Письма из 44-го
Эти письма написаны моей маме крымчанкой Марией, они познакомились в эвакуации, в древней Хиве. Мама была намного моложе ее, и вообще они были очень разные, но вот подружились...
Перечитываю старые письма и думаю: а что останется после нас?
Хива - Ургенч
9.III 44 г.
Здравствуйте милая, славная Валечка!
Во первых поздравляю Вас с прошедшим "нашим" праздником 8 марта (лучше поздно, чем никогда), а во вторых - милая Валечка, я очень прошу Вас не обижаться на наше "поросячье" (чтобы не сказать "свинство") молчание, и не думайте плохого о нас. Я знаю, что Вы считаете, что мы на Вас обиделись и не пишем, но, милая, славная Валечка, ведь Вы мне всегда верили, поверьте и сейчас, что это не так. Была зима, маленькие дни, целый день занята с обедом, с печкой и др. домашними делами, а сейчас - весна в разгаре, настроение тоже весеннее, и мне так захотелось с Вами увидеться, поговорить, полюбоваться Вашей чарующей улыбкой, и я выругала себя за молчание, и вот пишу Вам... Точь-вточь строки из романа! Нельзя подумать, что пишет женщина женщине.
Как Вы живете? Я была очень огорчена Вашим несчастьем с ногой, надеюсь уже все хорошо; как здоровье вообще, как работается и живется Вам и Андрюше? Напишите срочно обо всем. Собираетесь ли домой и когда, не будете ли в Хиве?
У нас много новостей в семье: из 2х кролих и кроля выросла семья в 12 живых существ, т.к. маленькие 2х недельные черные пуховые комочки с ушками, глазками в виде блестящих точек с булавочную головку, усиками и пресмешным хвостиком нельзя назвать иначе как живые существа, т.к. на кроликов не похожи, а напоминают живую игрушку из папье-маше. Наша Пунка тоже через месяц повидимому будет иметь наследство. Весна и природа берет свое. Мы попрежнему работаем, Наташа учится, попрежнему живем новостями с фронта, и вся Хива прежняя. Один приезжий выразился: "Видел дыры, но такой как Хива еще не встречал". Говорят, что война кончится в этом году, т.к. 8 марта не было ни снега, ни дождя. Пишите, отвечу Вам более подробным письмом. Привет Вам от меня, мужа, Наташи, Пунки и всех кролей и кролят.
Целую Вас крепко, ваша М.Н.
Хива - Мозырь
7.VII 44 г.
Здравствуйте, милая, славная Валечка!
Вчера получила Ваше письмо из Мозыря, и была неприятно удивлена, т.к. я Вам послала в Гомель несколько писем, и поздравительное, а теперь это письмо Вы получите так нескоро.
Во-первых - поздравляю Вас от души с освобождением Вашего родного города, возможно Вы уже списались с близкими из Могилева, напишите, как Ваша мама? Мы всегда с большим удовольствием читаем Ваши содержательные, полные юмора письма, вчера Ефим Яковлевич от души хохотал над Вашим сообщением о "смазочных веществах".
Милая Валечка! Меня постигло большое горе, с которым я хочу поделиться с Вами, как с человеком, который поймет меня лучше многих других: я получила письма из Симферополя, в коих мне сообщали о том, что моя мама умерла в 1943 г. в январе м-це, одна, без близких, от сердечной слабости, с уверенностью в том, что нас нет в живых, с последними словами наших имен на устах! Трудно передать, как переживаю я эту незаменимую утрату, наружно, конечно, не закатывая истерик, но в душе у меня страшная тоска и пустота, и я уже жалею, что уехала от нее. Одна мысль, что она в такой обстановке умерла, всеми покинутая, даже человеком, которому она отдала жизнь, т.к. ни одна мать столько не сделала бы для меня, сколько сделала эта тетя (ведь она меня удочерила, это сестра моей родной матери, умершей, когда мне было 8 лет), не дает мне покоя, и я при своей "толщине" так высохла, что могу пролезть в игольное ушко.
Вот, Валечка, жизнь такая штука что в ней горя во много раз больше радости. И теперь мне еще больше хочется домой, пойти на могилку к маме и поплакать там.
Но видно мы разгневали чем либо Всевышнего, что он забыл про нас. Вызова нам не присылают - повидимому мы не нужны там, а без вызова нас отсюда не выпускают. И вот мы сидим у разбитого корыта с мыслями о доме, о родной стороне, и надоело нам здесь все хуже горькой редьки, но уехать бессильны, сидим и тоскуем, с ужасом думаем, неужели нам придется еще одну зиму коротать в Хиве? Когда я Эльберту говорю что я повешусь тогда с тоски, он отвечает, что его шея занята, а на другой вешаться мне не советует. Что же написать Вам о Хиве? Она осталась прежняя, только жара стала в это лето еще более невыносимая, во дворе как в жарко натопленной бане, в тени 55 тепла. Скоро мы совсем расплавимся, ничего не хочется делать, все ходят как отравленные мухи. Виноград есть, персики, но фрукты в этом году дороги, немного мы видим их. Появились помидоры 30 р. кило. Снова живем одними сводками по радио, каждое утро приносит нам радость: Минск, Полоцк, Ковель.
Наш дом в Симферополе цел, живет в нем комендант города, но вещи все растащены добрыми соседями. Там тетя и дядя мои живы, зовут нас домой в каждом письме. Все страшно обрадовались, получив весточку от нас, что мы живы.
Я рада улучшением Вашего морального и физического состояния, я Вам это предсказывала, завидую что Вы вырвались из этого благодатного края. У нас прибавилось семейство, в доме поселилась... черепаха. Пьет много молока и мордой толкает Пунку, когда та осмелится попробовать вместе с ней молочка. Пишите, дорогая Валечка, ваши письма для меня отрада. Пишите обо всем. Целую Вас крепко я, а также Наташа. Привет от Е.Л. Привет от всех Андрюше.
Ваша М.Н.
Симферополь - Могилев
19.Х 44 г.
Дорогая, милая Валечка!
Каждый день хожу на почту, справляться насчет писем, а их нет и нет. Неужели мы их не получаем почему-либо? Пропадают они, что-ли.
Вам с дороги я написала 2 письма, а отсюда, каюсь, пишу только первое письмо. Причин на это слишком много. Не знаю, получили ли Вы те письма, или нет. Вкратце повторю: выехали с неимоверным трудом - не пускали, и помогла моя болезнь - был острый приступ аппендицита (обошлось без операции) с дальнейшим обострением процесса в легких. Дорога была очень трудная, бессонные ночи, тревожные дни, вечные волнения с вещами, и т.д., ехали правда не долго - 3 недели. По приезде посчастливилось получить комнату в своем же доме, остальную площадь занимают военные. Дом полностью разграблен, все, даже пианино увезено, даже замки из дверей выдолблены с "мясом"; но это еще не все горе.
Читаю Ваше последее письмо из Могилева (вернее перечитываю) от 4/VIII, и душа сжимается от горя, какая сходная картина, всюду одно и то же, разбитые дома, увезенные и убитые лучшие друзья! А у меня друзей настоящих немного! Есть, правда, еще здесь у меня друзья, остались, много пережив горя, и какие трогательные встречи были. А есть и такие "друзья" которые на деле показали свою настоящую натуру, лживую и воровитую. Моя бедная мама умирая не знала кому оставить все свои и часть наших вещей, что мы перенесли, и дом, и завещала моему лучшему другу, "честному", уважаемому врачу, с условием, если я приеду, все мне отдать. И тут "друг" показал себя нечестным человеком до удивления, и сейчас много времени тратим на разоблачение "друга", который как будто (что ужаснее всего) ускорил мамину смерть. Милая Валечка! Я Вам пишу об этом, а душа разрывается на части от горя. Вот почему у меня не было времени и настроения писать Вам первое время по приезде, целый день занята, бытовые условия не налажены, живется сейчас неважно, неустроено все, на все нужны деньги, и немалые.
24/Х Вот потому-то и произошел перерыв в моем писании, стала работать, и времени стало еще меньше. И несмотря на все трудности, какие испытываем сейчас,неустроенность и недостаток многого того, что имели в Хиве - все же мы очень рады, что вырвались оттуда, и попали в культурный, родной город, в свой дом. Правда, мы не ожидали встретить отсутствие всех вещей и мебели, но это дело наживное, и не главное в жизни. Единственное, чего мне жаль - это пианино.
Наташа занимается в школе в 5м классе, изучает французский язык, и недовольна им, говорит, что узбекский легче. И ей приходится еще труднее. Ходить надо порядочно далеко в школу, уроков много, по всем предметам надо догонять, да и мне надо помогать, то в очередь за хлебом, то на базар и т.д. Масло 400 р. кило, молоко 30 р. литр, яйца 100 р. - 80 р. десяток. Яблок много 15-20 р. кило. Картофель в той же цене. Сад наш разросся, летом будут кой-какие фрукты и урюк, и вишни, черешни, персики, орехи - все по 1-2 дерева есть. Виноград несколько кустов. Все это запущено. Розы одичали, малина разрослась в непроходимую чащу - и все это на очень маленкой площади двора-сада. Надеюсь, милая Валечка, что Вы когда-нибудь и приедете к нам, полюбоваться Крымом, да кстати и нами. Не удивляйтесь моему минорному тону письма. Следующие будут веселее, по мере устройства на месте. Пишите, Валечка, о себе. Привет Андрюше и Вам от всех нас, особо от Наташи. Целую Вас, Ваша М.
Симферополь - Минск
26/Х 44 г.
Здравствуйте, милая Валечка!
Сегодня послала Вам письмо на Могилев, и сегодня же получила от Вас письмо с изменением Вашего адреса. Дорогие граждане! Надо же иметь совесть и хоть каплю жалости к бедным Вашим корреспондентам: не успеешь написать Вам в Гомель - Вы уже в Мозыре, спешишь писать в Мозырь - Ваш дух уже витает в Могилеве, ну наконец, думаем, уже уселись на месте - ан нет, смотришь, а Вас Бог понес уже в Минск. Правду Наташа говорит, что следующий адрес жди от Вас из Берлина, т.к. пока Вы там не побываете, не успокоитесь. Ну, что же, будем писать теперь в Минск! Во первых, поздравляем Вас с повышением, Андрюша в профессора-педагога уже метит, а Вы Валечка - профессорша! (в будущем).
В прошлом письме (адресованном в Могилев) я Вам писала много о дороге, о прибытии домой, о приятных и менее приятных встречах, сейчас придется писать все снова! Ну ничего, в наказание за все причиненные хлопоты Вы должны дать слово, что приедете к нам когда-либо, т.к. живем мы в своем доме... но нет, начну все по порядку.
Дорога... - не могу без содрогания вспомнить о дороге, настолько была она тяжела. Мы, правда, ехали довольно быстро, это, наверное, помогало, что Вы желали мне добра и счастливого пути, нигде особо не задерживались, из Хивы выехали на тюремной машине, из Ургенча (1я пересадка) на другой машине, и в Чалыше сели в тот же день на катере в Чарджун; народу на катере было мало, все люди не плохие, команда во главе с комендантом была исключительно хорошая, на редкость; доехали очень хорошо, ни разу не садились на мель, на пароходе варили обеды, слушали патефон, вели приятные беседы, и даже поправились. Через 7 суток прибыли в Чарджоу, и вот тут-то и начались наши треволнения. То багаж тяжел, пришлось разшивать при сдаче, нет ли там продуктов, и когда таковых не оказалось, то стали придираться к упаковке, то документы на Наташу (подумаешь, какая важная личность!) не в порядке, то билетов нет и т.д. и т.п. В общем, просидев 2 суток, сели все же на поезд и доехали до Красноводска. На наше счастье параход отправлялся на след. день, но волнений опять достаточно, опять багаж с поезда получай, сдавай на пароход, а места в трюме нет, пришлось брать его на палубу, посадка трудная, народу масса, и так всю дорогу пришлось ехать, в сопровождении волнений, бессоных дней и ночей и других приятностей. В общем, мы дали слово больше никуда из Симферополя уже не ездить, хватит. Пришлось испробовать впечатление от езды между вагонами на площадке, в товарном вагоне, в топке (где стоит печь, в конце вагона) и даже на открытой площадке, где много свежего воздуха и все хорошо видно, но ночью ехать "немного" прохладно. Из Ростова до дома ехали дачными поездами, делая в день по 2-3 пересадки, в общем за дорогу имели 14 (!) пересадок. С питанием в дороге было очень хорошо, мы имели кроличье мясо (своего завода), много мучных изделий, и очень жалеем теперь, что не привезли немного сюда, вернее, не довезли, поели по дороге, чтобы легче было таскаться.
В нашем доме нам дали 1 комнату, остальную площадь занимают военные, очень симпатичные люди. Мебель наша вся растащена, даже пианино убыло в неизвестном направлении, и поиски его не кончились успехом. И вот мы так и живем в первобытном состоянии, обед готовим на 3х камушках, спим почти все на одной кровати (исключая Ефима Яковлевича), и т.д.
Была у меня здесь большая приятельница, на руках которой умерла моя мама, и которую я в Хиве благославляла и в мыслях, и в письмах к ней, а приехавши сюда так пришлось горько разочароваться в этих людях, как я никогда в жизни не могла предположить. Мама передала ей много вещей для меня, а она, взявши маму на свое попечение, и вещи прикарманила, и мы получили от нее старое барахло из обстановки - изъеденные мышами старые диван, шкаф, несколько стульев, кровать и прочую дребедень, которая не стоит даже доброго слова, все же ценное - уплыло.А самое жуткое это то, что ходят слухи, что она ускорила мамину смерть (она врач), и каково мне это сознавать, что вдруг это так и было?!
Дорогая Валечка! Вы можете меня понять, друзей у меня немного, а мама одна, и вот нет у меня мамы, и нет друга. Сжималось сердце от жалости, когда слушала я рассказы, как мама все ждала освобождения из-под немецкого ига, как ждала все меня, и заботилась о нас до последней минуты, все просила судьбу не умереть, пока я не приеду, и... не дождалась! В Хиву мне писали, что в письмах трудно описать того, что происходило тут при немцах, приеду и увижу, и вот, я приехала и ужаснулась. Как мне жаль многих из моих знакомых, славных людей, русских, крымчаков и евреев, которых убивали, закапывали в землю живыми, бросали живыми в громадный колодезь, убивали детей от смешанных браков, волосы дыбом становились, когда слушали эти трагедии, и все это люди, которых мы знали, уважали, ценили и даже любили, как например моя портниха, моя санитарка, любимые артисты с госдрамтеатра - нет слов, дорогая, описать весь трагизм случившегося. Все, что мы сейчас переживаем - неустроенность бытовая, сравнение того что было и того что есть, ужасы немецких деяний - все это тяжело отражается на всех нас, мы все сильно изменились. Наташа много занимается, трудно ей приходится все же, она отстала почти на месяц, а в 5м классе это чувствительно, учится пока не на отлично, а на хорошо, но я ее и не обвиняю.
В доме нашем даже замки в дверях с мясом оторваны, двери и рамы частью повыдраны, все исцарапано, черепица вся побита - в общем, много надо трудов положить для его благосостояния, и мы рьяно принялись за дело. Целые дни заняты. Надо заготовки некоторые на зиму сделать - дров, картофель и т.д., а капиталов то и нет, вот и приходится выкручиваться. Я уже работаю, на старом месте, но и там все разрушено, люди новые, порядки другие, и мучительны сравнения - "а до войны было иначе" - вот что часто думать приходится.
Ну что ж, Валечка, написала я Вам все в таком минорном тоне, что Вы наверное истосковались читая мои излияния, но таков удел друзей - горе и радость делить пополам. Следующее письмо наверное веселее будет. Погода у нас стояла хорошая, солнечная, теплая, а вот уже несколько дней идут осенние дожди. Деревья в нашем дворе разрослись за эти годы, и будет уже в 1945 урожай - сливы, орехи, персики, черешни, вишни, абрикосы - всего по 1-2 дерева каждого сорта фруктов, а винограда несколько кустов. Приезжайте на след. год на "виноградный сезон" - (как громко сказано!)
До свидания, дорогая Валечка, пишите. Привет от Е.Я. и от всех. Целую Вас крепко. Ваша М.Н.
17/XII 44 г.
Здравствуйте, милая, славная Валечка!
Ваше письмо от 16/XI получила 2 дня назад, и все не было свободной минутки ответить Вам, а сейчас я сижу на дежурстве в своей больнице, и по свободе пишу Вам. Сегодня выходной день, а я, бедная, сутки дежурю, до 9 ч. утра завтрашнего дня. А дома работы по хозяйству много, все таки "семья" - муж, дочь Наташа 12 лет, да дочь Диночка 2х месяцев...
.......... пожалуйста, не подумайте ничего особенного, Диночка эта, или Ундиночка (полное имя) есть пречудесная кошечка, такая шаловливая полосатенькая как тигренок, любимица всеобщая. И обо всех надо позаботиться, и накормить, т.к. если не накормишь хоть одну Динку, подымается крик на весь дом - мяу, дайте кушать! Да и крыс надо накормить, а их у нас хоть отбавляй, и кормим мы их мукой с гипсом, и воды ставим много, т.к. гипс требует воду, вызывая жажду, и размачиваясь в воде, сбивается в желудке комом, и ни вперед, и ни назад, и крыса по правилу должна околеть, но сколько их ни корми гипсом, они нахальные здравствуют, и еще поедают сверх своей порции гипса и мыло, и все что ни оставишь в кухне на 5 минут, расхаживают без стеснения, такие здоровые да жирные, видно гипс им идет впрок.
Видите, Валечка, сколько забот у меня, а день маленький, 8 часов утра, а еще темно, не хочется вставать, и завтрак надо приготовить, и на работу идти, и обед потом варить, а вечером так устаю, что в 9-10 ч. уже в постели. Наташа учится на 2й смене, домой приходит поздно, много занимается, изучает французский, и представьте, что он ей дается труднее, чем узбекский, надо было ее выдать замуж в Хиве за узбека, какого-нибудь Матнияза или Насретдина!
Я работаю завед. поликлиникой инвалидов отечеств. войны, можете себе представить характер моей работы, много приходится переживать, и дежурю в нервной нашей клинике, где лежат тоже в основном инвалиды. Недавно ездила за 100 км к одному инвалиду на дом. Работы "немного" больше, чем в Хиве, и все же я с большим удовольствием работаю. Город наш много пострадал от гадов, много добра увезли немцы, и многого не хватает, и в больницах, и в др. учреждениях, но с этим миримся, все налаживаем постепенно. И у нас трамвай торжественно "открыли", но еще не ходит, но нам не приходится проделывать такие расстояний. Погода в последние 5-6 дней значительно похолодала, холодный ветер и мороз, а снега нет.
Читаю Ваше письмо и понимаю Вас, знаю даже то, что Вы не писали, и что виднеется между строк, много не напишешь в письме, и говорю Вам: "терпи, казак, атаманом будешь", т.е. то утешение, которое люди говорят, когда ничего другого не придумаешь, время - вот врач, который лечит медленно, но верно. Пройдут годы, будем мы с Вами шамкающие старушки, тогда многое в нашем сознании изменится, и то, что нас так огорчает, и от чего сейчас на душе тяжело, покажется тогда сущим пустяком, да только ждать то этого не так еще мало, хотя мне уже недолго ждать. Видно эти 3 года намного меня состарили, прибавили опыта, а людей вообще изменили, я на многих и на многое теперь смотрю совсем иными глазами, и раньше я была разборчива в людях, а теперь особенно. Случай со смертью моей бедной мамы и последствия этого, которые еще не закончились, а продолжают разоблачать ряд людей в некрасивых поступках - все это на меня очень сильно подействовало, и я стала сухим и черствым человеком, все более замыкаюсь в себе, в своей семье, и разочаровываюсь в людях. В связи с этим, я все с большей радостью получаю Ваши письма, т.к. стала еще лучше разбираться в людях. Читаем мы ваши письма по-прежнему в семейном кругу, причем Динка водит лапочкой по бумаге, силясь все буквы захватить в охапку и потянуть в рот, но это ей плохо удается. Очень рада за Вас, что Вы занимаетесь, это очень хорошо всегда, при любых обстоятельствах надо иметь ремесло в руках. Как Вы попали на 3й курс? Жалко только Ваших ног, но ничего, придется им помогать голове, а потом будет наоборот.
Ну, надо же и совесть знать, и заканчивать письмо, а то Вам и читать надоест такую трескотню. До свидания, дорогой дружок Валечка, желаю Вам счастья в новом 1945 году, и желаю хорошо, весело его встретить. Привет Вам от мужа и Наташи, и Диночки, а от нас всех Андрюше. Целую Вас крепко, Ваша М.Н.
Перечитываю старые письма и думаю: а что останется после нас?
Хива - Ургенч
9.III 44 г.
Здравствуйте милая, славная Валечка!
Во первых поздравляю Вас с прошедшим "нашим" праздником 8 марта (лучше поздно, чем никогда), а во вторых - милая Валечка, я очень прошу Вас не обижаться на наше "поросячье" (чтобы не сказать "свинство") молчание, и не думайте плохого о нас. Я знаю, что Вы считаете, что мы на Вас обиделись и не пишем, но, милая, славная Валечка, ведь Вы мне всегда верили, поверьте и сейчас, что это не так. Была зима, маленькие дни, целый день занята с обедом, с печкой и др. домашними делами, а сейчас - весна в разгаре, настроение тоже весеннее, и мне так захотелось с Вами увидеться, поговорить, полюбоваться Вашей чарующей улыбкой, и я выругала себя за молчание, и вот пишу Вам... Точь-вточь строки из романа! Нельзя подумать, что пишет женщина женщине.
Как Вы живете? Я была очень огорчена Вашим несчастьем с ногой, надеюсь уже все хорошо; как здоровье вообще, как работается и живется Вам и Андрюше? Напишите срочно обо всем. Собираетесь ли домой и когда, не будете ли в Хиве?
У нас много новостей в семье: из 2х кролих и кроля выросла семья в 12 живых существ, т.к. маленькие 2х недельные черные пуховые комочки с ушками, глазками в виде блестящих точек с булавочную головку, усиками и пресмешным хвостиком нельзя назвать иначе как живые существа, т.к. на кроликов не похожи, а напоминают живую игрушку из папье-маше. Наша Пунка тоже через месяц повидимому будет иметь наследство. Весна и природа берет свое. Мы попрежнему работаем, Наташа учится, попрежнему живем новостями с фронта, и вся Хива прежняя. Один приезжий выразился: "Видел дыры, но такой как Хива еще не встречал". Говорят, что война кончится в этом году, т.к. 8 марта не было ни снега, ни дождя. Пишите, отвечу Вам более подробным письмом. Привет Вам от меня, мужа, Наташи, Пунки и всех кролей и кролят.
Целую Вас крепко, ваша М.Н.
Хива - Мозырь
7.VII 44 г.
Здравствуйте, милая, славная Валечка!
Вчера получила Ваше письмо из Мозыря, и была неприятно удивлена, т.к. я Вам послала в Гомель несколько писем, и поздравительное, а теперь это письмо Вы получите так нескоро.
Во-первых - поздравляю Вас от души с освобождением Вашего родного города, возможно Вы уже списались с близкими из Могилева, напишите, как Ваша мама? Мы всегда с большим удовольствием читаем Ваши содержательные, полные юмора письма, вчера Ефим Яковлевич от души хохотал над Вашим сообщением о "смазочных веществах".
Милая Валечка! Меня постигло большое горе, с которым я хочу поделиться с Вами, как с человеком, который поймет меня лучше многих других: я получила письма из Симферополя, в коих мне сообщали о том, что моя мама умерла в 1943 г. в январе м-це, одна, без близких, от сердечной слабости, с уверенностью в том, что нас нет в живых, с последними словами наших имен на устах! Трудно передать, как переживаю я эту незаменимую утрату, наружно, конечно, не закатывая истерик, но в душе у меня страшная тоска и пустота, и я уже жалею, что уехала от нее. Одна мысль, что она в такой обстановке умерла, всеми покинутая, даже человеком, которому она отдала жизнь, т.к. ни одна мать столько не сделала бы для меня, сколько сделала эта тетя (ведь она меня удочерила, это сестра моей родной матери, умершей, когда мне было 8 лет), не дает мне покоя, и я при своей "толщине" так высохла, что могу пролезть в игольное ушко.
Вот, Валечка, жизнь такая штука что в ней горя во много раз больше радости. И теперь мне еще больше хочется домой, пойти на могилку к маме и поплакать там.
Но видно мы разгневали чем либо Всевышнего, что он забыл про нас. Вызова нам не присылают - повидимому мы не нужны там, а без вызова нас отсюда не выпускают. И вот мы сидим у разбитого корыта с мыслями о доме, о родной стороне, и надоело нам здесь все хуже горькой редьки, но уехать бессильны, сидим и тоскуем, с ужасом думаем, неужели нам придется еще одну зиму коротать в Хиве? Когда я Эльберту говорю что я повешусь тогда с тоски, он отвечает, что его шея занята, а на другой вешаться мне не советует. Что же написать Вам о Хиве? Она осталась прежняя, только жара стала в это лето еще более невыносимая, во дворе как в жарко натопленной бане, в тени 55 тепла. Скоро мы совсем расплавимся, ничего не хочется делать, все ходят как отравленные мухи. Виноград есть, персики, но фрукты в этом году дороги, немного мы видим их. Появились помидоры 30 р. кило. Снова живем одними сводками по радио, каждое утро приносит нам радость: Минск, Полоцк, Ковель.
Наш дом в Симферополе цел, живет в нем комендант города, но вещи все растащены добрыми соседями. Там тетя и дядя мои живы, зовут нас домой в каждом письме. Все страшно обрадовались, получив весточку от нас, что мы живы.
Я рада улучшением Вашего морального и физического состояния, я Вам это предсказывала, завидую что Вы вырвались из этого благодатного края. У нас прибавилось семейство, в доме поселилась... черепаха. Пьет много молока и мордой толкает Пунку, когда та осмелится попробовать вместе с ней молочка. Пишите, дорогая Валечка, ваши письма для меня отрада. Пишите обо всем. Целую Вас крепко я, а также Наташа. Привет от Е.Л. Привет от всех Андрюше.
Ваша М.Н.
Симферополь - Могилев
19.Х 44 г.
Дорогая, милая Валечка!
Каждый день хожу на почту, справляться насчет писем, а их нет и нет. Неужели мы их не получаем почему-либо? Пропадают они, что-ли.
Вам с дороги я написала 2 письма, а отсюда, каюсь, пишу только первое письмо. Причин на это слишком много. Не знаю, получили ли Вы те письма, или нет. Вкратце повторю: выехали с неимоверным трудом - не пускали, и помогла моя болезнь - был острый приступ аппендицита (обошлось без операции) с дальнейшим обострением процесса в легких. Дорога была очень трудная, бессонные ночи, тревожные дни, вечные волнения с вещами, и т.д., ехали правда не долго - 3 недели. По приезде посчастливилось получить комнату в своем же доме, остальную площадь занимают военные. Дом полностью разграблен, все, даже пианино увезено, даже замки из дверей выдолблены с "мясом"; но это еще не все горе.
Читаю Ваше последее письмо из Могилева (вернее перечитываю) от 4/VIII, и душа сжимается от горя, какая сходная картина, всюду одно и то же, разбитые дома, увезенные и убитые лучшие друзья! А у меня друзей настоящих немного! Есть, правда, еще здесь у меня друзья, остались, много пережив горя, и какие трогательные встречи были. А есть и такие "друзья" которые на деле показали свою настоящую натуру, лживую и воровитую. Моя бедная мама умирая не знала кому оставить все свои и часть наших вещей, что мы перенесли, и дом, и завещала моему лучшему другу, "честному", уважаемому врачу, с условием, если я приеду, все мне отдать. И тут "друг" показал себя нечестным человеком до удивления, и сейчас много времени тратим на разоблачение "друга", который как будто (что ужаснее всего) ускорил мамину смерть. Милая Валечка! Я Вам пишу об этом, а душа разрывается на части от горя. Вот почему у меня не было времени и настроения писать Вам первое время по приезде, целый день занята, бытовые условия не налажены, живется сейчас неважно, неустроено все, на все нужны деньги, и немалые.
24/Х Вот потому-то и произошел перерыв в моем писании, стала работать, и времени стало еще меньше. И несмотря на все трудности, какие испытываем сейчас,неустроенность и недостаток многого того, что имели в Хиве - все же мы очень рады, что вырвались оттуда, и попали в культурный, родной город, в свой дом. Правда, мы не ожидали встретить отсутствие всех вещей и мебели, но это дело наживное, и не главное в жизни. Единственное, чего мне жаль - это пианино.
Наташа занимается в школе в 5м классе, изучает французский язык, и недовольна им, говорит, что узбекский легче. И ей приходится еще труднее. Ходить надо порядочно далеко в школу, уроков много, по всем предметам надо догонять, да и мне надо помогать, то в очередь за хлебом, то на базар и т.д. Масло 400 р. кило, молоко 30 р. литр, яйца 100 р. - 80 р. десяток. Яблок много 15-20 р. кило. Картофель в той же цене. Сад наш разросся, летом будут кой-какие фрукты и урюк, и вишни, черешни, персики, орехи - все по 1-2 дерева есть. Виноград несколько кустов. Все это запущено. Розы одичали, малина разрослась в непроходимую чащу - и все это на очень маленкой площади двора-сада. Надеюсь, милая Валечка, что Вы когда-нибудь и приедете к нам, полюбоваться Крымом, да кстати и нами. Не удивляйтесь моему минорному тону письма. Следующие будут веселее, по мере устройства на месте. Пишите, Валечка, о себе. Привет Андрюше и Вам от всех нас, особо от Наташи. Целую Вас, Ваша М.
Симферополь - Минск
26/Х 44 г.
Здравствуйте, милая Валечка!
Сегодня послала Вам письмо на Могилев, и сегодня же получила от Вас письмо с изменением Вашего адреса. Дорогие граждане! Надо же иметь совесть и хоть каплю жалости к бедным Вашим корреспондентам: не успеешь написать Вам в Гомель - Вы уже в Мозыре, спешишь писать в Мозырь - Ваш дух уже витает в Могилеве, ну наконец, думаем, уже уселись на месте - ан нет, смотришь, а Вас Бог понес уже в Минск. Правду Наташа говорит, что следующий адрес жди от Вас из Берлина, т.к. пока Вы там не побываете, не успокоитесь. Ну, что же, будем писать теперь в Минск! Во первых, поздравляем Вас с повышением, Андрюша в профессора-педагога уже метит, а Вы Валечка - профессорша! (в будущем).
В прошлом письме (адресованном в Могилев) я Вам писала много о дороге, о прибытии домой, о приятных и менее приятных встречах, сейчас придется писать все снова! Ну ничего, в наказание за все причиненные хлопоты Вы должны дать слово, что приедете к нам когда-либо, т.к. живем мы в своем доме... но нет, начну все по порядку.
Дорога... - не могу без содрогания вспомнить о дороге, настолько была она тяжела. Мы, правда, ехали довольно быстро, это, наверное, помогало, что Вы желали мне добра и счастливого пути, нигде особо не задерживались, из Хивы выехали на тюремной машине, из Ургенча (1я пересадка) на другой машине, и в Чалыше сели в тот же день на катере в Чарджун; народу на катере было мало, все люди не плохие, команда во главе с комендантом была исключительно хорошая, на редкость; доехали очень хорошо, ни разу не садились на мель, на пароходе варили обеды, слушали патефон, вели приятные беседы, и даже поправились. Через 7 суток прибыли в Чарджоу, и вот тут-то и начались наши треволнения. То багаж тяжел, пришлось разшивать при сдаче, нет ли там продуктов, и когда таковых не оказалось, то стали придираться к упаковке, то документы на Наташу (подумаешь, какая важная личность!) не в порядке, то билетов нет и т.д. и т.п. В общем, просидев 2 суток, сели все же на поезд и доехали до Красноводска. На наше счастье параход отправлялся на след. день, но волнений опять достаточно, опять багаж с поезда получай, сдавай на пароход, а места в трюме нет, пришлось брать его на палубу, посадка трудная, народу масса, и так всю дорогу пришлось ехать, в сопровождении волнений, бессоных дней и ночей и других приятностей. В общем, мы дали слово больше никуда из Симферополя уже не ездить, хватит. Пришлось испробовать впечатление от езды между вагонами на площадке, в товарном вагоне, в топке (где стоит печь, в конце вагона) и даже на открытой площадке, где много свежего воздуха и все хорошо видно, но ночью ехать "немного" прохладно. Из Ростова до дома ехали дачными поездами, делая в день по 2-3 пересадки, в общем за дорогу имели 14 (!) пересадок. С питанием в дороге было очень хорошо, мы имели кроличье мясо (своего завода), много мучных изделий, и очень жалеем теперь, что не привезли немного сюда, вернее, не довезли, поели по дороге, чтобы легче было таскаться.
В нашем доме нам дали 1 комнату, остальную площадь занимают военные, очень симпатичные люди. Мебель наша вся растащена, даже пианино убыло в неизвестном направлении, и поиски его не кончились успехом. И вот мы так и живем в первобытном состоянии, обед готовим на 3х камушках, спим почти все на одной кровати (исключая Ефима Яковлевича), и т.д.
Была у меня здесь большая приятельница, на руках которой умерла моя мама, и которую я в Хиве благославляла и в мыслях, и в письмах к ней, а приехавши сюда так пришлось горько разочароваться в этих людях, как я никогда в жизни не могла предположить. Мама передала ей много вещей для меня, а она, взявши маму на свое попечение, и вещи прикарманила, и мы получили от нее старое барахло из обстановки - изъеденные мышами старые диван, шкаф, несколько стульев, кровать и прочую дребедень, которая не стоит даже доброго слова, все же ценное - уплыло.А самое жуткое это то, что ходят слухи, что она ускорила мамину смерть (она врач), и каково мне это сознавать, что вдруг это так и было?!
Дорогая Валечка! Вы можете меня понять, друзей у меня немного, а мама одна, и вот нет у меня мамы, и нет друга. Сжималось сердце от жалости, когда слушала я рассказы, как мама все ждала освобождения из-под немецкого ига, как ждала все меня, и заботилась о нас до последней минуты, все просила судьбу не умереть, пока я не приеду, и... не дождалась! В Хиву мне писали, что в письмах трудно описать того, что происходило тут при немцах, приеду и увижу, и вот, я приехала и ужаснулась. Как мне жаль многих из моих знакомых, славных людей, русских, крымчаков и евреев, которых убивали, закапывали в землю живыми, бросали живыми в громадный колодезь, убивали детей от смешанных браков, волосы дыбом становились, когда слушали эти трагедии, и все это люди, которых мы знали, уважали, ценили и даже любили, как например моя портниха, моя санитарка, любимые артисты с госдрамтеатра - нет слов, дорогая, описать весь трагизм случившегося. Все, что мы сейчас переживаем - неустроенность бытовая, сравнение того что было и того что есть, ужасы немецких деяний - все это тяжело отражается на всех нас, мы все сильно изменились. Наташа много занимается, трудно ей приходится все же, она отстала почти на месяц, а в 5м классе это чувствительно, учится пока не на отлично, а на хорошо, но я ее и не обвиняю.
В доме нашем даже замки в дверях с мясом оторваны, двери и рамы частью повыдраны, все исцарапано, черепица вся побита - в общем, много надо трудов положить для его благосостояния, и мы рьяно принялись за дело. Целые дни заняты. Надо заготовки некоторые на зиму сделать - дров, картофель и т.д., а капиталов то и нет, вот и приходится выкручиваться. Я уже работаю, на старом месте, но и там все разрушено, люди новые, порядки другие, и мучительны сравнения - "а до войны было иначе" - вот что часто думать приходится.
Ну что ж, Валечка, написала я Вам все в таком минорном тоне, что Вы наверное истосковались читая мои излияния, но таков удел друзей - горе и радость делить пополам. Следующее письмо наверное веселее будет. Погода у нас стояла хорошая, солнечная, теплая, а вот уже несколько дней идут осенние дожди. Деревья в нашем дворе разрослись за эти годы, и будет уже в 1945 урожай - сливы, орехи, персики, черешни, вишни, абрикосы - всего по 1-2 дерева каждого сорта фруктов, а винограда несколько кустов. Приезжайте на след. год на "виноградный сезон" - (как громко сказано!)
До свидания, дорогая Валечка, пишите. Привет от Е.Я. и от всех. Целую Вас крепко. Ваша М.Н.
17/XII 44 г.
Здравствуйте, милая, славная Валечка!
Ваше письмо от 16/XI получила 2 дня назад, и все не было свободной минутки ответить Вам, а сейчас я сижу на дежурстве в своей больнице, и по свободе пишу Вам. Сегодня выходной день, а я, бедная, сутки дежурю, до 9 ч. утра завтрашнего дня. А дома работы по хозяйству много, все таки "семья" - муж, дочь Наташа 12 лет, да дочь Диночка 2х месяцев...
.......... пожалуйста, не подумайте ничего особенного, Диночка эта, или Ундиночка (полное имя) есть пречудесная кошечка, такая шаловливая полосатенькая как тигренок, любимица всеобщая. И обо всех надо позаботиться, и накормить, т.к. если не накормишь хоть одну Динку, подымается крик на весь дом - мяу, дайте кушать! Да и крыс надо накормить, а их у нас хоть отбавляй, и кормим мы их мукой с гипсом, и воды ставим много, т.к. гипс требует воду, вызывая жажду, и размачиваясь в воде, сбивается в желудке комом, и ни вперед, и ни назад, и крыса по правилу должна околеть, но сколько их ни корми гипсом, они нахальные здравствуют, и еще поедают сверх своей порции гипса и мыло, и все что ни оставишь в кухне на 5 минут, расхаживают без стеснения, такие здоровые да жирные, видно гипс им идет впрок.
Видите, Валечка, сколько забот у меня, а день маленький, 8 часов утра, а еще темно, не хочется вставать, и завтрак надо приготовить, и на работу идти, и обед потом варить, а вечером так устаю, что в 9-10 ч. уже в постели. Наташа учится на 2й смене, домой приходит поздно, много занимается, изучает французский, и представьте, что он ей дается труднее, чем узбекский, надо было ее выдать замуж в Хиве за узбека, какого-нибудь Матнияза или Насретдина!
Я работаю завед. поликлиникой инвалидов отечеств. войны, можете себе представить характер моей работы, много приходится переживать, и дежурю в нервной нашей клинике, где лежат тоже в основном инвалиды. Недавно ездила за 100 км к одному инвалиду на дом. Работы "немного" больше, чем в Хиве, и все же я с большим удовольствием работаю. Город наш много пострадал от гадов, много добра увезли немцы, и многого не хватает, и в больницах, и в др. учреждениях, но с этим миримся, все налаживаем постепенно. И у нас трамвай торжественно "открыли", но еще не ходит, но нам не приходится проделывать такие расстояний. Погода в последние 5-6 дней значительно похолодала, холодный ветер и мороз, а снега нет.
Читаю Ваше письмо и понимаю Вас, знаю даже то, что Вы не писали, и что виднеется между строк, много не напишешь в письме, и говорю Вам: "терпи, казак, атаманом будешь", т.е. то утешение, которое люди говорят, когда ничего другого не придумаешь, время - вот врач, который лечит медленно, но верно. Пройдут годы, будем мы с Вами шамкающие старушки, тогда многое в нашем сознании изменится, и то, что нас так огорчает, и от чего сейчас на душе тяжело, покажется тогда сущим пустяком, да только ждать то этого не так еще мало, хотя мне уже недолго ждать. Видно эти 3 года намного меня состарили, прибавили опыта, а людей вообще изменили, я на многих и на многое теперь смотрю совсем иными глазами, и раньше я была разборчива в людях, а теперь особенно. Случай со смертью моей бедной мамы и последствия этого, которые еще не закончились, а продолжают разоблачать ряд людей в некрасивых поступках - все это на меня очень сильно подействовало, и я стала сухим и черствым человеком, все более замыкаюсь в себе, в своей семье, и разочаровываюсь в людях. В связи с этим, я все с большей радостью получаю Ваши письма, т.к. стала еще лучше разбираться в людях. Читаем мы ваши письма по-прежнему в семейном кругу, причем Динка водит лапочкой по бумаге, силясь все буквы захватить в охапку и потянуть в рот, но это ей плохо удается. Очень рада за Вас, что Вы занимаетесь, это очень хорошо всегда, при любых обстоятельствах надо иметь ремесло в руках. Как Вы попали на 3й курс? Жалко только Ваших ног, но ничего, придется им помогать голове, а потом будет наоборот.
Ну, надо же и совесть знать, и заканчивать письмо, а то Вам и читать надоест такую трескотню. До свидания, дорогой дружок Валечка, желаю Вам счастья в новом 1945 году, и желаю хорошо, весело его встретить. Привет Вам от мужа и Наташи, и Диночки, а от нас всех Андрюше. Целую Вас крепко, Ваша М.Н.