Почта остарбайтеров Второй мировой
Тираж не указан. Игорь Ефимов, американский издатель, выпустивший книгу Г. Вербицкого "Почта остарбайтеров Второй мировой войны", вряд ли напечатал больше тысячи экземпляров. Это все, что осталось от листочков, накарябанных когда-то нашими угнанными в Германию соотечественниками. Потому что сами листочки вряд ли сохранились в большом количестве. Их выбрасывало лагерное начальство, изымала берлинская цензура, теряли оккупационная и внутригерманская почта. Потому что для них это был хлам.
А если открытки доходили, то их уничтожали сами адресаты. Потому что сразу после освобождения стало ясно, что человек, побывавший в рейхе (пусть даже в роли рабочего скота) по возвращении в Союз схватит срок. А если не схватит и вернется в родные места, то услышит "На фашистов работали!", "Немецкие подстилки!" - от своих же односельчан. Может, это еще и пострашнее конвоя на Колыму, если говорить о душе. Открытка становилась уликой.
Так что эти листочки, извлеченные следопытами и коллекционерами из архивных отвалов и воспроизведенные в мемориальном издании - единственное эхо тех стонов, что вырвались когда-то "на волю" из-под роб и ватников с нагрудным знаком "OST".
"Здравствуйте, дорогая мама и братья Филя, Володя, и сестра Оля, и маленькая Любочка. В первых строках своего письма хочу вам сообщить, что я жив и здоров..."
Зачин обязателен. "Во первых строках". Что жив. Чего и вам желает. Кажется, что это ритуальный оборот, не несущий никакой информации, а может быть, даже хитрый ход, чтобы усыпить немецкую цензуру, ослабить ее внимание. Но на самом деле это реальность. Та самая реальность, которая дышит дулом в затылок. Тут действительно нужно немедленно, до всего прочего, во первых же строках письма - если оно дойдет - сообщить родным главное: жив. Потому что должен быть мертв.
Их не давили танками в окопах, не расстреливали в гестаповских застенках, не травили собаками.
Им всего-то посылали почтовое уведомление: явиться на сборный пункт. Потом повторное уведомление - с нарочным, он же конвоир. На уведомлении надпись: "неявка ведет к тяжелым последствиям". К каким именно тяжелым последствиям, легко догадаться.
Кто не имел адреса, тех брали в облавах на базарах, гнали на станции и заталкивали в товарные вагоны.
"Любимый наш папочка! Спешим к тебе с горячими поцелуями и сердечным приветом твоя любимая и верная жена Оля и твоя дочурка Катюша. Сообщаю, что вчера после работы для нас была необыкновенная радость, получили 2 открытки... Большое спасибо за фотокарточку, очень рады, что ты пополнел и здоров. Мы тебе тоже послали 2 фотокарточки в июле-месяце. Живем в новом бараке - хорошо - свободно. На работу и с работы ходим без строя, одни. Здоровье наше хорошее. Катюша пополнела, я тоже ничего. У нас имеется гармошка. Мы пока сыты и здоровы..."
Пока. Да еще и гармошка. Да еще и барак новый. И на работу - без конвоя - без того, чтобы шаг вправо, шаг влево. Идиллия. И Катюша пополнела. И про здоровье - несколько раз. Как заклинание. Как самогипноз, когда человек не уверен, то ли его разносит от изобилия половы, то ли он пухнет от того, что половы нет.
В германском меню в роли половы - брюква.
Первые "восточные рабочие" прибыли в Германию осенью 1941 года. Вполне добровольно: они спасались от большевистского ига и колхозного рая, ехали в культурную Европу к цивилизованным освободителям. Вскоре брюква сделала свое дело: поток добровольцев иссяк. Пошел поток пригоняемых.
Статистики нет, но "считается", что к 1944 году в Германии вкалывало 7 миллионов рабов. Из них почти 3 миллиона - "насильственно перемещенные" из СССР.
Документов эти люди, естественно, не имели - имели нагрудный знак OST. Национальности тоже не имели: в соответствующей графе стоял тот же OST. Впрочем, под занавес драмы до немцев что-то стало доходить: было учреждено три знака: русским, украинцам и белорусам - разные. Эдакое выборочное понимание. Даже фотоснимки коллективные появились: справа немцы, слева - остовцы, различить можно по наличию знаков. Да еще по головным уборам - шляпу может носить только "дойч", остовцам дозволяются кепки: низшая раса.
Почтовые открытки выдаются два раза в месяц. На Украину, в Белоруссию и восточнее их нужно посылать через Берлин, внутри Германии можно переписываться "напрямую", то есть без цензуры.
Как без цензуры?! А законы военного времени?
А рациональные немцы уверены, что остовцы, батрачащие у немецких бауэров, между собой переписываться не будут. Хватит им и гармошки.
Фюрер на почтовой открытке вмонтирован в верхний правый угол и смотрит вправо. Отвернулся фюрер.
"Идочка! Пиши мне: почему Галя Бастианова не вместе с тобой? Пиши, кто с тобой вместе! Где ты? У кого работаешь. Я твой адрес не пойму. Кто пишет тебе письма? От Вали получаешь?"
Куда исчезла Идочка, где Валя, что стало с Галей Бастиановой? Выжили они или во рву сгинули, пеплом вылетели в трубу крематория? А может, спаслись у "цивилизованных освободителей"? Или были ими выданы сталинской фильтрационной службе? Из всех стран Запада только Лихтенштейн не выдавал остовцев, за что один из наших бывших соотечественников воздал ему заслуженную честь и славу.
До Франции соотечественник добежал, а в Париже не удержался. Пришлось завербоваться в Иностранный легион. Последняя по времени открытка из собранных Вербицким датирована октябрем 1950 года. Послана в русскую колонию Марокко из Северного Вьетнама.
"Нас разбили, как дерево на щепки".
Прощай, брат. Честь и слава княжеству Лихтенштейн, которое тебя не выдало.
А если открытки доходили, то их уничтожали сами адресаты. Потому что сразу после освобождения стало ясно, что человек, побывавший в рейхе (пусть даже в роли рабочего скота) по возвращении в Союз схватит срок. А если не схватит и вернется в родные места, то услышит "На фашистов работали!", "Немецкие подстилки!" - от своих же односельчан. Может, это еще и пострашнее конвоя на Колыму, если говорить о душе. Открытка становилась уликой.
Так что эти листочки, извлеченные следопытами и коллекционерами из архивных отвалов и воспроизведенные в мемориальном издании - единственное эхо тех стонов, что вырвались когда-то "на волю" из-под роб и ватников с нагрудным знаком "OST".
"Здравствуйте, дорогая мама и братья Филя, Володя, и сестра Оля, и маленькая Любочка. В первых строках своего письма хочу вам сообщить, что я жив и здоров..."
Зачин обязателен. "Во первых строках". Что жив. Чего и вам желает. Кажется, что это ритуальный оборот, не несущий никакой информации, а может быть, даже хитрый ход, чтобы усыпить немецкую цензуру, ослабить ее внимание. Но на самом деле это реальность. Та самая реальность, которая дышит дулом в затылок. Тут действительно нужно немедленно, до всего прочего, во первых же строках письма - если оно дойдет - сообщить родным главное: жив. Потому что должен быть мертв.
Их не давили танками в окопах, не расстреливали в гестаповских застенках, не травили собаками.
Им всего-то посылали почтовое уведомление: явиться на сборный пункт. Потом повторное уведомление - с нарочным, он же конвоир. На уведомлении надпись: "неявка ведет к тяжелым последствиям". К каким именно тяжелым последствиям, легко догадаться.
Кто не имел адреса, тех брали в облавах на базарах, гнали на станции и заталкивали в товарные вагоны.
"Любимый наш папочка! Спешим к тебе с горячими поцелуями и сердечным приветом твоя любимая и верная жена Оля и твоя дочурка Катюша. Сообщаю, что вчера после работы для нас была необыкновенная радость, получили 2 открытки... Большое спасибо за фотокарточку, очень рады, что ты пополнел и здоров. Мы тебе тоже послали 2 фотокарточки в июле-месяце. Живем в новом бараке - хорошо - свободно. На работу и с работы ходим без строя, одни. Здоровье наше хорошее. Катюша пополнела, я тоже ничего. У нас имеется гармошка. Мы пока сыты и здоровы..."
Пока. Да еще и гармошка. Да еще и барак новый. И на работу - без конвоя - без того, чтобы шаг вправо, шаг влево. Идиллия. И Катюша пополнела. И про здоровье - несколько раз. Как заклинание. Как самогипноз, когда человек не уверен, то ли его разносит от изобилия половы, то ли он пухнет от того, что половы нет.
В германском меню в роли половы - брюква.
Первые "восточные рабочие" прибыли в Германию осенью 1941 года. Вполне добровольно: они спасались от большевистского ига и колхозного рая, ехали в культурную Европу к цивилизованным освободителям. Вскоре брюква сделала свое дело: поток добровольцев иссяк. Пошел поток пригоняемых.
Статистики нет, но "считается", что к 1944 году в Германии вкалывало 7 миллионов рабов. Из них почти 3 миллиона - "насильственно перемещенные" из СССР.
Документов эти люди, естественно, не имели - имели нагрудный знак OST. Национальности тоже не имели: в соответствующей графе стоял тот же OST. Впрочем, под занавес драмы до немцев что-то стало доходить: было учреждено три знака: русским, украинцам и белорусам - разные. Эдакое выборочное понимание. Даже фотоснимки коллективные появились: справа немцы, слева - остовцы, различить можно по наличию знаков. Да еще по головным уборам - шляпу может носить только "дойч", остовцам дозволяются кепки: низшая раса.
Почтовые открытки выдаются два раза в месяц. На Украину, в Белоруссию и восточнее их нужно посылать через Берлин, внутри Германии можно переписываться "напрямую", то есть без цензуры.
Как без цензуры?! А законы военного времени?
А рациональные немцы уверены, что остовцы, батрачащие у немецких бауэров, между собой переписываться не будут. Хватит им и гармошки.
Фюрер на почтовой открытке вмонтирован в верхний правый угол и смотрит вправо. Отвернулся фюрер.
"Идочка! Пиши мне: почему Галя Бастианова не вместе с тобой? Пиши, кто с тобой вместе! Где ты? У кого работаешь. Я твой адрес не пойму. Кто пишет тебе письма? От Вали получаешь?"
Куда исчезла Идочка, где Валя, что стало с Галей Бастиановой? Выжили они или во рву сгинули, пеплом вылетели в трубу крематория? А может, спаслись у "цивилизованных освободителей"? Или были ими выданы сталинской фильтрационной службе? Из всех стран Запада только Лихтенштейн не выдавал остовцев, за что один из наших бывших соотечественников воздал ему заслуженную честь и славу.
До Франции соотечественник добежал, а в Париже не удержался. Пришлось завербоваться в Иностранный легион. Последняя по времени открытка из собранных Вербицким датирована октябрем 1950 года. Послана в русскую колонию Марокко из Северного Вьетнама.
"Нас разбили, как дерево на щепки".
Прощай, брат. Честь и слава княжеству Лихтенштейн, которое тебя не выдало.