Он устал и ушел
Комок, 2007
За что я любил и ненавидел Ельцина
То, что Борис Николаевич с момента своего появления на политической сцене умел вызывать исключительно сильные чувства - это факт. То, что знак у этих сильных чувств менялся неоднократно - тоже факт. В 1986 году на автобусных стеклах и стенах домов в Свердловске писали: «Верните Ельцина!» А я не понимал этого ажиотажа, и меня это раздражало. Думаю, не меня одного. В августе 1991 года я заканчивал университет, торговал грибами, читал «Наш современник», носил военную рубашку и считал себя сталинистом. Естественно, Ельцина я ненавидел, совершенно трезво оценивая его роль - решающую - в крахе ГКЧП. Ненавидеть было нетрудно, поскольку вокруг фигуры седовласого победителя сплотилось какое-то просто фантасмагорическое количество разнообразной сволочи с рисунков Геннадия Животова. Называть никого не буду, они потом расточились кто куда, и довольно быстро.
Зато все вокруг Ельцина просто обожали, боготворили. Все - и рабочие, и пенсионеры и ИТРы. Возможно, были какие-то одиночки, вроде меня, но они погоды-то не делали. Сейчас эту всенародную любовь к Ельцину пытаются задним числом аннулировать - но, ребята, документы же есть. Вплоть до последней попытки импичмента. Неудачная была попытка.
Я совершенно не помню тот момент, когда перестал вдруг ненавидеть Ельцина. Предполагаю, это было тогда, когда народная любовь к нему резко пошла на убыль. То есть между 1992-м и 1993-м годом. «Расстрел парламента» пережил относительно безболезненно. Но перестать ненавидеть - не значит любить. Это вот перестать любить почти всегда значит - начать ненавидеть.
Короче, где-то до выборов в Думу в 1999 году я к Ельцину относился просто как к данности. Собственная частная жизнь и карьера оказались куда интересней страданий за судьбы страны. Тем более, что страна видимым образом прекращала страдать из-за всего, кроме собственной дури. В ней действительно стало можно жить и даже работать.
А в 1999-м я уже Ельцину деятельно сочувствовал. Уж очень на него наезжали Киселев с компанией. Так называемые демократы в спайке с так называемыми коммунистами (Примаков, Маслюков и так далее). История была совсем некрасивая. Травля. Разумеется, этого теперь не помнят те, кто по инерции называет себя демократами.
31 декабря 1999-го я ехал в поезде. Там и услышал по радио обращение президента. Знаменитое «Я устал, я ухожу». Это было, с точки зрения стратегии, гениальное решение. Ельцин в который раз сорвал банк. Казалось бы, все, проиграл, задавят - но нет. Выскочил. 31 декабря я простил Ельцину все его грехи. Более того, я им восхищался. Но восхищение смешивалось с жалостью - и куда же он теперь? Насчет нас-то было понятно, мы с этим Путиным не пропадем. К нему, правда, нужно было еще приглядеться, притерпеться, а то ведь чисто гоголевский персонаж. Кувшинное… эээ… выражение лица.
Только после того, как гоголевский персонаж начал входить во вкус, стало понятно, что мы потеряли - что я лично потерял - с уходом Ельцина. Ельцин был великодушен и жесток. Его преемник - мелкотравчат и мнителен. Ельцина можно было любить и ненавидеть. Его преемника - бояться или презирать. Ельцин был великим человеком. Его преемник вообще не человек.
Так что у меня к покойному только одна претензия. Борис Николаевич, Борис Николаевич. На кого вы нас оставили. Царствие вам небесное.
За что я любил и ненавидел Ельцина
То, что Борис Николаевич с момента своего появления на политической сцене умел вызывать исключительно сильные чувства - это факт. То, что знак у этих сильных чувств менялся неоднократно - тоже факт. В 1986 году на автобусных стеклах и стенах домов в Свердловске писали: «Верните Ельцина!» А я не понимал этого ажиотажа, и меня это раздражало. Думаю, не меня одного. В августе 1991 года я заканчивал университет, торговал грибами, читал «Наш современник», носил военную рубашку и считал себя сталинистом. Естественно, Ельцина я ненавидел, совершенно трезво оценивая его роль - решающую - в крахе ГКЧП. Ненавидеть было нетрудно, поскольку вокруг фигуры седовласого победителя сплотилось какое-то просто фантасмагорическое количество разнообразной сволочи с рисунков Геннадия Животова. Называть никого не буду, они потом расточились кто куда, и довольно быстро.
Зато все вокруг Ельцина просто обожали, боготворили. Все - и рабочие, и пенсионеры и ИТРы. Возможно, были какие-то одиночки, вроде меня, но они погоды-то не делали. Сейчас эту всенародную любовь к Ельцину пытаются задним числом аннулировать - но, ребята, документы же есть. Вплоть до последней попытки импичмента. Неудачная была попытка.
Я совершенно не помню тот момент, когда перестал вдруг ненавидеть Ельцина. Предполагаю, это было тогда, когда народная любовь к нему резко пошла на убыль. То есть между 1992-м и 1993-м годом. «Расстрел парламента» пережил относительно безболезненно. Но перестать ненавидеть - не значит любить. Это вот перестать любить почти всегда значит - начать ненавидеть.
Короче, где-то до выборов в Думу в 1999 году я к Ельцину относился просто как к данности. Собственная частная жизнь и карьера оказались куда интересней страданий за судьбы страны. Тем более, что страна видимым образом прекращала страдать из-за всего, кроме собственной дури. В ней действительно стало можно жить и даже работать.
А в 1999-м я уже Ельцину деятельно сочувствовал. Уж очень на него наезжали Киселев с компанией. Так называемые демократы в спайке с так называемыми коммунистами (Примаков, Маслюков и так далее). История была совсем некрасивая. Травля. Разумеется, этого теперь не помнят те, кто по инерции называет себя демократами.
31 декабря 1999-го я ехал в поезде. Там и услышал по радио обращение президента. Знаменитое «Я устал, я ухожу». Это было, с точки зрения стратегии, гениальное решение. Ельцин в который раз сорвал банк. Казалось бы, все, проиграл, задавят - но нет. Выскочил. 31 декабря я простил Ельцину все его грехи. Более того, я им восхищался. Но восхищение смешивалось с жалостью - и куда же он теперь? Насчет нас-то было понятно, мы с этим Путиным не пропадем. К нему, правда, нужно было еще приглядеться, притерпеться, а то ведь чисто гоголевский персонаж. Кувшинное… эээ… выражение лица.
Только после того, как гоголевский персонаж начал входить во вкус, стало понятно, что мы потеряли - что я лично потерял - с уходом Ельцина. Ельцин был великодушен и жесток. Его преемник - мелкотравчат и мнителен. Ельцина можно было любить и ненавидеть. Его преемника - бояться или презирать. Ельцин был великим человеком. Его преемник вообще не человек.
Так что у меня к покойному только одна претензия. Борис Николаевич, Борис Николаевич. На кого вы нас оставили. Царствие вам небесное.