The Unforgiven Isle

[hammondsworth]

The reader will recollect that Sir Winter, our anti-hero's erstwhile guardian and steward, jointly with his love interest the anti-hero's mother (said love was unrequited yet did make for a bizarre bond), were locked in a strange no man's land in Hell's Deep, whence there seemed to be no escape. But as Hell collapsed upon encounter with Francis

Comments

[hammondsworth]

Клетчатый чуть приоткрывает дверь и заглядывает внутрь с выражением крайней обеспокоенности на лице, причем шея его длиннее, чем полагается, ровно настолько, чтоб это выглядело дискомфортно и странно, но не пугающе. С наигранной робостью:

Уважаемые това...

Откашливается.

Господа! Имеется одна штука кота. Кот, скажу прямо и без прикрас, не нов. Да что там! - видал виды кот, и не на картинках. Вообще-то...

пропадает за дверью, затем снова появляется

...говоря по правде - хоть это мне и дается тяжко! - кот практически на исходе. Но с означенным котом связывает меня, так сказать, большая и горячая фронтовая дружба. А потому не могу, господа, оставить даже такого поистрепавшегося, побитого кота! Так что прошу вас, не откажите в любезности, пожалуйста, возьмите кота на побывку. Разместите у камелька (он, вижу, у вас есть в наличии) и отогревайте равномерно, периодически помешива... переворачивая с боку на бок. Допускаю и надеюсь, что таким манером коту удастся обеспечить первозданный его товарный вид.

Довольно-таки бесцеремонно

[hammondsworth]

Бегемот, слабо:

Да за что ж это мне все. Жил себе спокойно. Старость надеялся встретить окруженным уважением. Собирался записывать житейские воззрения в назидание следующим поколениям. Но нет. Иди, говорят! дерись! Сражайся! Адовые полчища побеждай, распобеждай! Вспомни, кем был! - молодость свою лихую примени на практике!

Открывает второй глаз. С раздраженным мявом:

А я эту лихую молодость, может, во гробех видал! Я, может быть, ею вовсе не горжусь и хотел стереть её из своей памяти как постыдную страницу биографии!

Задумывается.

Пускай и не страницу, а скорее томик.

Зыбко переливаясь (кажется, что ему и вправду не очень хорошо) и подволакивая задние лапы, подползает ближе к камину, разожженному на первом этаже странного здания.

Но полежать в тепле и впрямь не откажусь.

[hammondsworth]

Гелла входит по-хозяйски и не чинясь (хотя раньше здесь ее не встречали) с огромной бутылью молока и накрытой клеткой, в которой, кажется, кто-то тонко чирикает. Ласково:

Ты же мой хороший, ты же мой шерстяненький. Кто такой смелый, кто на всех бросался, всех драл и кусал? Ну, вот тебе.

Морщась от боли (она подошла к камину, и видно, что вся она покрыта свежими, едва успевшими закрыться шрамами), ставит перед котом бутыль. Тоном воспитательницы:

Ну-ка, пей. Пей, грейся и поправляйся - мало ли кто еще придет.

Негромко:

Кто бы мне налил чего-нибудь выпить... я не отказалась бы, признаться.

[hammondsworth]

Бегемот берет бутыль в лапы и начинает жадно пить, умываясь молоком. Напившись, открывает второй глаз; этот глаз, в отличие от первого, мерцает красным ядерным светом и освещает полутьму вокруг.

Неплохо. Синичку съем попозже: молочное с мясным, говорят, мешать для желудочного тракта противопоказано. Где же Азазелло?

[hammondsworth]

Гелла (печально)

Боюсь, погиб. Я не уверена, конечно. Но видела его под грудой весьма решительно настроенных врагов. Если и уцелел, то только из упрямства.