Муз. Н.Нелюбовой, ст. Виктор Куллэ
Поезда, уходящие строго по графику, в полночь,
В вязкий воздух вонзая гудки, по наклонной скользят.
Постарайся забыть, и наверное, всё-таки вспомнишь
Вавилонский вокзал…
Улыбнись перед болью, всё слишком известно заранее,
Где-то в облачной вате остались Олимп и Парнас.
Мы простимся с тобой на последнем витке зиккурата,
Дальше небо, оно не про нас.
Не про нас будут пряные песни с прононсом языческим,
И тирады премудрых схоластов, отвратных донельзя.
Улыбнись перед болью, мы выбрали разноязычие,
Дальше - небо…
ЕЁ ЗДЕСЬ НЕТ...
Её здесь нет,
и комната пуста.
Её кровать
безжизненно чиста.
Её здесь нет
пять долгих лет и зим.
Она ушла,
должно быть, в магазин.
Здесь - полусвет,
а может, полутьма.
Она читала,
кажется, Дюма.
Но это всё
такая ерунда!
Она ушла,
похоже, навсегда...
Ну, вот и всё.
Закончим разговор.
Я - не судья, не жертва
и не вор.
Её здесь нет,
и истина проста:
она ушла,
похоже, навсегда...
ТИХИЙ АНГЕЛ №
Вот и осень номер тридцать три...
Арифметика простая:
умножаю, вычитая.
Только ни о чём не говори -
всё, что сказано, пустое,
и поэтому - не стоит...
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
Что ему земная канитель?
У него - свои заботы,
Не расстраивайся, что ты!
Тридцать третья белая метель
Вслед ему летит и воет,
И поэтому - не стоит.
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
(Вот и осень номер тридцать пять…
Арифметика простая -
Умножаю, вычитая.
И, не поворачивая вспять,
Ангел мой крылами машет,
И куда летит - не скажет…)
В небе тихий ангел пролетел -
В дальние дали, дали,
Тенью коснувшись меня...
Утоли мои печали,
Тихий ангел мой!..
(Только и видели...
Только и знали...
Только и помнили...)
СПЯЩИЕ
Прости, Господь, уснувших на посту,
И не буди - их время не пришло.
Их тень давно сбежала в темноту,
Их сон парит над ними тяжело...
Прости, Господь, без умысла они,
А просто потому, что Синева.
Туман такой, что руку протяни -
И разглядишь её едва-едва.
И день, и ночь безмолвия полны,
И чудится, что в этой тишине
Идут - бредут бессонные слоны,
Заблудшие в неведомой стране.
Тоска едва качает фонари,
И птицы замирают на лету.
Прости, Господь, но всё же не смотри
В глаза людей, уснувших на посту!..
. . . . . . . . . . . . . . .
Когда - нибудь, даст Бог, они проснутся,
И, уподобясь чистому листу,
Из пустоты души перенесутся
В бездумную природы пустоту.
И, разглядев прошедшее пристрастно,
Подумают, позёвывая зло,
Что, в общем-то, проснулись понапрасну,
Что ничего и не произошло...
ПЛАЧ
(по ст. Хайме Сабинеса, пер. Н. Ванханен, муз. И. Иванова)
Боже, к тебе на колени
Дай преклоню я главу,
Боже тумана и тени,
Нашей мечты наяву.
Жалкий, измученный, слабый,
Как я устал от любви!
Дай - опущу я хотя-бы
Сердце в ладони твои.
Солнце рассветное моя
Ливнем моих неудач,
Боже, меня надо мною
Вместе со мною оплачь!
Боже, меня надо мною
вместе со мною
оплачь...
ВСПОМИНАЯ
Я вспоминаю, очнувшись от сна,
Все забытые мной имена:
Это - огонь,
Это - река,
Это - Луна,
Это - перо,
Это - строка,
Это - весна.
Я назову эту синь - «небеса»,
Это - «облако», это - «роса»,
Вспомнится всё,
Просто, легко,
Сразу и вдруг:
Горы надежд,
Город любви,
Море разлук.
Но не осталось ни имени мне,
Одиночеству имени нет…
Это - глаза,
Это - печаль,
Это - вода.
Это - прости,
Это - прощай,
Это - беда.
СТАРАЯ-СТАРАЯ ПЕСНЯ
Я тебя не тороплю.
Я тебя в себя влюблю,
даже если день за днём,
за годом год
медленно пройдёт,
молча, безнадежно...
Но противиться судьбе
не по силам и тебе, -
даже если целый год,
а то и два,
стоит ли едва
спорить с неизбежным...
Ну, а если заодно
мне с тобой не суждено,
если этому вовеки не бывать,
стоит ли давать
волю укоризне, -
я тебя не тороплю,
я тебя в себя влюблю…
И однажды, -
наяву или во сне,
вспомнишь обо мне
в следующей жизни...
Я тебя не тороплю...
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РОМАНС
Ст. И. Бродского, муз. И. Иванова и Н. Нелюбовой, аранжировка Р. Ланкина
Плывёт в тоске необъяснимой
Среди кирпичного надсада
Ночной кораблик негасимый
Из Александровского сада
Ночной фонарик нелюдимый
На розу жёлтую похожий
Над головой своих любимых
У ног прохожих
Плывёт в тоске необъяснимой
Пчелиный хор сомнамбул, пьяниц,
В ночной столице фотоснимок
Печально сделал иностранец,
И выезжает на Ордынку
Такси с больными седоками
И мертвецы стоят в обнимку
С особняками
Плывёт в тоске необъяснимой
Певец печальный по столице
Стоит у лавки керосинной
Печальный дворник круглолицый
Спешит по улице невзрачной
Любовник старый и красивый
Полночный поезд новобрачный
Плывёт в тоске необъяснимой
Плывёт во мгле замоскворецкой
Пловец в несчастие случайный
Блуждает выговор еврейский
На жёлтой лестнице печальной
И от любви до невеселья
Под Новый год, под воскресенье
Плывёт красотка записная
Своей тоски не объясняя
Плывёт в глазах холодный вечер,
Дрожат снежинки на вагоне,
Морозный ветер, бледный ветер
Обтянет красные ладони,
И льётся мёд огней вечерних,
И пахнет сладкою халвою,
Ночной пирог несёт сочельник
Над головою
Твой Новый год по тёмно-синей
Волне средь шума городского
Плывёт в тоске необъяснимой,
Как будто жизнь начнётся снова,
Как будто будут свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба,
Как будто жизнь качнётся вправо,
Качнувшись влево...