Ленд-лиз
Мой дед, прошедший войну в 3-м Украинском фронте, в минометных войсках, как-то с усмешкой выдал, что главное, позволившее ему, хилому пацану-добровольцу 18-ти лет малого роста, выжить на войне - это американская тушёнка, которую они получали по ленд-лизу, продовольственным пайком.
Ранения, три штуки. Пехота, чемпион по трупам - которую гонят на убой, пушечным мясом.
Холодный ноябрьский окоп с ледяной водой, в которой сидишь скрючившись, не разгибаясь всю ночь, пока сверху поливают.
Солдаты, будящие друг друга - чтобы шинель не примерзла.
Голод, холод, вши.
И жрать нечего.
Сидят бедные бойцы, и мечтают о солдатском пироге - краюхе хлеба.
И один праздник - когда провизию привезут.
А какая провизия - в основном заокеанская, от союзников.
Иногда присылали кубинский кофе в зёрнах, в мешках - а мешки эти ещё и после войны долгие десятилетия на хозяйстве служили.
Помню - я в детстве у деда с бабушкой, в Донецкой области, картошку копаем - я в мешки складываю. На мешках выцветшие рекламные слоганы - кофе из Гаваны.
Кофе солдаты не любили - вываривали, а из оставшегося жмыха, высушенного как мука, хлеб пекли.
И тушёнка. Царица полей. Друг солдата. Богиня войны.
Бедные мальчики. Занесённые костлявой рукой смерти в мясорубку. Сидят на привале, жадно открывают жестяные банки. Смакуют каждую каплю.
Вылизывают и вытирают содержимое до последней крошки, кромсая в кровь пальцы, о рваные металлические края.
Долгие годы страшной войны. Долгие ночи обстрелов, смертей, блиндажей.
И тушёнка. С красочными картинками зажиточной, тучной американской жизни, на которых довольный фермер в комбинезоне, в какой-нибудь Миннесоте, кажет советскому пареньку thumb up.
Как бы говоря ему, мальчику на фронте - потерпи, сынок. Это закончится. Твое дело правое, ты гонишь жестоких захватчиков со своей земли, защищаешь маму, сестру. И ещё жену и двоих сыновей тоже защищаешь - только ещё не знаешь об этом.
Солдатик вымакивает кофейным хлебом на привале сытную банку. И улыбается. И валяется в блаженном, сытом забытье.
И самокруткой пыхает. И подставляет лицо весеннему солнцу, мечтая о победе.
Ему повезет. Он увидит победу, жену, сыновей, внуков.
А я сейчас смотрю иногда на свою дочь, его правнучку, и думаю отчего-то о той самой тушёнке. Пришедшей по ленд-лизу, из далёкого континента, вдруг ставшего таким близким.
Равно как и дедов миномёт. И боеприпас к нему.
И танк, и гаубица, и все то, что ковало тогда победу. Все то, позволившее маленькому, 155 см роста, пацану вернуться домой.
Победителем. Защитником. С медалью за отвагу, и ветхой справкой к ней, с расплывающимися буквами печатной машинки - "отважно отражал наседавшую пехоту врага".
Ранения, три штуки. Пехота, чемпион по трупам - которую гонят на убой, пушечным мясом.
Холодный ноябрьский окоп с ледяной водой, в которой сидишь скрючившись, не разгибаясь всю ночь, пока сверху поливают.
Солдаты, будящие друг друга - чтобы шинель не примерзла.
Голод, холод, вши.
И жрать нечего.
Сидят бедные бойцы, и мечтают о солдатском пироге - краюхе хлеба.
И один праздник - когда провизию привезут.
А какая провизия - в основном заокеанская, от союзников.
Иногда присылали кубинский кофе в зёрнах, в мешках - а мешки эти ещё и после войны долгие десятилетия на хозяйстве служили.
Помню - я в детстве у деда с бабушкой, в Донецкой области, картошку копаем - я в мешки складываю. На мешках выцветшие рекламные слоганы - кофе из Гаваны.
Кофе солдаты не любили - вываривали, а из оставшегося жмыха, высушенного как мука, хлеб пекли.
И тушёнка. Царица полей. Друг солдата. Богиня войны.
Бедные мальчики. Занесённые костлявой рукой смерти в мясорубку. Сидят на привале, жадно открывают жестяные банки. Смакуют каждую каплю.
Вылизывают и вытирают содержимое до последней крошки, кромсая в кровь пальцы, о рваные металлические края.
Долгие годы страшной войны. Долгие ночи обстрелов, смертей, блиндажей.
И тушёнка. С красочными картинками зажиточной, тучной американской жизни, на которых довольный фермер в комбинезоне, в какой-нибудь Миннесоте, кажет советскому пареньку thumb up.
Как бы говоря ему, мальчику на фронте - потерпи, сынок. Это закончится. Твое дело правое, ты гонишь жестоких захватчиков со своей земли, защищаешь маму, сестру. И ещё жену и двоих сыновей тоже защищаешь - только ещё не знаешь об этом.
Солдатик вымакивает кофейным хлебом на привале сытную банку. И улыбается. И валяется в блаженном, сытом забытье.
И самокруткой пыхает. И подставляет лицо весеннему солнцу, мечтая о победе.
Ему повезет. Он увидит победу, жену, сыновей, внуков.
А я сейчас смотрю иногда на свою дочь, его правнучку, и думаю отчего-то о той самой тушёнке. Пришедшей по ленд-лизу, из далёкого континента, вдруг ставшего таким близким.
Равно как и дедов миномёт. И боеприпас к нему.
И танк, и гаубица, и все то, что ковало тогда победу. Все то, позволившее маленькому, 155 см роста, пацану вернуться домой.
Победителем. Защитником. С медалью за отвагу, и ветхой справкой к ней, с расплывающимися буквами печатной машинки - "отважно отражал наседавшую пехоту врага".