Космос.
Сегодня мне довелось побывать в музее Микалоюса Чюрлёниса. И это, я вам скажу, произвело на меня поистине сильное впечатление.
Вообще-то я никогда не относился к живописи особенно ревностно. Да, пожалуй, мне было приятно посмотреть на работы мастеров эпохи Возрождения и импрессионистов. Первые подкупали точностью изображения, её детальностью и яркостью. Их картины я с удовольствием разглядывал как фотографии, благо, творили они в ту эпоху, когда фотоаппарат ещё не был изобретён. Часть моих товарищей, ценителей искусства, напротив, поставило бы это сходство с фотоснимками в ряд минусов, но я с ними не был согласен тогда, не согласен я с ними по большому счёту и теперь. Импрессионисты - другое дело, их эти мои товарищи, наоборот, очень любили. Мне тоже они приятны. Какое-то особое чувство приносит тот момент, когда чтобы проникнуться картиной, от неё надо отойти на почтительное расстояние - тогда все эти странные пятна, вся эта мазня, всё сольётся вместе в единый гармоничный образ. Это совсем другой жанр; здесь не так важны детали, главное - цельное впечатление, и оно совершенно не такое, какое способна дать обычная фотокарточка.
Отдельно стоит сказать про авангард и современное искусство вообще. Когда я в середине 10-го класса впервые оказался в ЦДХ на Крымском валу, авангард не произвёл на меня никакого впечатления. Он попросту остался непонятен. Зачем нужны все эти упрощённые обрубленные формы? В чём смысл Чёрного Квадрата Малевича? И ко всему современному искусству я относился с достаточно большой долей скепсиса. Пока не побывал в музее Эрарта в Питере. На самом деле, сильнее всего я проникся анимационным проектом Эрарты: на основе выставленных в экспозиции работ мультипликаторы создали небольшие, минуты по 3 каждый, мультфильмы. Наверное, они позволили мне взглянуть на картины и прочие экспонаты другим взглядом. И правда, то первое посещение музея естественным образом было разделено для меня на две части: до просмотра анимационных работ и после. Всё, что было после, в памяти осталось пронизанным каким-то особым тёплым светом, который неудержимо тянет меня на 29-ую линию Васильевского острова всякий раз, как я оказываюсь в Питере. И к современному искусству я отношусь с тех пор с большой нежностью.
Но Чюрлёнис - это совсем другая песня. Это вообще ни на что не похоже. Только здесь, в Каунасском художественном музее, я впервые явственно ощутил, что бывают картины, которые не заменит никакая иллюстрация в интернете. Это обязательно надо видеть в живую. Картины Чюрлёниса - это что-то фантастическое. Даже если на них изображено то, что теоретически можно встретить в реальном мире, это сделано так, что просто диву даёшься. Как сундук с двойным дном или картинка перевёртыш. В обыкновенных облаках, деревьях, холмах и горах начинают видеться странные символы, необычные силуэты и загадочные существа. Но чаще при взгляде на картину хочется сказать: "Нет, так же не бывает!" Однако изображено это всё настолько причудливо, что буквально оживает на глазах. А главное, отойдя от работы на почтительное расстояние (как от трудов импрессионистов), ты видишь картинку в объёме. Начинают играть роль детали, которые при ближайшем рассмотрении казались бессмысленными мазками, ошибкой художника. Но они не тянут одеяло на себя. Напротив, встраиваясь в картину вторым, третьим, четвёртым слоями, они придают ей глубину. И тогда картина, не переставая поражать своей гармонией, приоткрывает тебе дверь в Космос.
Вообще-то я никогда не относился к живописи особенно ревностно. Да, пожалуй, мне было приятно посмотреть на работы мастеров эпохи Возрождения и импрессионистов. Первые подкупали точностью изображения, её детальностью и яркостью. Их картины я с удовольствием разглядывал как фотографии, благо, творили они в ту эпоху, когда фотоаппарат ещё не был изобретён. Часть моих товарищей, ценителей искусства, напротив, поставило бы это сходство с фотоснимками в ряд минусов, но я с ними не был согласен тогда, не согласен я с ними по большому счёту и теперь. Импрессионисты - другое дело, их эти мои товарищи, наоборот, очень любили. Мне тоже они приятны. Какое-то особое чувство приносит тот момент, когда чтобы проникнуться картиной, от неё надо отойти на почтительное расстояние - тогда все эти странные пятна, вся эта мазня, всё сольётся вместе в единый гармоничный образ. Это совсем другой жанр; здесь не так важны детали, главное - цельное впечатление, и оно совершенно не такое, какое способна дать обычная фотокарточка.
Отдельно стоит сказать про авангард и современное искусство вообще. Когда я в середине 10-го класса впервые оказался в ЦДХ на Крымском валу, авангард не произвёл на меня никакого впечатления. Он попросту остался непонятен. Зачем нужны все эти упрощённые обрубленные формы? В чём смысл Чёрного Квадрата Малевича? И ко всему современному искусству я относился с достаточно большой долей скепсиса. Пока не побывал в музее Эрарта в Питере. На самом деле, сильнее всего я проникся анимационным проектом Эрарты: на основе выставленных в экспозиции работ мультипликаторы создали небольшие, минуты по 3 каждый, мультфильмы. Наверное, они позволили мне взглянуть на картины и прочие экспонаты другим взглядом. И правда, то первое посещение музея естественным образом было разделено для меня на две части: до просмотра анимационных работ и после. Всё, что было после, в памяти осталось пронизанным каким-то особым тёплым светом, который неудержимо тянет меня на 29-ую линию Васильевского острова всякий раз, как я оказываюсь в Питере. И к современному искусству я отношусь с тех пор с большой нежностью.
Но Чюрлёнис - это совсем другая песня. Это вообще ни на что не похоже. Только здесь, в Каунасском художественном музее, я впервые явственно ощутил, что бывают картины, которые не заменит никакая иллюстрация в интернете. Это обязательно надо видеть в живую. Картины Чюрлёниса - это что-то фантастическое. Даже если на них изображено то, что теоретически можно встретить в реальном мире, это сделано так, что просто диву даёшься. Как сундук с двойным дном или картинка перевёртыш. В обыкновенных облаках, деревьях, холмах и горах начинают видеться странные символы, необычные силуэты и загадочные существа. Но чаще при взгляде на картину хочется сказать: "Нет, так же не бывает!" Однако изображено это всё настолько причудливо, что буквально оживает на глазах. А главное, отойдя от работы на почтительное расстояние (как от трудов импрессионистов), ты видишь картинку в объёме. Начинают играть роль детали, которые при ближайшем рассмотрении казались бессмысленными мазками, ошибкой художника. Но они не тянут одеяло на себя. Напротив, встраиваясь в картину вторым, третьим, четвёртым слоями, они придают ей глубину. И тогда картина, не переставая поражать своей гармонией, приоткрывает тебе дверь в Космос.