Pliobates et Hylobatidae
На картинке Оскара Санисидро мы видим теплый сухой лес на Пиренейском полуострове 11,6 миллионов лет назад (вторая половина миоцена). На веточке сидит летяга - они как раз в миоцене явились на смену летающим боброидам. Под ней в лесу пасутся халикотерии Phyllotillon`ы - мирные, медлительные травоядные, выглядящие как лошадь-тяжеловоз на шасси гориллы, только вместо пальцев когти как у муравьеда - пригибать к земле ветви деревьев. А на следующей картинке можно увидеть слоноподобного дейнотерия Deinotherium giganteum - крупнейшее после индрикотерия млекопитающее суши:
Достигая 4-4,5 м в высоту, дейнотерий обладал более худощавым, чем слоны, телосложением, подвижной шеей и относительно коротким и слабым хоботом, а бивни его росли из нижней, а не верхней челюсти. Следов истертости на них в половине случаев не обнаруживают - возможно, он использовал бивни, только чтобы обламывать ветки деревьев, а потом спокойно объедать листья - судя по зубам, он питался более мягкой пищей, чем современные слоны - поедатели веток, но его комплекция не позволяет заподозрить дейнотерия в щипании травы или пожирании водорослей. В его анатомии сохранились черты общих предков слонов и ламантинов.
Слева от дейнотерия взлетает фазан Miophasianus altus, слева и внизу от него виден прячущийся за деревьями олень Euprox furcatus, напоминающий современного мунтжака, а ниже, на бревне - хищный зверек Trocharion albanense из семейства куньих. У правого конца бревна насторожилась маленькая кабарга Micromeryx, а свинья внизу - Listriodon splendens. Самые внимательные еще смогут разглядеть под папоротниками черепаху неопределенного свойства. В небе парит небольшой древний орел Aquila edwardsi, а на веточке внизу справа от него сидит первобытный зяблик. Все эти животные отличаются от современных, родственных им видов и родов не больше, чем эти виды и рода отличаются друг от друга: в миоцене (его считают первой эпохой нашего, неогенового периода) уже жили звери, которых мы легко и правильно опознали бы как свиней, верблюдов, тушканчиков - просто по большей части это были другие свиньи и тушканчики.
Не составляют исключение и приматы - рода людского на Земле еще не было, но человекообразные приматы существовали. В карьере на месте этого самого леса, среди останков существ, изображенных на верхних картинках, были обнаружены и кости обезьянки весом с кота, сочетавшей в себе признаки гоминид и гиббонов. Находку назвали Pliobates cataloniae, а по имени нарекли Евлалией в честь святой покровительницы Барселоны.
Нет, покойная Евлалия не была нашим общим предком с гиббонами - к тому времени наши эволюционные линии давно разделились, и где-то в Африке уже потихоньку слезали с пальм чистокровные гоминины. Скорее она была реликтом, сохранившимся на краю земли, на крайнем западе Евразии слабо изменившимся потомком того самого общего предка, позволяющим нам понять, что он собой представлял. Несмотря на мозаику анатомических признаков тех и других внутри, внешне и, видимо, экологически плиобат Евлалия больше напоминала гиббонов, хотя и не столь специализированных - руки ее были не так могучи и мощны (у гиббонов они в два раза длиннее тела), и кисти не столь удлиненные. Современный гиббон способен тарзанить по деревьям со скоростью 50 км/ч, совершая прыжки по десятку метров, наш с ним общий предок делал это медленнее и не так ловко. Что ж, пока мы прошли путь от прутика для ловли термитов до айфона, гиббоны тоже времени не теряли и совершенствовались в мастерстве брахиации - так называется этот способ перемещения на руках под ветками - и вообще в гиббонистости.
Click to viewИ нам стоит посмотреть на этих рафинированных гиббонов далекого, с точки зрения Евлалии, будущего, как мы уже смотрели на тупай, лемуров, галаго, долгопятов, первых и широконосых обезьян - чтобы чуть приоткрыть завесу прошлого и, возможно, понять что-нибудь о себе.
Итак, гиббоны. А также хулоки и номаскусы. Наиболее примитивные из человекообразных обезьян. Специализированные древесные жители, замечательные своим способом передвижения, не встречающимся больше ни у каких других животных - под ветками с помощью одних рук по принципу маятника. От наших с ними общих предков нам достались замечательные шарообразные плечевые суставы с тремя полными степенями свободы и ротацией.
А еще - задел на прямохождение. Длина рук гиббоновых такова, что они просто физически не могут передвигаться на четвереньках - даже в полностью выпрямленном положении их ладони касаются земли. Поэтому по земле они ходят на двух ногах, балансируя раскинутыми руками, как канатоходец шестом. Точно так же могут шагать по горизонтальной ветке. Спустившимся на землю гоминидам - шимпанзе, гориллам - у которых руки короче, такая поза без надобности, но они всё еще чувствуют себя на двух ногах гораздо уверенней, чем макака. Выпрямление не потребовало от наших предков каких-либо серьезных перестроек опорно-двигательной системы.
Все гиббоновые в наши дни обитают в лесах Южной и Юго-Восточной Азии, которых год от года становится всё меньше, от душных низин до двух километров над уровнем моря, и собою невелики - от от 4 до 8,5 кг у разных видов. Под более крупными обезьянами начинают ломаться ветки, и им приходится переходить от ловких прыжков к осторожному лазанию или больше времени проводить на земле - в первом случае эволюция как-то автоматически приводит к орангутану, во втором - к шимпанзе.
Гнезд не строят, вместо этого умеют сладко дрыхнуть, сидя на ветках. Эту способность мы тоже унаследовали - человек способен спать и не падать, сидя на дереве. И даже тех из нас, кто в жизни не лазал по деревьям, обычно не приводит в ужас перспектива провести ночь на неогороженной верхней полке в качающемся вагоне поезда.
Подобно человеку у гиббонов 32 зуба, имеются II, III, IV группы крови, но отсутствует I. Кожа у всех гиббоновых черная, а вот шерсть, в отличие от большинства приматов, у самцов и самок одного вида может быть разного цвета.
Сезона размножения как такового у гиббонов нет, течка у самки может наступить с любое время года, но брачных турниров с мужскими драками в эту пору она вокруг себя не собирает, вместо этого природа даровала гиббонам любовь: они подбирают себе пару по своему вкусу. Не понравившиеся друг другу, лишенные возможности выбора самец и самка в зоопарке могут на всю жизнь так и остаться друзьями, не оставив потомства.
Полюбившие друг друга гиббоны образуют пару нередко на всю жизнь, а живут они в природе лет по двадцать пять, а в зоопарке могут дотянуть и до сорокалетнего юбилея. Самка гиббона рожает раз в два-три года. За всю свою жизнь она редко рожает более десяти раз.
Беременность длится почти семь месяцев, год или два детеныш питается молоком, потом еще шесть-семь лет растет и живет с родителями до половой зрелости и лишь после ее достижения уходит на поиски спутницы и своего места в жизни. Так что в семье одновременно обычно два-три разновозрастных детеныша, старшие помогают ухаживать за младшими. Члены семьи заботятся друг о друге: чистят шерсть, обнимаются, приносят пищу старикам - бывает, что к семье прибивается пожилой одиночка, как правило, вдовец или вдова, не нашедшие себе нового спутника жизни, его не гонят.
Детеныш рождается всегда один и с первых минут жизни крепко держится за талию матери, почти не ограничивая ее подвижность. С таким грузом самка совершает умопомрачительные прыжки. Месяцев с восьми с ним начинает заниматься отец, учит самостоятельному передвижению, а потом и прочим премудростям обезьяньей жизни. Часто родители подросшего гиббончика заранее столбят для него соседний участок лесной чащи. Если предки не решили квартирный вопрос за недоросля - все соседние участки заняты - он по достижению половозрелости уходит из семьи и может несколько лет скитаться по лесам, объединяясь с такими же молодыми холостяками, пока не встретит свою любовь и не осядет с ней на свободном участке.
Гиббоны добры и неконфликтны, в неволе легко входят в контакт с представителями других видов, быстро привыкают к человеку и могут докучать гиперактивными играми, но не агреcсией.
Большинство споров между ними сводится к охране границ семейных участков, но и здесь гиббоны предпочитают не вступать в драку и не угрожать друг другу, а просто задекларировать свои права песней. Гиббоны не верещат, не ревут - именно поют в человеческом смысле чистыми тонами, хоть и без слов. Анатомически они управляют своим голосом точно так же, как человеческие певцы.
Вообще, гиббоны большие любители попеть: в одиночку, дуэтом, хором. Утро каждого дня семья гиббонов обязательно встречает хоровой арией, индивидуальной для каждой семьи, и лишь потом отправляется на поиски пищи. Банды молодых холостяков устраивают совместные концерты, чтобы привлечь подруг. Влюбленная пара основывает семью после долгого периода взаимных игр и ухаживаний.
Каждая пара гиббонов создает свою уникальную песню, которую они поют вмести. Зафиксирован случай, когда самка белорукого гиббона в лесу Юго-Восточного Таиланда после смерти самца в течение шести месяцев исполняла не только свою партию утреннего дуэта (она длится примерно 20 мин), но и мужскую, обычно начинавшуюся к концу дамской части пения.
Помимо территориальных претензий, гиббоньи песни служат для коммуникации: ведущие вроде бы уединенный образ жизни обезьяны постоянно общаются с сородичами, живущими за пару километров от них. Общение полноценное - гиббоны используют различные сочетания сложных комбинаций звуков, объединяемых в целые предложения, чтобы передавать сородичам сообщения с различным смыслом, например, предупреждения об опасности. Вести о появлении крупных кошачьих, змей или хищных птиц звучат по-разному. В первую очередь сигналы тревоги предназначены для семьи, но и гиббоны на соседних участках реагируют на них, выдают подтверждение в стиле «понял: хищник такой-то» и передают дальше, образуя цепочку передачи информации. Сообщения содержат не только информацию о самом факте появления хищника и о том, кто он, но и с какой стороны движется.
От хищников гиббоны без труда улепётывают, главное вовремя заметить. Основная опасность угрожает им с воздуха - от хищных птиц - и во время сна от змей и леопардов. Лишь отяжелев и спустившись с деревьев на землю, африканская (именно африканская - орангутан по образу жизни во многом так и остался гиббоном-переростком) ветвь гоминид вынуждена были наращивать размеры, агрессивность и силу, объединяться в группы, способные действовать и противостоять врагу как единое целое, а значит, сменить семейное равноправие и беззаботность на сложную социальную структуру с иерархией и всем, что к этому причитается. Под "тонким налё1том культуры" в человеке кроется не одна обезьяна, а несколько разных.
Стадное чувство, коварство, жестокость, властолюбие, промискуитет - всё это досталось нам от более поздних предков, и без этих качеств наш и предшествующие виды бы не выжили, а мы не стали бы теми, кто мы есть - людьми. Но при этом любовь и верность, взаимное уважение и влечение к музыке, потребность в независимости и личном пространстве - не изобретения новейшего времени, они еще более исконны и естественны. Так что мы есть? Мы и то, и другое :)
