Пересадка
Сперва в сознание вкрался шум моря.
Человек, спавший на каменистом берегу, проснулся.
Его не должно было тут быть. Ну, по крайней мере - так ему казалось, с точки зрения потерявшего любой толк здравого смысла.
Но его мнением пренебрегли. Это действительно было море - еще невиданного оттенка, матово-синее, с металлическим отблеском. Это действительно был берег - абсолютно безжизненный, каменистый, с нагромождением красноватых, спаянных магмой камней.
И это действительно был он - голый.
Страшно не было. Было тепло. И ощущения необычные, как во сне, сквозь наваждения.
А еще совершенно точно ясно, хоть это и вовне любой логики, что она здесь временно. Её заберут так же, как и сюда зашвырнули.
Впрочем, к чему столь резкие слова - обошлись деликатно. Посреди острых камней был впаян совершенно ровный, мягкий прямоугольник, непонятного материала.
На нём она и спала, положив ладонь под щеку, и было удобно.
Есть не хотелось. Пить тоже.
И по нужде тоже не хотелось.
Попытка сойти с прямоугольника успехом не увенчалась - камни были острые, не на босу ногу. Море шумело всего ничего рядом, но идти или ползти к нему по камням было мучением.
Береговая линия, всё в тех же изрезанных камнях, уходила за горизонт.
Суша вглубь была такой же одинаковой и бескрайней, что и море.
Краткая как молния мысль, об том, чтобы придумать способ встать и идти, или плыть, сменилась насмешкой - идти куда? Идти зачем?
И даже по иному - идти кем?
Кто он? Как его зовут? Откуда она?
Ни на один из вопросов не было ответа - категория памяти отсутствовала начисто.
Хотя присутствовал в полной мере интеллект - достаточный для того, чтобы рассуждать. Слова и мысли складывались в какой-то язык, но что это был за язык? Говорил ли хоть кто-нибудь и когда-нибудь на нём?
У него было тело, но странно - он не мог даже определить, какого он, или она, или оно, пола.
Он видел собственное тело, но это ничего не объясняло - в мире отсутствовали категории сравнения. Мир стал гораздо менее дуальным, чем тот, к которому она, было смутное ощущение, когда-то имела отношение.
Она сидела на прямоугольнике, поджав ноги, обхватив колени руками.
Солнце не показывалось из-за кустистых туч. Время не двигалось.
Единственное, что имело хоть какую-то динамику в этом мире, помимо неё, было море - с его рваным рисунком волн.
И еще было совершенно ясно, что в этом мире она единственная живая. И даже если он найдет способ встать и идти, и пройдет вечность - она не найдет ни дерева, ни зверя.
И даже внешне дышащее море совершенно пусто в своей глубине. В нем нет ни планктона, ни рыб.
И этот мир не создан для жизни в нём - у него какая-то совершенно промежуточная, техническая функция.
И она здесь просто ждёт следующего рейса, это пересадочный пункт.
Что-то готовится во внешнем мире - или в каком-то из внешних миров, ибо бесспорно, что их много. И пока не настал час для перемещения.
В мире, где нет времени, любое событие становится вехой - не имея очередности.
Поэтому быстро исчезло понимание - спала ли она, проснулся ли? Сидел, обхватив колени, стояла, гладя себя по груди?
Было ли это, или только будет?
Разом пришла полнота ощущения - в этом мире всё будет - потому что в нём уже всё было.
И очередность, с которой тасуются события, не меняет суммы.
И тогда стало ясно - даже у этого мира есть конец. Черта, после которой даже он исчезает.
Да, кстати - а вот и она.
По морю двигалась черта. Начинаясь от горизонта.
Казалось даже, что у нее был звук, лёгкий шорох.
За чертой начиналось Ничто, пространство, где ничего не существует. Или, точнее, где существует Ничего, но не существует даже и его.
В другом мире сложно представить подобное, но здесь это было ясно, отчетливо и очевидно.
Вот грань. Шуршит по морю, подбираясь к прямоугольнику, со смирившейся на нём душой.
Однако, произошло еще что-то. Настал час. Пересадка заканчивалась. Пора было выходить.
Человек поднялся, провел руками по своему междуполому телу.
Надо было делать прыжок - и даже в мире, где теряли значение чувства, это было страшно.
Прыжок - и настал другой мир.
Тотчас всё, что было до этого, забылось.
Пересадка завершилась. Привычный мир вернулся. Настала боль. Много-много ослепляющей боли.
Человек, спавший на каменистом берегу, проснулся.
Его не должно было тут быть. Ну, по крайней мере - так ему казалось, с точки зрения потерявшего любой толк здравого смысла.
Но его мнением пренебрегли. Это действительно было море - еще невиданного оттенка, матово-синее, с металлическим отблеском. Это действительно был берег - абсолютно безжизненный, каменистый, с нагромождением красноватых, спаянных магмой камней.
И это действительно был он - голый.
Страшно не было. Было тепло. И ощущения необычные, как во сне, сквозь наваждения.
А еще совершенно точно ясно, хоть это и вовне любой логики, что она здесь временно. Её заберут так же, как и сюда зашвырнули.
Впрочем, к чему столь резкие слова - обошлись деликатно. Посреди острых камней был впаян совершенно ровный, мягкий прямоугольник, непонятного материала.
На нём она и спала, положив ладонь под щеку, и было удобно.
Есть не хотелось. Пить тоже.
И по нужде тоже не хотелось.
Попытка сойти с прямоугольника успехом не увенчалась - камни были острые, не на босу ногу. Море шумело всего ничего рядом, но идти или ползти к нему по камням было мучением.
Береговая линия, всё в тех же изрезанных камнях, уходила за горизонт.
Суша вглубь была такой же одинаковой и бескрайней, что и море.
Краткая как молния мысль, об том, чтобы придумать способ встать и идти, или плыть, сменилась насмешкой - идти куда? Идти зачем?
И даже по иному - идти кем?
Кто он? Как его зовут? Откуда она?
Ни на один из вопросов не было ответа - категория памяти отсутствовала начисто.
Хотя присутствовал в полной мере интеллект - достаточный для того, чтобы рассуждать. Слова и мысли складывались в какой-то язык, но что это был за язык? Говорил ли хоть кто-нибудь и когда-нибудь на нём?
У него было тело, но странно - он не мог даже определить, какого он, или она, или оно, пола.
Он видел собственное тело, но это ничего не объясняло - в мире отсутствовали категории сравнения. Мир стал гораздо менее дуальным, чем тот, к которому она, было смутное ощущение, когда-то имела отношение.
Она сидела на прямоугольнике, поджав ноги, обхватив колени руками.
Солнце не показывалось из-за кустистых туч. Время не двигалось.
Единственное, что имело хоть какую-то динамику в этом мире, помимо неё, было море - с его рваным рисунком волн.
И еще было совершенно ясно, что в этом мире она единственная живая. И даже если он найдет способ встать и идти, и пройдет вечность - она не найдет ни дерева, ни зверя.
И даже внешне дышащее море совершенно пусто в своей глубине. В нем нет ни планктона, ни рыб.
И этот мир не создан для жизни в нём - у него какая-то совершенно промежуточная, техническая функция.
И она здесь просто ждёт следующего рейса, это пересадочный пункт.
Что-то готовится во внешнем мире - или в каком-то из внешних миров, ибо бесспорно, что их много. И пока не настал час для перемещения.
В мире, где нет времени, любое событие становится вехой - не имея очередности.
Поэтому быстро исчезло понимание - спала ли она, проснулся ли? Сидел, обхватив колени, стояла, гладя себя по груди?
Было ли это, или только будет?
Разом пришла полнота ощущения - в этом мире всё будет - потому что в нём уже всё было.
И очередность, с которой тасуются события, не меняет суммы.
И тогда стало ясно - даже у этого мира есть конец. Черта, после которой даже он исчезает.
Да, кстати - а вот и она.
По морю двигалась черта. Начинаясь от горизонта.
Казалось даже, что у нее был звук, лёгкий шорох.
За чертой начиналось Ничто, пространство, где ничего не существует. Или, точнее, где существует Ничего, но не существует даже и его.
В другом мире сложно представить подобное, но здесь это было ясно, отчетливо и очевидно.
Вот грань. Шуршит по морю, подбираясь к прямоугольнику, со смирившейся на нём душой.
Однако, произошло еще что-то. Настал час. Пересадка заканчивалась. Пора было выходить.
Человек поднялся, провел руками по своему междуполому телу.
Надо было делать прыжок - и даже в мире, где теряли значение чувства, это было страшно.
Прыжок - и настал другой мир.
Тотчас всё, что было до этого, забылось.
Пересадка завершилась. Привычный мир вернулся. Настала боль. Много-много ослепляющей боли.