Один день побега лейтенанта гвардии. Часть 7
- Солнца тебе и твоей стране, Николас ал-Риэски, - сказал он.
Дракон говорил на человеческом языке очень странно для моего уха. Пасть его была приоткрыта, но я не заметила, чтобы она шевелилась; не было слышно какого-либо свиста, хрипа или шипения, но я никогда не приняла бы этот тонкий, эфемерный голос за человеческий. Казалось, с нами заговорил призрак или какое-то небесное существо.
Возможно, речь драконов вообще не имеет отношения к звуку, и все это - иллюзия, подумала я.
- Теплыми будут твои века, Майра, - вежливо сказал Николас. - У драконов возникли какие-то нарекания по поводу того, что я сделал?
- Мне ничего не известно об этом, - сказала дракона (да, конечно, дракона, поняла я, разглядывая ее - и очень, очень старая; она не была дряхлой, вовсе нет, но сквозь ее чешую будто проглядывали другие времена), - это заботы Свема. Я благодарю тебя за спасение этих хранилищ. Их утеря была бы невосполнима. - Дракона склонила голову на длинной шее так, что ее огромный немигающий глаз оказался совсем рядом с нами. Я одновременно боялась шелохнуться и боролась с искушением дотронуться до будто замшелой драконьей чешуи. - Если я смогу когда-нибудь помочь тебе, ты будешь принят в любом хранилище под моим крылом.
Николас молча поклонился.
- Хранилище грагона? - пробормотала я, не утерпев. Дракона подняла голову, посмотрела на меня внимательно и сказала:
- Хранилище знаний, конечно.
Мы с Николасом обменялись взглядами, после чего он сказал:
- Хранитель Майра, я запомню твои слова. Можешь ли ты рассказать больше о том, чем владеют драконы? Мэтр Стаут говорил мне, что вы сохраняете самую полную запись событий в разные времена и наук, известных всем расам, но вскользь. Я не подозревал о том, что часть библиотеки хранится в этой горе.
Дракона рассмеялась призрачным невесомым смехом. Она вновь приблизила голову к нам и сказала:
- Ты уже знаешь, что называется драконьим сном.
- Потому что ты рассказала мне об этом дюжину дней назад.
Не выдержав, я дернула принца за рукав, и он плавно продолжил, не меняя тона:
- …Когда дракон чувствует потребность в этом, он уходит от сородичей и замыкает себя в пещере в толще камня там, где есть газ грагон, как называют его гномы. Дракон дышит им и впадает в долгий сон. За время сна тело его становится моложе, обычно несколько больше, вырастает новая чешуя, но это не главное. Дух его в это время путешествует по миру, рождаясь в теле существа другой расы; дракон проживает вместе с ним его жизнь и смотрит на мир его глазами. Такое путешествие может состояться и в былые, и в грядущие времена, хотя следует помнить о возможной изменчивости событий. Дух дракона за время сна приобретает опыт и мудрость… и возвращается в отдохнувшее тело, когда жизнь иного существа заканчивается.
- Все верно, Николас ал-Риэски, - сказала дракона ласково; кажется, ей нравились люди, хорошо усваивающие ее объяснения. Я же едва верила своим ушам - природа и так одарила крылатых ящериц чрезмерно, дав им небо и огонь, но смотреть на мир глазами других существ и проживать их жизни?.. Я ощутила острую зависть.
- Выходит, выбор иного существа и времени и места его может быть не случаен?
Дракона пошевелила крыльями и хвостом.
- По-разному, - сказала она с сомнением. - Молодой дракон не сможет управиться с этим; не будет помнить себя в ином теле; плохо будет помнить свои сны, проснувшись. Опыт меняет все.
- Хранилище, - вдруг сказал Николас. - Вы сохраняете знания, но где здесь они? Разве у драконов есть книги?
- Они здесь, - сказала дракона просто и взглянула наверх, выпрямив свою стройную шею. - Здесь, наверху.
Мы посмотрели наверх. Огоньки мэтра Стаута слились в нечто вроде сплющенного шара и повисли под потолком; эта «люстра» больше не вращалась, но мозаика на потолке по-прежнему завораживала и вызывала головокружение.
- Это ведь не буквы или иные знаки? - спросила я, не отрывая взгляда от узора.
- Нет, - сказал Николас. - Каждый камень - мыслеслепок… воспоминание… верно?
- Да, - сказала дракона, вместе с нами рассматривая узор. - Полное воспоминание одного дня. Человек спал, а дракон проснулся и сохранил его день здесь.
- Я смог бы прочитать их? - спросил Николас завороженно.
- Нет, - в призрачном голосе драконы сквозило сожаление. - Иной разум… эмоции будут доступны, знания - нет. Я могла бы прочитать и рассказать тебе, Николас ал-Риэски. Так мы делаем, когда передаем наши вопроминания в библиотеки людей из Айзиина и Верхофена, - она помолчала. - В этой пещере сохранена жизнь Михаэля Травника, лекаря, жившего шестнадцать веков назад в лесах Орлески.
- Я видел в библиотеке его книги, - сказал Николас. - И его биографию тоже.
Дракона покивала, изогнув свою грациозную шею:
- Все верно. Книги составил он сам, а жизнеописание его продиктовала я книжнику из университета Айзиина два века назад. Под моим крылом находится много хранилищ.
«Сколько же жизней она прочувствовала вместе с ними?», подумала я.
- Эта биография была довольно тонкой, - сказал Николас задумчиво. - Безусловно, по книгам Михаэля Травника студенты-лекари обучаются и сейчас, но за всю жизнь он совершил из своего леса едва ли два путешествия - считая вместе с обучением в соседнем лесу у такого же травника, каким после стал сам. Он придумал несколько методов анализа и проверил лечебные свойства тысяч растений, только почти каждый день его жизни был похож на предыдущий. Неужели дракон выбрал такую бедную событиями жизнь?
- Хорошо ли ты помнишь его жизнеописание? - поинтересовалась дракона.
- Напротив, очень смутно, - признал Николас. - Я ведь не лекарь.
- Михаэль был спокойным человеком, чурающимся потрясений. Ему повезло жить в мягком климате, приносящем больше удовольствий, чем забот. Его семья помогала ему работать. Его гости приходили к нему за помощью и знаниями и были почтительны. Они приносили с собой сказки и песни мира. Он прожил счастливую жизнь, - она вновь засмеялась, и призрачный дрожащий смешок будто заполнил пространство вокруг нас. - Наверное, дракону, который им стал, не хватало смирения, терпения и покоя.
- Хранитель Майра, позволено ли мне будет задать вопрос? - спросила я.
- Спрашивай, девушка.
- Мое имя Карен ал-Риэнни, - я запнулась. - Скажи, когда-то я слышала рассказ о человеке, который всю жизнь маялся и не мог понять, то ли он человек, которому снится, что он дракон, то ли он дракон, который спит и которому снится, что он человек…
- И в чем же вопрос? Был ли это спящий дракон? Скорее всего - когда у молодого дракона начинает появляться опыт и умение, и он понемногу осознает себя, у него может возникать такое ощущение.
- Но не стоило ли ему молчать об этом? Разве эти знания не секретны? И сейчас мы разговариваем вовсе не наедине, - я оглянулась по сторонам, - нас могли услышать многие. Это не опасно для вас?
Дракона помолчала и сказала затем:
- Увидеть драконов сон не сможет никто, кроме дракона, и вдыхать грагон с пользой для себя не сможет никто, кроме дракона. Никто, кроме дракона не сможет прочитать ни мозаику воспоминаний дракона, ни даже единственного камня из нее. Этот «секрет» бесполезен. Поэтому мы не храним его старательно; но мы стараемся не шуметь о нем на весь свет, чтобы не привлекать внимания глупых существ, вроде этих. - Она грациозно изогнула шею в направлении учеников Геллорана. - В этом отношении мы надеемся на осмотрительность Николаса ал-Риэски и его близких. - Затем она сказала: - Я прощаюсь с тобой, Карен ал-Риэнни и с тобой, Николас ал-Риэски. Я отняла много времени у тебя тогда, когда ты необходим Летающему Щиту.
- Я прощаюсь с тобой, Хранитель Майра, - сказала я.
- Прими мое уважение, - произнес Николас. - Я прощаюсь с тобой, Майракадарифиассан.
- Кадарей, - поправила она. - «Хранитель Майра» - этого достаточно. Мы привыкли к тому, что наши имена трудны для людей. Прими мое уважение, Николас, человек, волк, сын короля.
И она развернулась и ушла, проворно перебирая лапами и склонив свою грациозную шею, в один из проходов, достаточно широких для дракона.