Белая лошадь, или о чём мечтают бывшие актрисы. Правдивая история.
Машина свернула с хорошо объезженной деревенской дороги на размытую дождём, узкую, совершенно не пригодную для езды на подобных автомобилях дорожку. Земля проминалась под колёсами, летела во все стороны, пачкала относительно чистые до сих пор, чёрные бока.
- Нехорошо. - Сказал проводник. - Здесь-то трактор нужон. Или хоть бы Нива. Вот у хозяина-то этих мест Нива, вот он дорогу-то и не ровняет. Да и ездит редко хозяин-то. Всё больше на лошадке, да полем.
Проводник у нас был разговорчив. Он делал сильный акцент на «О», и страшно шепелявил, будто набрал в рот воды. Хотя, судя по запаху, наполнившему задраенный салон, не воды он в рот набрал. Чего покрепче. Половины из того, что он говорил, я не понимала. Я вообще его почти не слушала и мечтала только о том, как бы он поменьше говорил, ибо запах перегара донимал меня похлеще царящего во всей деревне запаха коровьих лепёшек.
Росшие плотной стеной по краям дороги деревья и кусты образовывали зелёный коридор, и непонятно было - куда едем, что впереди. Кое-как проковыляв метров триста, машина выехала на открытое пространство, и картина, открывшаяся мне, тут же ослепила меня яркостью и сказочностью. Прямо перед нами стояла ослепительно-белая лошадь. Она смотрела на нас, и, когда сын ринулся к окну махать лошадке рукой, закивала головой, будто приветствуя его. За лошадью простиралось поле. Казалось, что поле это было бесконечным. С другой стороны был просторный двор, с многочисленными постройками. Сразу за двором - лес. Еловый, свежий, ярко-зелёный красавец-лес. Машина подъехала к дому, и мы высыпали из неё, отчаянно дыша воздухом с привкусом навоза и молока, но без тошнотворного перегара.
- Хозяйка! - Проводник, уперев руки в боки, заголосил что есть силы, и тут же замер, изрядно напрягшись. Из дома с лаем вывалился огромный чёрно-серый кобель, следом ещё один, беззвучно, но многообещающе, следом третий, тоже с лаем, но при этом изо всех сил махая лохматым нечёсаным хвостом. - Ой! Хозяйка! Иди спасай! Хозяйка! - Истерично завопил проводник, стараясь не шевелиться.
- Да не бойтесь вы, - я попыталась успокоить неожиданно трусливого проводника - Они же хвостами машут. Ничего они не сделают.
Но он не слышал, и голосил, что есть мочи. На его крики вышла хозяйка этих мест - нестарая ещё женщина, хотя я знала от проводника, что ей уже за шестьдесят. Она шикнула на собак, попросила всех не бояться, и деловито осмотрела всю нашу компанию. Не задала ни одного вопроса, ни разу не улыбнулась, ни умилилась на очаровательного ребёнка, как все остальные. Собранная и деловитая. Она мне сразу понравилась.
Отчим принялся рассказывать, как кого зовут, хотя ей, судя по всему, это было совершенно безразлично. Выждав его предисловную тираду она просто показала рукой куда-то в лес.
- Там вот дом, который продают. Можете пойти посмотреть. Только ключей у меня нет, а хозяин редко бывает - в городе живёт.
Она говорила без местного акцента, чётко проговаривая слова, построенные в правильные, не загрязнённые, по местному обычаю, сорными словечками, фразы. Голос её соответствовал ей абсолютно точно: собранный, твёрдый, уверенный. Жёсткий, почти без интонаций.
Проводник заторопился уйти в указанном направлении, пробормотав что-то про страшных собак, все потянулись следом, а я осталась, заворожённая, оглядываться по сторонам.
- Так вы решили жить здесь? - Я вздрогнула, повернулась к Хозяйке, кивнула.
- Ну… родители решили. - Соображая, как отвечать, промямлила я.
- А это кто? - Спросила она, махнув рукой вслед уходящим ,- ОН же тебе не отец.
Она странно выделила это «ОН», и так на меня посмотрела, что мне всерьёз показалось, что она сейчас вытащит из меня душу.
- Не отец. - С радостью согласилась я. - Отчим.
- Слишком молодые для родителей. - Пробормотала она, и отвернулась, будто собираясь уходить.
- Родители. - Уверенно кивнула я. - Мама, отчим. И сын. Мой.
Она обернулась, и вместо ожидаемых мною удивлённо выгнутых бровей я увидела на её суровом лице до того тёплую улыбку, что от удивления плюхнулась на сиденье машины за спиной.
- Да ты сама ещё ребёнок. - Сказала она вмиг потеплевшим голосом.
- Ну… не совсем. - Ответила я и опустила взгляд на подошедшего и тыкающегося мне в колени пса. А он будто того и ждал - запрыгнул передними лапами на колени и ткнулся носом в лоб.
- Полкан! - строго сказала хозяйка - Иди отсюда! Он такой, только волю дай. Чем больше гладишь, тем сильнее ласкается.
- Да. - Ответила я. - Как все, наверное.
И посмотрела ей в глаза. И там было столько доброты и мудрости, что я на секунду подумала, что утону. «Да, я ещё ребёнок. Женщина - это вот она: крепкая, собранная, мудрая. А я ребёнок»
- Он у вас самый молодой, да? - зачем-то спросила я.
- Да, приблудился в начале зимы… - И она стала рассказывать мне про собак, про то, как Полкана недавно укусила змея, и он три дня валялся, не пил, не ел, и я поняла, почему сразу он показался мне самым старым. Два других кобеля были ухоженными, шерстяными, правильно сложёнными, а этот - худой, какой-то весь свалявшийся, тусклый. Потом она резко оборвала рассказ.
- Ты устала, наверное. - Ещё раз улыбнулась она. - Хочешь, в доме поспи. Молока, может, тебе?
Я отказалась и от того и от другого. Сказала, что в машине подремлю. Дремать-то я не собиралась, мне хотелось пойти к лошади, посмотреть поближе. Но как только она сказала, уходя в дом: «Ну, отдохни», я так и провалилась в сон. Красочный, яркий. Разбудил меня всё тот же Полкан, украдкой улизнув от хозяйки, и забравшись передними лапами в настежь распахнутую дверь машины. Пришлось подниматься. Мы вместе пошли к полю, где паслась моя волшебная лошадь, и она снова посмотрела на меня, заглядывая в глаза не хуже своей хозяйки. Я вообще-то боюсь лошадей. Но к этой почему-то подошла без страха, и погладила опустившуюся ко мне огромную морду. Так, гладя попеременно то вьющегося вокруг Полкана, то лошадь, которую я про себя окрестила Сказкой, я оглядывала окрестности, а потом мы с Полканом пошли гулять, и через полчаса прогулок вокруг да около, я стала мечтать, чтобы родители вернулись, несолоно хлебавши.
Всё вокруг веяло сказкой и одиночеством. Пара - тройка домов, и все, кроме этого, хозяйкиного - заброшены. Было больше, да ударила молния, и все сгорели... Деревенские сюда не суются - плохое место, дикое. И поля ничьи, и лес вокруг - ничей. И река неподалёку - шумная, быстрая, чистая… да ничья. Никого здесь нет. Живут себе только Хозяйка с мужем, пара коров, белая лошадь, и три верных огромных пса.
Странная, сильная, умная женщина. С правильной речью, с красивой постановкой фраз, с таким спокойным, завораживающим голосом… И муж её - молчаливый, угрюмый, статный старик. Да и не старик ещё… Что они здесь делают? И как их занесло сюда? Сколько бы ни жил человек в деревне, а город навсегда накладывает свой отпечаток. Отпечаток, который виден и на ней, и на её муже. А проводник на обратной дороге сказал между прочим, мол, Хозяйка-то, вообще-то, театральный закончила…
Вернулась моя шумная компания, что-то громко обсуждая, и я поморщилась, как от головной боли - так не соответствовали они все этому месту. Они пошумели, пошумели, и, наконец, распрощавшись с Хозяйкой, все уселись и стали выбираться из этого заповедника - вечерело, а впереди было ещё шесть часов пути обратно.
Они что-то твердили о лесе, о грибах, о странной молнии, пощадившей хозяйкин дом, и о том, что цену заломили нехило.
А у меня в голове крутилась только её фраза: «Места-то здесь благодатные… Хорошие места…»
Мама вдруг сказала:
- Да что заломили-то? Это же сказка какая-то!
«Да», подумала я, «Это сказка. Сказка, да не про нас. Это чужая сказка, мама».