Любовь кастрата
Низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол мог назвать красивым только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины.
Артур Шопенгауэр
Десять лет назад я впервые надела свитер, и с тех пор люди смотрят на меня так, будто у меня две головы.
Мэрилин Монро
Все, в общем, идет неплохо, пока ты не выходишь на улицу.
Зима была суровой - настоящая сибирская классика. Тем сильнее бьет по нервным окончаниям весна - робкими пока красками, едва ожившими запахами, влажностью изменившейся, ветром свежим налетевшим. И первая нагота случайных тел прохожих - запястья, локти, коленки, шеи… И глаза ищущие, дразнящие, оценивающие. Взгляды вызывающие. Не так-то просто выжить на улице.
В некоторой степени обидно сознавать, что человек - существо не само по себе; не свободен любой из нас от двух вещей - от родовой биологической памяти и от всепроникающей химии, которая исподволь меняет структуру сознания, пенечки расшатывает, нитки выдергивает. Смена сезона весной - самая резкая, психи начинают искать психотронное оружие за вентиляционной решеткой, любители подраться надираются, желающие разбогатеть - увольняются. Каждый чувствует себя новым человеком, не понимая, что это сезонное обострение - и только.
И вот с любовью та же ерунда. Еще в начале марта ты разумом понимал, что секс полезен для здоровья, но - «товарищ полковник, мне бы часок поспать!» А сегодня сидишь, смотришь на грудь четвертой слева, и тебя пронизывает какое-то бешеное умиление, не то чтобы схватить, сжать и так держать, а - кончиками пальцев прикоснуться хочется. Оттенок кожи интересует. На облака начинаешь внимание обращать. Свое и чужое. И всегда, всегда даже к столь невинному, первому, чисто созерцательному наслаждению примешана почему-то боль. Избывают ее по-разному - кто-то скомканными признаниями, кто-то вспышками раздражения, кто-то трехэтажным матом. Летом такой боли не будет. Летом стоят мужики, обхватив потными ладонями нагретые автобусные поручни, нависают над теткиными декольте и едят их глазами, жадно, грубо, до отрыжки, и боли никакой не испытывают. Весело и нагло пялятся. А тетки подмышками чешут и мечтают о прохладной ванне и стакане сока.
Поговорим о женской груди? Хорошая тема, волнующая и ласкающая. Особенно сейчас, когда мы ее начинаем открывать у ранее не замеченных особей противоположного пола. То есть, когда они ее сами начинают открывать, тогда и мы.
Банальное фрейдистское толкование, почему грудь так привлекательна для любого мужчины: потому что всех нас грудью вскормили (тут уже вранье - не всех), затем от груди отняли, и мы к ней всю жизнь стараемся вновь припасть. Как к символу сытости, любви и безопасности. Хорошее сочетание, кстати. Наводит на мысли о хлеве.
Ученые также выяснили, почему пышная грудь предпочтительнее, чем никакая, особенно в сочетании с широкими бедрами - потому что особе с такими параметрами ребеночка заделать проще, и далее за его здоровье можно не опасаться.
Это все понятно и банально. Непонятно только, при чем тут боль. Половой инстинкт, даже самый разнузданный, всегда же найдется, с кем удовлетворить. Так откуда эта дымка слез, эти судороги в животе, и эта дурацкая привычка описывать красивыми словами даже самому себе нормальное желание качественно потрахаться? Я иногда думаю, каким мог бы быть действительно правдивый фильм о любви. Я таких фильмов не видел. Потому что в кино герои либо "любят друг друга", что проявляется в произнесении слов и совершении поступков, а на самом интересном месте оператор вдруг начинает интересоваться понатыканными там и сям свечами и березками, либо томятся от тотальной похоти, «рокового влечения», и воспринимают друг друга только как животных с фантазией. Физическая любовь низводится до уровня парада аттракционов, причем каждый аттракцион изощреннее предыдущего, и довольно быстро наступает опустошение. А в жизни ожесточенные споры о принципах, сердцебиения и нежные признания легко уживаются с позой «по-собачьи» и мороженым, размазанным по животу. Можно сказать, перетекают одно в другое. Представьте себе «Унесенных ветром» со сценами жесткого порно между Кларком Гейблом и Вивьен Ли - вот это был бы искренний фильм о любви мужчины и женщины.
Впрочем, долой культурные ценности. Зададимся вопросом о ценности любви как таковой. Читая СМС-форум в популярной газете, я не могу отделаться от ощущения, что неудержимее и распространеннее любви - разве только диарея. Все эти «зайки» и «киски» - они, о ужас, подлинные, они действительно любят друг друга не слабее, чем мы с тобой, читатель, любим своих - ну, своих, без расшифровки. Торжествующая биология. Если не зоология. Может быть, пора уже зафиксировать факт - любовь сама по себе не имеет особой ценности, да никакой не имеет, не может служить ничему оправданием, весьма распространена, общедоступна и скоропостижна. Только последнее и придает ей шарм. Все остальное - результат многовекового пиара. Обесценить любовь как явление брался тот же Шопенгауэр, а в результате получилось еще хуже. Да вот, читайте: «...Любовная страсть, химерос, выражением коей в бесчисленных оборотах и образах неустанно заняты поэты всех времен, хотя они все же не исчерпали предмета, да и не представили его ни разу удовлетворительно, - эта страсть, ассоциирующая с обладанием определенной женщиной представление о безмерном блаженстве, а с мыслью о ее недостижимости - невыразимую боль, - этой страсти и этой боли не хватило бы содержания в потребностях одного эфемерного индивида, - они суть вздохи гения рода, который видит, что находит или теряет здесь незаменимое средство достижения своих целей, а потому и глубоко вздыхает. Один лишь род живет бесконечно и способен поэтому на бесконечные желания, бесконечное удовлетворение и бесконечные муки. Но эти последние заключены в грудь смертного сознания, - неудивительно поэтому, что она, кажется, вот-вот разорвется, и что она не может найти выражение для переполняющего ее предчувствия бесконечного наслаждения или бесконечного горя».
Перевожу. Инстинкт, он же гений рода, благороднее нас. Гений рода заботится о потомстве, здоровое потомство - красивое потомство, отсюда влюбленность, причем в определенный типаж, отсюда же и вечный поиск - человека можно насытить, гений рода не насытишь никогда. Те, кто заключает браки по любви, говорит дальше Шопенгауэр, жертвуют личным счастьем ради благополучия будущих поколений, и это не парадокс: просто инстинкт нам обещает гораздо больше и боли, и наслаждения, чем может вместить простой смертный. Смертный же, получив то, что грезилось, испытывает разочарование и смертную скуку - вроде как предназначение осуществил, а на небесах не оказался. Отсюда метания с инфернальным оттенком - от невинных супружеских измен и обоюдного свинства-свингерства до тяжелого садомазо и некрофилии. Это попытка получить кайф в обход инстинкта - и редко удачная.
Есть одна вещь, которую Шопенгауэр не учел по причине того, что давно помер. Мы давно и надежно натянули нос гению рода. Та самая женская грудь, которая от века была символом любви, доброты и наслаждения, теперь нередко скрипит силиконом или булькает физраствором - смотреть можно, трогать нельзя. Контрацептивы сделали всех нас мулами. Ведомый инстинктом юноша прозревает под весенней курточкой соседки грудь Венеры Милосской, посвящает ей стихи, добивается близости, изливает свой инстинкт в резиновый мешочек и засыпает на резиновой груди. Он даже не понимает, что такое разочарование. Разочарование - это он сам.
Артур Шопенгауэр
Десять лет назад я впервые надела свитер, и с тех пор люди смотрят на меня так, будто у меня две головы.
Мэрилин Монро
Все, в общем, идет неплохо, пока ты не выходишь на улицу.
Зима была суровой - настоящая сибирская классика. Тем сильнее бьет по нервным окончаниям весна - робкими пока красками, едва ожившими запахами, влажностью изменившейся, ветром свежим налетевшим. И первая нагота случайных тел прохожих - запястья, локти, коленки, шеи… И глаза ищущие, дразнящие, оценивающие. Взгляды вызывающие. Не так-то просто выжить на улице.
В некоторой степени обидно сознавать, что человек - существо не само по себе; не свободен любой из нас от двух вещей - от родовой биологической памяти и от всепроникающей химии, которая исподволь меняет структуру сознания, пенечки расшатывает, нитки выдергивает. Смена сезона весной - самая резкая, психи начинают искать психотронное оружие за вентиляционной решеткой, любители подраться надираются, желающие разбогатеть - увольняются. Каждый чувствует себя новым человеком, не понимая, что это сезонное обострение - и только.
И вот с любовью та же ерунда. Еще в начале марта ты разумом понимал, что секс полезен для здоровья, но - «товарищ полковник, мне бы часок поспать!» А сегодня сидишь, смотришь на грудь четвертой слева, и тебя пронизывает какое-то бешеное умиление, не то чтобы схватить, сжать и так держать, а - кончиками пальцев прикоснуться хочется. Оттенок кожи интересует. На облака начинаешь внимание обращать. Свое и чужое. И всегда, всегда даже к столь невинному, первому, чисто созерцательному наслаждению примешана почему-то боль. Избывают ее по-разному - кто-то скомканными признаниями, кто-то вспышками раздражения, кто-то трехэтажным матом. Летом такой боли не будет. Летом стоят мужики, обхватив потными ладонями нагретые автобусные поручни, нависают над теткиными декольте и едят их глазами, жадно, грубо, до отрыжки, и боли никакой не испытывают. Весело и нагло пялятся. А тетки подмышками чешут и мечтают о прохладной ванне и стакане сока.
Поговорим о женской груди? Хорошая тема, волнующая и ласкающая. Особенно сейчас, когда мы ее начинаем открывать у ранее не замеченных особей противоположного пола. То есть, когда они ее сами начинают открывать, тогда и мы.
Банальное фрейдистское толкование, почему грудь так привлекательна для любого мужчины: потому что всех нас грудью вскормили (тут уже вранье - не всех), затем от груди отняли, и мы к ней всю жизнь стараемся вновь припасть. Как к символу сытости, любви и безопасности. Хорошее сочетание, кстати. Наводит на мысли о хлеве.
Ученые также выяснили, почему пышная грудь предпочтительнее, чем никакая, особенно в сочетании с широкими бедрами - потому что особе с такими параметрами ребеночка заделать проще, и далее за его здоровье можно не опасаться.
Это все понятно и банально. Непонятно только, при чем тут боль. Половой инстинкт, даже самый разнузданный, всегда же найдется, с кем удовлетворить. Так откуда эта дымка слез, эти судороги в животе, и эта дурацкая привычка описывать красивыми словами даже самому себе нормальное желание качественно потрахаться? Я иногда думаю, каким мог бы быть действительно правдивый фильм о любви. Я таких фильмов не видел. Потому что в кино герои либо "любят друг друга", что проявляется в произнесении слов и совершении поступков, а на самом интересном месте оператор вдруг начинает интересоваться понатыканными там и сям свечами и березками, либо томятся от тотальной похоти, «рокового влечения», и воспринимают друг друга только как животных с фантазией. Физическая любовь низводится до уровня парада аттракционов, причем каждый аттракцион изощреннее предыдущего, и довольно быстро наступает опустошение. А в жизни ожесточенные споры о принципах, сердцебиения и нежные признания легко уживаются с позой «по-собачьи» и мороженым, размазанным по животу. Можно сказать, перетекают одно в другое. Представьте себе «Унесенных ветром» со сценами жесткого порно между Кларком Гейблом и Вивьен Ли - вот это был бы искренний фильм о любви мужчины и женщины.
Впрочем, долой культурные ценности. Зададимся вопросом о ценности любви как таковой. Читая СМС-форум в популярной газете, я не могу отделаться от ощущения, что неудержимее и распространеннее любви - разве только диарея. Все эти «зайки» и «киски» - они, о ужас, подлинные, они действительно любят друг друга не слабее, чем мы с тобой, читатель, любим своих - ну, своих, без расшифровки. Торжествующая биология. Если не зоология. Может быть, пора уже зафиксировать факт - любовь сама по себе не имеет особой ценности, да никакой не имеет, не может служить ничему оправданием, весьма распространена, общедоступна и скоропостижна. Только последнее и придает ей шарм. Все остальное - результат многовекового пиара. Обесценить любовь как явление брался тот же Шопенгауэр, а в результате получилось еще хуже. Да вот, читайте: «...Любовная страсть, химерос, выражением коей в бесчисленных оборотах и образах неустанно заняты поэты всех времен, хотя они все же не исчерпали предмета, да и не представили его ни разу удовлетворительно, - эта страсть, ассоциирующая с обладанием определенной женщиной представление о безмерном блаженстве, а с мыслью о ее недостижимости - невыразимую боль, - этой страсти и этой боли не хватило бы содержания в потребностях одного эфемерного индивида, - они суть вздохи гения рода, который видит, что находит или теряет здесь незаменимое средство достижения своих целей, а потому и глубоко вздыхает. Один лишь род живет бесконечно и способен поэтому на бесконечные желания, бесконечное удовлетворение и бесконечные муки. Но эти последние заключены в грудь смертного сознания, - неудивительно поэтому, что она, кажется, вот-вот разорвется, и что она не может найти выражение для переполняющего ее предчувствия бесконечного наслаждения или бесконечного горя».
Перевожу. Инстинкт, он же гений рода, благороднее нас. Гений рода заботится о потомстве, здоровое потомство - красивое потомство, отсюда влюбленность, причем в определенный типаж, отсюда же и вечный поиск - человека можно насытить, гений рода не насытишь никогда. Те, кто заключает браки по любви, говорит дальше Шопенгауэр, жертвуют личным счастьем ради благополучия будущих поколений, и это не парадокс: просто инстинкт нам обещает гораздо больше и боли, и наслаждения, чем может вместить простой смертный. Смертный же, получив то, что грезилось, испытывает разочарование и смертную скуку - вроде как предназначение осуществил, а на небесах не оказался. Отсюда метания с инфернальным оттенком - от невинных супружеских измен и обоюдного свинства-свингерства до тяжелого садомазо и некрофилии. Это попытка получить кайф в обход инстинкта - и редко удачная.
Есть одна вещь, которую Шопенгауэр не учел по причине того, что давно помер. Мы давно и надежно натянули нос гению рода. Та самая женская грудь, которая от века была символом любви, доброты и наслаждения, теперь нередко скрипит силиконом или булькает физраствором - смотреть можно, трогать нельзя. Контрацептивы сделали всех нас мулами. Ведомый инстинктом юноша прозревает под весенней курточкой соседки грудь Венеры Милосской, посвящает ей стихи, добивается близости, изливает свой инстинкт в резиновый мешочек и засыпает на резиновой груди. Он даже не понимает, что такое разочарование. Разочарование - это он сам.