Как я был секс - меньшинством
До меня докопалась геефилка. Сама бабушка лет шестидесяти, а туда же - интересуется. Я поначалу отбивался, как мог, типа я не голубой и все такое. Но бабушка делает хитрое лицо, выпячивает губу и говорит сладким голосом: «Полно, голубь, мне ты можешь открыться». И улыбается понимающе.
Мне она до фени, я бы ее бросил давным-давно, да жалко старушку - в метро на Василеостровской ее к поручню придавили и от этого у нее теперь бок болит. А еще ее бросать нельзя, потому что она - один из авторов редакции «Горняцкой правды», написала туда стихи про Блокаду Ленинграда. Кстати, хорошие стихи.
Мы медленно бредем по Среднему проспекту по направлению к поликлинике.
- Саша, ты можешь совершенно спокойно сказать мне…
- Да я не голубой!
- Саша, я же вижу.
- Что вы видите?
- Я вижу, как томится твоя душа в клетке условностей. Я вижу, как ты мучаешься. Бедный, ты страдаешь от непонимания окружающих. Саша, и я страдаю вместе с тобой! Мне ты можешь открыться….
- Да, бабушка, я - пидарас!
Геефилка волнуется, пытается что-то сказать, но тут же хватается за бок. Какое-то время идем молча.
«Блядь! - думаю я - Где ее Коля откопал?!». Я сержусь на Колю, редактора институтской газеты: вместо того, чтобы пить, гулять и веселиться, я развлекаю пенсионерку. Я злюсь попусту, ведь ничего не исправить; кроме того, я знаю, где ее откопал Коля.
История про то, где откопал Коля:
Коля, ныне житель Ковалевского кладбища, царствие ему небесное!, был настоящий друг. У него в редакции всегда был чай и какие-нибудь бублики, я и такие же, как я, приходили к нему, пили чай и слушали Колины байки. Было здорово. Еще Коля обладал фантастическим даром заводить знакомства. Фактически, он мог познакомиться с любым человеком, с которым хотел познакомиться, невзирая на дистанции, уместность или еще какие-нибудь условности. Завидую этой способности.
Однажды Коля познакомился с СерГеем Пенкиным, взял у него большущее интервью и выпустил специальный номер «Горняцкой правды», с темой номера «Сергей Пенкин - «Принц серебряный» российской эстрады». Нет, Коля совсем не думал, что студенты Горного института столь большие ценители вышеназванного певца, совсем нет. Просто Коля делал в своей газете, что хотел, а хотел он подчас странные вещи.
В общем, вышел номер, часть его все-таки распространилась в институте, а часть Коля аккуратно сложил в пачки, перевязал шпагатом и сказал:
- Продадим на концерте Пенкина.
И вот на этом параде секс-меньшинств, который проходил под чаруюШие звуки пенкинского голоса, Коля разговорился с этой самой бабулей, которая предложила ему свои стихи о блокаде. Затем она приходила в редакцию - приносила рукописи. И все бы так и было чинно и благородно, если бы меня не снарядили на Ваську - встретится с ней и рукописи, помянутые выше, вернуть.
Ну, и как вы уже знаете, я с ней встретился, выяснил, что у нее болит бок и теперь сопровождаю в поликлинику.
Я сопровождаю в поликлинику.
- Саша, когда ты понял?
Бессмысленно спрашивать, что она имеет ввиду.
- Когда достиг полового созревания.
- О!
- Вот именно, только я достиг полового созревания, сразу же обратил внимание на то, что бабы (мысленно облизываюсь) мне не интересны.
- И что тогда?
- В смысле?
- Так и терпел?
- Да.
- О!
Тем временем - поликлиника. Очередь. Бабушка снимает четырнадцать кофточек и идет на рентген. Диагноз - трещина в ребре. Планы на будущее - я провожаю ее домой. Блядь.
Я провожаю.
На остановке бабушка тянет к моему лицу морщинистые руки (от рук почему-то пахнет жаренным растительным маслом). Я, понятно, отшатываюсь.
- Совсем не любишь, когда к тебе женщины прикасаются, милый?
- Ага…. Вообще не терплю баб (мысленно облизываюсь)
- Поверь, я не пытаюсь тебя соблазнить, я все понимаю.
Бабушка смотрит на меня снизу вверх, я смотрю на нее сверху вниз. Мы смотрим, друг на друга, и я силюсь понять: издевается она надо мной или нет.
Геефилка живет на другом конце города, от метро еще на автобусе минут двадцать. Пока в него садились, мысленно себя поздравлял - осталось совсем чуть-чуть, фактически, финишная прямая. Конечно, я расслабился и, конечно, зря.
- Саша, а ты пассивный или активный?
Весь автобус замирает, насторожено поворачиваясь к нам напряженными ушами. А девушка небесной красоты, которая до этого вызывающе на меня смотрела, бросает тоскливый взгляд на мои ноги.
- Черт!
- Это что тайна?
- Не знаю. Да! Понимаете, не корректно спрашивать об этом!
Пассажиры автобуса придвинулись ближе. Девушка небесной красоты отодвинулась подальше.
- А Сергей Пенкин?
- Не знаю.
- А мне казалось вы близки…
- Нет, он мне не нравится.
- Вот оно что….
Бабушка задумывается. Пассажиры задерживают дыхание. Мне уже все пофиг.
- Саша, я надеюсь, ты пользуешься презервативами. Спид, знаешь ли, Фредди Меркюри вот умер..
- ну… да, пользуюсь..
- И они конечно специальные?
- К чему вы клоните?
- Ну, со смазкой. Без смазки ведь больно. Больно без смазки?
Сука.
Автобус мочит. Автобус ждет моего ответа. Девушка небесной красоты вызывающе смотрит на другого юношу.
- Нет, я выбираю гандоны без смазки. Мне нравится, когда немного больно.
Геефилка восклицает:
- Да! Да, Саша! Я давно заметила, что люди с такой как у тебя склонностью немного мазохисты.
Я хмуро отвечаю:
- Не может быть?!
- Парвда! Это так и ты не должен этого стесняться. Это нормально и естественно.
- Угу.
Когда мы вышли из автобуса, пассажиры провожали меня нормальными и естественными взглядами.
Идем к дому.
- Скажите, а почему вам столь интересна тема про геев?
- Ну как сказать… Вы все такие несчастные, вам так не хватает тепла.
Бабушка улыбается.
- Подождите, так вы хотите обогреть всех несчастных геев?
- Я бы хотела. Знаешь, я всех голубых воспринимаю, как детей во время войны. Я же в детстве блокаду пережила. - Вздыхает. - Я-то знаю, как это: кругом война, целый мир против тебя, а никуда не спрятаться, не деться от этого мира… Я бы хотела собрать всех гомосексуалистов и лесбиянок, прижать их к себе и сказать: «Поплачьте и ничего не бойтесь!»
Я внимательно посмотрел на бабушку, в ее правом глазу блестела слеза.
«О как!» - отчетливо подумалось мне.
- Ну вот мы и пришли, Саша. Не хочешь чаю? Нет? Ну, чаю с вафельным тортиком?
- Я, вы знаете, я так спешу…
- Ну ладно. Тогда давай прощаться, поцелуй мамочку.
- Ээ. Я, вы знаете, я не готов так вот сразу, за один вечер,… но может быть позже. Потом.
- Я все понимаю, Саша, но я хочу, чтобы ты верил мне. Ты веришь мне?
- Да! Еще бы, вы такая искренняя.
- Вот, и обещай заходить ко мне. Я хочу, чтобы ты бывал у меня часто-часто.
- Я обещаю.
- Тогда, «до свидания», голубчик. Береги себя.
Я развернулся и побежал на остановку.
С тех пор прошло много лет, за все годы ни разу не возникало желание зайти к ней в гости. Гомосексуалистом я был часа три, видимо, этого оказалось достаточно.
Мне она до фени, я бы ее бросил давным-давно, да жалко старушку - в метро на Василеостровской ее к поручню придавили и от этого у нее теперь бок болит. А еще ее бросать нельзя, потому что она - один из авторов редакции «Горняцкой правды», написала туда стихи про Блокаду Ленинграда. Кстати, хорошие стихи.
Мы медленно бредем по Среднему проспекту по направлению к поликлинике.
- Саша, ты можешь совершенно спокойно сказать мне…
- Да я не голубой!
- Саша, я же вижу.
- Что вы видите?
- Я вижу, как томится твоя душа в клетке условностей. Я вижу, как ты мучаешься. Бедный, ты страдаешь от непонимания окружающих. Саша, и я страдаю вместе с тобой! Мне ты можешь открыться….
- Да, бабушка, я - пидарас!
Геефилка волнуется, пытается что-то сказать, но тут же хватается за бок. Какое-то время идем молча.
«Блядь! - думаю я - Где ее Коля откопал?!». Я сержусь на Колю, редактора институтской газеты: вместо того, чтобы пить, гулять и веселиться, я развлекаю пенсионерку. Я злюсь попусту, ведь ничего не исправить; кроме того, я знаю, где ее откопал Коля.
История про то, где откопал Коля:
Коля, ныне житель Ковалевского кладбища, царствие ему небесное!, был настоящий друг. У него в редакции всегда был чай и какие-нибудь бублики, я и такие же, как я, приходили к нему, пили чай и слушали Колины байки. Было здорово. Еще Коля обладал фантастическим даром заводить знакомства. Фактически, он мог познакомиться с любым человеком, с которым хотел познакомиться, невзирая на дистанции, уместность или еще какие-нибудь условности. Завидую этой способности.
Однажды Коля познакомился с СерГеем Пенкиным, взял у него большущее интервью и выпустил специальный номер «Горняцкой правды», с темой номера «Сергей Пенкин - «Принц серебряный» российской эстрады». Нет, Коля совсем не думал, что студенты Горного института столь большие ценители вышеназванного певца, совсем нет. Просто Коля делал в своей газете, что хотел, а хотел он подчас странные вещи.
В общем, вышел номер, часть его все-таки распространилась в институте, а часть Коля аккуратно сложил в пачки, перевязал шпагатом и сказал:
- Продадим на концерте Пенкина.
И вот на этом параде секс-меньшинств, который проходил под чаруюШие звуки пенкинского голоса, Коля разговорился с этой самой бабулей, которая предложила ему свои стихи о блокаде. Затем она приходила в редакцию - приносила рукописи. И все бы так и было чинно и благородно, если бы меня не снарядили на Ваську - встретится с ней и рукописи, помянутые выше, вернуть.
Ну, и как вы уже знаете, я с ней встретился, выяснил, что у нее болит бок и теперь сопровождаю в поликлинику.
Я сопровождаю в поликлинику.
- Саша, когда ты понял?
Бессмысленно спрашивать, что она имеет ввиду.
- Когда достиг полового созревания.
- О!
- Вот именно, только я достиг полового созревания, сразу же обратил внимание на то, что бабы (мысленно облизываюсь) мне не интересны.
- И что тогда?
- В смысле?
- Так и терпел?
- Да.
- О!
Тем временем - поликлиника. Очередь. Бабушка снимает четырнадцать кофточек и идет на рентген. Диагноз - трещина в ребре. Планы на будущее - я провожаю ее домой. Блядь.
Я провожаю.
На остановке бабушка тянет к моему лицу морщинистые руки (от рук почему-то пахнет жаренным растительным маслом). Я, понятно, отшатываюсь.
- Совсем не любишь, когда к тебе женщины прикасаются, милый?
- Ага…. Вообще не терплю баб (мысленно облизываюсь)
- Поверь, я не пытаюсь тебя соблазнить, я все понимаю.
Бабушка смотрит на меня снизу вверх, я смотрю на нее сверху вниз. Мы смотрим, друг на друга, и я силюсь понять: издевается она надо мной или нет.
Геефилка живет на другом конце города, от метро еще на автобусе минут двадцать. Пока в него садились, мысленно себя поздравлял - осталось совсем чуть-чуть, фактически, финишная прямая. Конечно, я расслабился и, конечно, зря.
- Саша, а ты пассивный или активный?
Весь автобус замирает, насторожено поворачиваясь к нам напряженными ушами. А девушка небесной красоты, которая до этого вызывающе на меня смотрела, бросает тоскливый взгляд на мои ноги.
- Черт!
- Это что тайна?
- Не знаю. Да! Понимаете, не корректно спрашивать об этом!
Пассажиры автобуса придвинулись ближе. Девушка небесной красоты отодвинулась подальше.
- А Сергей Пенкин?
- Не знаю.
- А мне казалось вы близки…
- Нет, он мне не нравится.
- Вот оно что….
Бабушка задумывается. Пассажиры задерживают дыхание. Мне уже все пофиг.
- Саша, я надеюсь, ты пользуешься презервативами. Спид, знаешь ли, Фредди Меркюри вот умер..
- ну… да, пользуюсь..
- И они конечно специальные?
- К чему вы клоните?
- Ну, со смазкой. Без смазки ведь больно. Больно без смазки?
Сука.
Автобус мочит. Автобус ждет моего ответа. Девушка небесной красоты вызывающе смотрит на другого юношу.
- Нет, я выбираю гандоны без смазки. Мне нравится, когда немного больно.
Геефилка восклицает:
- Да! Да, Саша! Я давно заметила, что люди с такой как у тебя склонностью немного мазохисты.
Я хмуро отвечаю:
- Не может быть?!
- Парвда! Это так и ты не должен этого стесняться. Это нормально и естественно.
- Угу.
Когда мы вышли из автобуса, пассажиры провожали меня нормальными и естественными взглядами.
Идем к дому.
- Скажите, а почему вам столь интересна тема про геев?
- Ну как сказать… Вы все такие несчастные, вам так не хватает тепла.
Бабушка улыбается.
- Подождите, так вы хотите обогреть всех несчастных геев?
- Я бы хотела. Знаешь, я всех голубых воспринимаю, как детей во время войны. Я же в детстве блокаду пережила. - Вздыхает. - Я-то знаю, как это: кругом война, целый мир против тебя, а никуда не спрятаться, не деться от этого мира… Я бы хотела собрать всех гомосексуалистов и лесбиянок, прижать их к себе и сказать: «Поплачьте и ничего не бойтесь!»
Я внимательно посмотрел на бабушку, в ее правом глазу блестела слеза.
«О как!» - отчетливо подумалось мне.
- Ну вот мы и пришли, Саша. Не хочешь чаю? Нет? Ну, чаю с вафельным тортиком?
- Я, вы знаете, я так спешу…
- Ну ладно. Тогда давай прощаться, поцелуй мамочку.
- Ээ. Я, вы знаете, я не готов так вот сразу, за один вечер,… но может быть позже. Потом.
- Я все понимаю, Саша, но я хочу, чтобы ты верил мне. Ты веришь мне?
- Да! Еще бы, вы такая искренняя.
- Вот, и обещай заходить ко мне. Я хочу, чтобы ты бывал у меня часто-часто.
- Я обещаю.
- Тогда, «до свидания», голубчик. Береги себя.
Я развернулся и побежал на остановку.
С тех пор прошло много лет, за все годы ни разу не возникало желание зайти к ней в гости. Гомосексуалистом я был часа три, видимо, этого оказалось достаточно.