Какой-то современец Александра Сергеевича Пушкина, встретив его нежданно в Киеве, где тот пребывал в ссылке, удивленно спросил, как его туда занесло.
На что Наше Всё ответил знаменитое: - Язык до Киева доведет.
- Берегись, Пушкин, кабы не услали тебя за Дунай!
- А может быть и за Прут, - вновь изящно скаламбурил Наше Всё.
Ну и вот, я относился небрежно к предостережениям классиков, вот и довел меня язык сперва в
Киев, потом за Прут, к Черемошу, который в этой Прут вскоре вольется.
Но я не в обиде, мне что в Киеве, что за Прутом хорошо.
Почему мне в Киеве и за Прутом хорошо? Это потому, что раньше у моего велосипеда сиденья не было, поэтому я такой злой и был.
А сейчас жизнь у меня налаживается, вот и, как классик пел, не лежит на сердце грусть, нету места для кручины.
А ты повесился - и пусть. Значит есть на то причины.
Сейчас ведь оно как - слетела фальшь и маски, ветер свободы наполнил мои паруса, и теперь мне что Киев, что Прут, что Дунай, что Черемош - море по колено.
Черемош, собственно, в буковинских Карпатах и действительно часто по колено.
Но, как все горные реки, ледяной и стремительный.
Так что наивные равнинные обитатели, полагающие, что горные реки легче равнинных в форсировании, рискуют сами себя за самонадеянность наказать.
А вообще горные реки я очень люблю - больше равнинных.
За их злой и удалой нрав, за грохот каменьев, за серпантины вдоль.
Чего тут попусту словами жонглировать - красиво же. А
красота спасет мир.
Избитое утверждение, но лучше пусть утверждение избито, нежели морда в процессе его опровержения.