И мы продолжаем
На исходе третьего медузианского года Крыс вынужден был признать, что операция “Галактий” слегка отклонилась от намеченного плана.
Поначалу задача выглядела простой, чтобы не сказать тривиальной: Третий Капитан устает томиться в заточении, ломается под пытками и открывает тюремщикам тайну сверх-топлива. Жизнь внесла свои коррективы: Третий Капитан под пытками не сломался; вместо этого у Крыса сломался паяльник.
Справедливости ради скажем, что после - не значит вследствие. Паяльник сломался, когда Крыс чинил проводку. У него отошел контакт, и чтобы его подпаять, нужен был паяльник. Круг замкнулся, Крыс сделал заказ на Космозоне и в ожидании, пока тот приедет, переключился на второго капитана.
Но и здесь не все было гладко. Второй Капитан забаррикадировался в своем корабле и отказался выходить. Крыс пробовал вскрыть “Чайку” - алмазный сплав не поддавался. Крыс пошел на хитрость и сделал вид, что пираты покидают базу - Ким не купился или не заметил. Настал черед шантажа: раз за разом Крыс притаскивал в ангар Третьего Капитана и требовал, чтобы Ким открыл люк, иначе его друг умрет в страшных муках. Ким, словно древний земной драматург Станиславский, ничему не верил. В конце концов Третий сказал, что все бесполезно, Ким еще в Академии был очень упрямым, и если уж он что-то вбил себе в голову, переубедить его невозможно. Так что он, Третий, отказывается дальше участвовать в этом фарсе и больше в ангар не пойдет.
Последний удар жизнь нанесла с совсем уж неожиданной стороны: без какого-либо предупреждения Космозон заблокировал Крысу аккаунт с формулировкой “за многократное нарушение пользовательского соглашения”.
Чтобы раскрыть причины этой вероломной атаки, нам, дорогой читатель, придется вернуться немного назад и сказать пару слов об истории взаимоотношений Крыса и Космозона.
Дело в том, что на планете Крокрыс, где наш герой родился и вырос, наблюдался тотальный дефицит всего на свете. И когда, вырвавшись на галактический простор, Крыс обнаружил место, где можно было без проблем приобрести абсолютно любую вещь, какая только могла прийти в голову - а также многое, находящееся за пределами самых смелых фантазий - его изумлению и восторгу не было предела. Поначалу он только листал каталоги и пополнял избранное: у него все равно не было постоянного адреса, который можно было бы указать в форме доставки. Но в Медузе звезды наконец сошлись, и внутренний шопоголик Крыса вырвался на свободу.
Нельзя сказать, что он покупал какое-то ненужное барахло. Жизнь полна сюрпризов. Настанет час, и вам срочно понадобится газонокосилка, или огнемет, или пять пар ботинок на магнитной подошве (шли по скидке). И гораздо хуже будет, если в решающий момент этих полезных вещей у вас не окажется.
Весельчак, принявший первую посылку со всем перечисленным и выслушавший сопутствующую аргументацию, признал, что у его друга, похоже, есть некоторая склонность к накопительству. Что, конечно же, объясняется тяжелым детством и не может быть поставлено в вину. Если ваш товарищ в минуту сильного душевного волнения способен отчекрыжить вам голову клешней, вы неизбежно начнете со снисхождением относиться к его слабостям.
И курьеры Космозона потянулись в Медузу нескончаемой вереницей.
Крыс считал ниже своего достоинства их встречать, так что эта важная обязанность легла на плечи Весельчака. Весельчак заносчивостью не страдал, но ленился ходить вверх и вниз по лестнице и потому упростил процедуру до предела: когда очередной курьер запрашивал у него посадку, он давал координаты поляны-ловушки, нажимал кнопку - и курьер вместе со своим космическим велосипедом проваливался в люк.
Единственный недостаток этой схемы обнаружился не сразу. Для курьеров это по сути был путь в один конец. Провалившись, они становились пленниками медузианской базы. Они слонялись по коридорам, путались у пиратов под ногами, беспокоили Третьего и оставляли на корпусе “Чайки” автографы не всегда культурного содержания. Раз в две недели благородный Весельчак собирал их, грузил на корабль и вывозил на Блук.
Но этого жеста доброй воли Космозону показалось мало. Полгода спустя он, похоже, захотел получить назад и казенный транспорт.
Крыс и сам уже об этом подумывал. Курьерские драндулеты с их подтекающими реакторами и плексигласовыми щитками - хиленькой защитой от солнечного ветра - захламили ангар настолько, что по нему сложно стало ходить. Если бы капитан Ким вдруг решил открыть шлюз и предпринять внезапный и смелый бросок, эта акция с большой вероятностью закончилась бы полным фиаско и сломанной ногой.
Так что подожди Космозон ещё немного, и все бы разрешилось к полному удовлетворению сторон. Но вместо этого Космозон нанес подлый удар и развязал войну.
Крыс - как любой крокрысец - относился к военным действиям очень серьёзно. Разумеется, теперь и речи не могло быть о том, чтобы вернуть противнику его разболтанный таксопарк - это стало бы проявлением слабости. А значит, в ближайшем будущем не приходилось надеяться, что в Медузу прибудет новый паяльник, или новый автоген для работы по алмазному сплаву, или кабель для теплого пола, стяжка для него же и скрытые плинтуса. Работы по добыче формулы, равно как и ремонтные, пришлось свернуть на неопределенный срок. У Крыса внезапно появилось свободное время - и он знал, как его употребить.
В подвалах Медузы по очевидным причинам оседали не только его заказы, но и барахло, не доехавшее до менее удачливых покупателей. Среди прочего Крыс уже собрал небольшую библиотеку, и одна книга приглянулась ему особенно. Называлась она “Темная сторона: тайны гуманоидной психологии”.
Гуманоидная психология занимала Крыса уже давно. 90% времени он пребывал в гуманоидном облике и в целом с избранной ролью справлялся хорошо. Но иногда все же случались досадные промахи, выдававшие крокрысского разведчика. Так что, как только представилась возможность, он с энтузиазмом углубился в чтение.
Книга, правда, оказалась посвящена не столько психологии в целом, сколько различным отклонениям и, как подчеркивалось в предисловии, в первую очередь являлась историческим очерком, ведь люди давно уже изучили описанные аберрации сознания и научились гасить их в зародыше.
Может, морально книга и устарела, но пищу для размышлений давала богатую. Так, в главе “Нарциссизм” Крыс с приятным удивлением обнаружил довольно точное описание повадок и привычек капитана Кима. В другой главе перечислялись лучшие черты крокрысского характера: подозрительность на грани с паранойей, вечная настороженность, готовность в любой момент вступить в бой и умереть, сжимая клешни на горле врага - причем подавались эти замечательные качества как нечто нездоровое и шли под грифом “ПТСР”...
... А затем Крыс перелистнул страницу, и его сердце пропустило удар от неясного, но радостного предчувствия. “Стокгольмский синдром”, - гласил заголовок.
Крыс не знал, что такое “стокгольм”, но за этим названием ощущались туманные и будоражащие перспективы. Так мальчик, грезящий далекими путешествиями, по слогам произносит увиденное в книжке “Зан-зи-бар” и чувствует на лице жаркое дыхание пустыни.
Крыс принялся читать.
Он прочел статью дважды. Немного посидел, глядя перед собой остановившимся взглядом, и перечел в третий раз. Еще немного посидел, а затем нараспев продекламировал самые потрясающие строки: “... Достаточно, чтобы захватчик не всегда проявлял агрессию, а иногда делал для заложника что-то хорошее: кормил, выпускал погулять или просто не бил...”
Это звучало фантастически. Выходит, можно было не ждать, когда раскаявшийся Космозон доставит новый паяльник. Можно было не применять уже порядком осточертевшее физическое или психологическое насилие. Все, что нужно - лишь капелька доброты и заботы. Дальше волшебная гуманоидная психика все сделает сама.
Там, где речь заходит о тонких манипуляциях, действовать нужно уверенно и точно. Как говорится, у вас не будет второго шанса произвести первое впечатление. Крыс подошел к делу со всей ответственностью. Он составил список возможных добрых дел, продумал расписание и последовательность действий. И приступил к выполнению.
Когда он спустился в темницу, Третий спал. Крыс решил, что момент выбран удачно: если застать подопытного врасплох, его сильнее впечатлит внезапная доброта.
Он со всей силы пнул решетку и, когда пленник подскочил на топчане и уставился на него осоловелыми глазами, доброжелательно спросил:
- Третий, хочешь есть?
Третий несколько раз моргнул и сиплым со сна голосом ответил:
- Нет, спасибо.
- Ну как хочешь, - сказал Крыс и ушел.
Но через два часа вернулся. Третий еще не успел заснуть как следует: он испуганно вскинулся, когда Крыс еще только заносил ногу для пинка.
- Может, тебе попить принести? - спросил Крыс светским тоном.
... Спустя восемнадцать подходов (и тридцать шесть часов) наконец последовала реакция. Когда Крыс в очередной раз спустился в подвал, Третий уже поджидал его у решетки.
- Нет, я не хочу, чтобы ты читал мне вслух, - рявкнул он вместо цивилизованного приветствия.
Крыс слегка опешил: он не ожидал, что противник так быстро уловит закономерность в последовательности добрых дел.
- И компота я тоже не хочу, - продолжал Третий, все больше распаляясь. - И дополнительное одеяло мне не нужно! Знаешь, чего я хочу на самом деле?
- Чего? - спросил Крыс с готовностью.
- Немного побыть в одиночестве! Депривация сна и нарушение личных границ, чтоб ты знал, Второй Женевской конвенцией приравнены к физическому насилию. Я хочу немного посидеть в тишине и покое. Какой смысл был запихивать меня в каменный мешок, если ты все время сюда таскаешься?!
- Может, хочешь переехать к нам наверх? - предложил Крыс, уловив в этом монологе, как ему показалось, главное.
Третий испустил вопль и швырнул в решетку пустой миской.
Так Крыс понял, что его пленник - существо черствое и не способное оценить чужую доброту.
Но он не отступил. Крокрысцы не сдаются, они перегруппировываются и делают вторую попытку.
- Весельчак! - сказал Крыс на следующий день. - Нам предстоит великое дело.
Весельчак с большим вниманием прослушал выдержки из статьи про стокгольмский синдром.
- Контраст - вот что нужно, - убежденно говорил Крыс. - Он не впечатлился моим добросердечием, потому что ему не с чем было сравнивать. Так что теперь мы поделим роли: ты будешь злым пиратом, а я - добрым. Сначала будет твой выход: ты его как следует напугаешь, скажешь что-нибудь грубое, может, даже стукнешь. А потом я туда ворвусь, встану на его защиту - и готово дело, он немедленно проникнется ко мне доверием и симпатией... Как думаешь, - спросил он озабоченно, - у тебя получится выглядеть достаточно страшным и жестоким?
Весельчак заметил, что раньше вроде справлялся с этой задачей вполне достойно. Крыс смотрел на него скептически.
- Понимаешь, - сказал он, - у нас будет только одна попытка. Облажаться нельзя, малейшая фальшь - и все сорвется. Нам нужна репетиция, вот что!
Весельчак выразил сомнение. Как, спросил он, мы вдвоем будем репетировать сцену, рассчитанную на троих исполнителей?
- Очень просто, - Крыс откинулся в капитанском кресле (дело происходило в рубке), закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. - Представь, что я - Третий. Давай, угрожай мне.
Это предложение застало Весельчака врасплох. Он неуверенно переступил с ноги на ногу. Под пронизывающим взглядом очень холодных глаз ему трудно было почувствовать себя страшным и жестоким.
- А твою часть мы будем репетировать? - спросил он, пытаясь обрести душевное равновесие. - Ну, про доброго пирата. Я буду Третьим, а ты будешь меня утешать...
- Да чего там репетировать, - откликнулся Крыс. - Доброту любой дурак может изобразить. Давай, Весельчак, я жду.
Весельчак собрался с силами.
- Ну, - сказал он неестественно-натужным тоном, - я люблю помучить, потерзать...
Крыс ждал. Его глаза излучали поистине космический холод.
- Потерзать люблю, да... Я кровожадный. Я беспощадный...
- Не верю, - бросил Крыс. - Давай еще раз сначала. Больше жизни, Весельчак. Больше экспрессии!
- Я люблю помучить, потерзать! - выкрикнул Весельчак. На последнем слоге его голос истерически ушел вверх.
... Каждый следующий прогон был хуже предыдущего. Операция висела на волоске. Крыс понял, что положение спасет реквизит.
- Вот что, - сказал он, - возьми паяльник. Будешь им угрожающе размахивать. Хоть не так заметно будет, что у тебя руки дрожат.
- Но он же не работает, - слабо возразил Весельчак.
- Так ты не тыкай им по-настоящему. Делай агрессивные выпады, и Третий ни о чем не догадается. Главное, не попади по нему случайно.
Согласно первоначальному плану Весельчак должен был спуститься в темницу первым, а Крыс - подобно божеству из машины - появиться ближе к концу сцены. Но Весельчак, до предела взвинченный и удрученный подготовительными мероприятиями, отказался идти один. Поэтому они отправились вместе.
Третий встретил их по ту сторону решетки. Лицо его было сурово, и Крыс понял, что схватка предстоит нелегкая. Он отпер решетку, пропустил Весельчака внутрь и в расслабленной позе прислонился к косяку. С одной стороны, он собирался выйти на первый план чуть позже. С другой - допускал, что Весельчак попробует удрать, и хотел перекрыть ему пути к отступлению.
Повисшее в камере молчание с каждой секундой становилось все тяжелей и безнадежней.
Нарушил его Третий. Размышляя над этой сценой позже, Крыс решил, что его пленником двигало в тот момент сочувствие.
- У вас ко мне какое-то дело? - спросил Третий. - Компот, если что, я по-прежнему не хочу.
Крыс сзади пнул Весельчака, и тот наконец ожил.
- Я люблю помучить, потерзать! - выпалил он прерывающимся голосом.
- Весьма прискорбно это слышать, - искренне ответил Третий.
На этом отрепетированный текст у Весельчака закончился. Воцарилась мхатовская пауза.
“Формула!” - прошипел Крыс, и Весельчак воспрял.
- Говори формулу, тварь! - прорычал он.
И замахнулся паяльником.
Третий смерил его долгим взглядом. В его глазах была жалость.
- Он не работает, - сказал он каким-то даже извиняющимся тоном. - Он сломался при мне. Вы чинили проводку на лестнице, когда он перегорел, и долго обсуждали это событие.
Для Весельчака это оказалось последней каплей. Он издал задушенный писк, швырнул в Третьего паяльником (не попал) и бросился вон из камеры. Крыс едва успел отскочить с дороги.
От всего сердца, дорогой читатель, мы хотели бы закончить наше печальное повествование на этом месте. Но врожденная честность велит нам рассказать все до конца.
Слишком долго Крыс пытался выдавить из себя какие-то добрые намерения. Теперь неизбежно произошел откат, и крокрысская природа в его душе взяла верх над позитивным началом.
- Весельчак! - заорал он. - Ты - бесполезная скотина! Тебе ничего нельзя поручить! Ты абсолютный...
Путь наверх был довольно долгим, а Весельчак преодолевал его довольно медленно. Сдавленные рыдания, разбавленные одышкой, эхом отлетали от каменных стен и только больше распаляли Крысову ярость и подливали масла в огонь его красноречия. И лишь когда наверху наконец хлопнула дверь и всхлипы и вздохи затихли в отдалении, он замолчал и перевел дух.
Стало тихо. Затем Третий сказал:
- Знаешь, чего бы я действительно хотел? Стереть из памяти последние десять минут.
- Я тоже, - мрачно ответил Крыс.
И ушел.
Время тянулось бесцельно и бессобытийно. Космозон безмолвствовал. Гуманоидная психология себя не оправдала.
Весельчак его избегал.
На третий день Крыс отправился в подвал. Никакой конкретной цели у него не было. Просто он потерял разводной ключ и подумал, что мог оставить его в темнице.
На середине лестницы он остановился. Снизу доносились сдержанные рыдания.
Совсем было угасшая надежда затеплилась вновь. В конце концов, сказал он себе, в целом, если не отвлекаться на мелочи, все ведь прошло по плану. Весельчак вел себя с Третьим грубо, затем Крыс изгнал Весельчака. Возможно, гуманоидная психология сработала-таки должным образом? И сейчас, когда Крыс спустится до конца, морально раздавленный Третий бросится к его ногам, ища защиты и одобрения...
- Ну-ну, - сказали внизу, и Крыс вздрогнул, потому что голос явно принадлежал Третьему и никаких рыдающих нот в нем не слышалось. - Ну, тише, тише. Вот, можешь подержать меня за руку.
- Ты слышал, с какой злостью он говорил? - спросил другой голос, прерывающийся и слабый. В нем трудно было узнать обычно бодрый голос Весельчака, но метод исключения подсказывал, что это именно Весельчак. - Это было просто ужасно...
- Я понимаю, тебе было очень неприятно это слушать.
- ... Я ведь и сам знаю, что он прав. Я стараюсь, правда, но от меня действительно никакой пользы, я только мешаю...
- Не говори так ни в коем случае! - возразил Третий. - Я уверен, он совсем не это имел в виду.
- А что он имел в виду?! - выкрикнул Весельчак. - Он сказал, что я бесполезный! Что я жирный!..
“Неправда!” - возмутился про себя Крыс. Несмотря на всю обуревавшую его ярость, так низко он не пал.
- Неправда, - твердо сказал Третий. - Такого он не говорил. Послушай, на самом деле он очень тебя ценит. Я знаю, я же вижу эмофоны. У него просто сейчас сложный период в жизни. Ты должен дать ему еще один шанс...
- Можно я иногда буду к тебе приходить? - спросил Весельчак робко. - Просто вот так посидеть?
- Ну конечно, можно. Ты всегда найдешь меня здесь.
Крыс развернулся и медленно побрел вверх по лестнице. Ему расхотелось искать разводной ключ.
Книга по гуманоидной психологии, раскрытая на злополучной статье, так и лежала у него на столе. Крыс рассеянно взял ее в руки, перелистнул страницу.
Его взгляд зацепился за заголовок “Лимский синдром”. Крыс начал читать.
Лимский синдром, говорилось в статье, это обратный вариант стокгольмского синдрома, когда у похитителя возникает сочувствие, симпатия и даже любовь к жертве. В результате он может даже отпустить ее на свободу или защитить от более жестоких сообщников...
Так Крыс понял, что гуманоидная психология - оружие сильное, но обоюдоострое. И что ему, кажется, нужен новый Весельчак.