(no subject)
Число шестое.
Его мама художница, так она говорит. Он мог бы этому, конечно, верить, если бы она не пропадала по ночам. Она уходила в дождливые улицы, и он видел ее одинокий силуэт в неоновом свете вывесок. Как в замедленной съемке, она скрывалась в пустоте мегаполиса. И во сне он всегда шел следом. Она так говорит, чтобы он смог понять, почему каждый день она закрашивает солнце черной краской.
Когда он забирался на черепичный скат крыши, то слышал голоса мужчин, приходивших в их квартиру. Он знал, она всегда закрывает глаза, лежа на спине. Она мечтает и впускает в себя разноцветных бабочек, чтобы они щекотали ей живот. Он и сам иногда так делал. Там, за стеной плотно сомкнутых век, можно было петь и плясать, и не бояться что кто-то будет подсматривать. Он вился плющом по стене, пританцовывая в теплых лучах заката, и когда на город опускалась ночь, засыпал, убаюканный тихим шелестом волн.
Шестого числа она закрасила окна черным, ведь она была романтиком, его мама. Ее лицо всегда было печальным, и она не любила смотреться в зеркало. Там, где небо сливается с водой, плавают кверху брюхом потерянные улыбки. Наверно, и ее тоже. Но сколько бы он ни всматривался, он видел лишь след ядерной зимы. Кто-то накрыл их стеклянным колпаком и встряхивал время от времени, засыпая толстым слоем пепла. Его вкус оставался во рту, когда мать целовала его, желая спокойной ночи.
С тех пор, как в их доме стало темно, он рисовал корабль из сна. Его паруса были сливочным мороженым, стекающим через прогнившие доски палубы. И если сидеть с закрытыми глазами на крыше, можно почувствовать их прохладу. Этот корабль уплывал все дальше и дальше, унося его детские воспоминания и мечты. Он шел полным ходом к краю земли, рассекая морские волны. Еще чуть-чуть, и он скроется за горизонтом.
Он был ангелом с грустным взглядом. Он стоял у нее за спиной и переминался с ноги на ногу не в силах заговорить. Она гладила свое вечернее платье и не обращала внимания. Скоро зажгутся фонари перед их домом, и она снова уйдет на поиски своей любви. А он наденет шелковую повязку на глаза и пойдет следом, за своей ночной бабочкой.
Его мама художница, так она говорит. Он мог бы этому, конечно, верить, если бы она не пропадала по ночам. Она уходила в дождливые улицы, и он видел ее одинокий силуэт в неоновом свете вывесок. Как в замедленной съемке, она скрывалась в пустоте мегаполиса. И во сне он всегда шел следом. Она так говорит, чтобы он смог понять, почему каждый день она закрашивает солнце черной краской.
Когда он забирался на черепичный скат крыши, то слышал голоса мужчин, приходивших в их квартиру. Он знал, она всегда закрывает глаза, лежа на спине. Она мечтает и впускает в себя разноцветных бабочек, чтобы они щекотали ей живот. Он и сам иногда так делал. Там, за стеной плотно сомкнутых век, можно было петь и плясать, и не бояться что кто-то будет подсматривать. Он вился плющом по стене, пританцовывая в теплых лучах заката, и когда на город опускалась ночь, засыпал, убаюканный тихим шелестом волн.
Шестого числа она закрасила окна черным, ведь она была романтиком, его мама. Ее лицо всегда было печальным, и она не любила смотреться в зеркало. Там, где небо сливается с водой, плавают кверху брюхом потерянные улыбки. Наверно, и ее тоже. Но сколько бы он ни всматривался, он видел лишь след ядерной зимы. Кто-то накрыл их стеклянным колпаком и встряхивал время от времени, засыпая толстым слоем пепла. Его вкус оставался во рту, когда мать целовала его, желая спокойной ночи.
С тех пор, как в их доме стало темно, он рисовал корабль из сна. Его паруса были сливочным мороженым, стекающим через прогнившие доски палубы. И если сидеть с закрытыми глазами на крыше, можно почувствовать их прохладу. Этот корабль уплывал все дальше и дальше, унося его детские воспоминания и мечты. Он шел полным ходом к краю земли, рассекая морские волны. Еще чуть-чуть, и он скроется за горизонтом.
Он был ангелом с грустным взглядом. Он стоял у нее за спиной и переминался с ноги на ногу не в силах заговорить. Она гладила свое вечернее платье и не обращала внимания. Скоро зажгутся фонари перед их домом, и она снова уйдет на поиски своей любви. А он наденет шелковую повязку на глаза и пойдет следом, за своей ночной бабочкой.