(no subject)
УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА ПО ВЫЖИВАНИЮ В ДИТЯ МАЛОЕ
Как это удивительно, когда обычный служащий вдруг превратился в... жука! Только гению Кафки могла прийти в голову такая феноменальная идея. Я должен признаться, что однажды, лишь однажды в жизни я стал свидетелем подобного превращения человека в... но не будем забегать вперед, потому что я решил очень подробно рассказать об этом превращении.
Несколько лет назад, в июне 1965 г., я познакомился со специалистом по выживанию. Он зарабатывал на жизнь тем, что готовил солдат из разных стран мира к выживанию в самых разных, обычно очень тяжелых условиях: неделя в тайге без еды и ножа, переход через пустыню, джунгли, ледники и проч. Одновременно у него был небольшой бизнес по аренде байдарок. Он был уже в то время практически старый человек, но не заболел и продолжал участвовать в нечеловеческих военных экспедициях. Он был коренаст. Все это вызвало у меня любопытство.
Мы познакомились, когда я от нечего делать взял в аренду байдарку, немного поговорили, но расстались как-то неловко, в плохо скрытом взаимном раздражении, и в то время я не мог предположить, что рок еще раз сведет нас.
В молодости у меня, как наверно у всех, был шанс стать честным, самоотверженным человеком, готовым отдать всего себя на всякое доброе дело, меня интересовали магия, алхимия и оккультизм. Со временем я превратился в развращенного, утонченного эгоиста, любящего только свое наслаждение, но до этого, с 1962 по 1965 г., как в это ни сложно было бы поверить теперь, я подавал надежды на улицах, где я целыми днями бессмысленно слонял слонов, в библиотеках, где я искал дальние углы, чтобы меня не отвлекали недоступные виды эротических студенток, и где я занимался интеллектуальными и духовными аспектами эзотерического знания, в своей каморке, где я бессмысленно зяб.
Постепенно, начиная с 1963 г., я начинал все больше и больше интересоваться практическим применением информации, например, алхимическими процессами и приготовлением магических препаратов. Я хочу сразу предупредить, что тут нет ничего похожего на Кастанеду и Льва Толстого, что меня всегда интересовали исключительно магические свойства различных смесей, веществ и снадобий. Их наркотические и целительные качества оставляют меня равнодушным, и даже бесят, поскольку их зачастую можно объяснить с помощью физики и химии. Воздействие какого-то средства на имунную или нервную системы мне кажется менее интересным, чем его воздействие на внефизические и астральные процессы.
С 1963 по 1975 гг. я, в те дни, когда позволяло здоровье, проводил много времени за поиском информации, чтением старых книг и неудачными экспериментами, и совершенно естественно, что когда начались ужасы с Оксаной, мне ничего не оставалось, как прибегнуть к магии.
Оксана, моя единственная страсть, мой единственный шанс, женщина, которая мне нравилась, оставила меня в момент очень тяжелого психологического кризиса 1968 г. Как оказалось, я был плохо не подготовлен быть без нее: она была моей жизнью. Не знаю, может быть и можно как-то ухитриться быть счастливым без любви. Люди вроде бы как-то ухитряются быть счастливыми без самых удивительных вещей: без любви, интересного дела, или не совершая ежедневных бескорыстных добрых поступков. Возможно, если постараться, повезет и мне...
В 1968 г., когда Оксана ушла, я погрузился в экстремальную депрессию. Еда не входила в рот, я делал ошибки, часто отвлекался, и не выходил погулять с марта 1968 по сентябрь 1990 г. Друзей и знакомых у меня никогда не было, никто не мог мне помочь, и поэтому в конце концов, в сентябре 1990 г., мне пришлось приложить усилие, пойти в районную библиотеку и там постараться найти спасение. Я сел за стол там, растрепанный, плохо побритый и готовый был сделать абсолютно все, лишь бы вернуть Оксану.
Судьба пришла мне навстречу и достаточно быстро, в ноябре, из толстой книги на пол библиотеки выпал рецепт магического отвара, который вызвал у меня доверие. Он упал на линолеум между туфель какой-то старушки, и мне пришлось полчаса ждать и вертеться вокруг, пока она уйдет. Не буду пересказывать рецепт, потому что терпеть не могу утомлять читателей ненужными деталями. Я смог достать все ингредиенты, кроме одного, какого-то растения, о котором мне было известно лишь его название по латыни, указанное в рецепте. Я перерыл все справочники, но такого растения нигде не было, оно как будто бы не существовало в природе. В декабре 1989 г. я снова впал в отчаяние и был близок к самоубийству, но однажды ночью, уже в феврале, когда мне было как обычно так тоскливо, что хотелось выть, все ломать вокруг себя, и как-то трясло, жизнь напомнила мне про специалиста по выживанию. Мой взгляд случайно упал на его номер в телефонном справочнике, я позвонил и попросил о помощи. Он ничего не обещал, но почему-то сказал, что я могу приехать, и он поговорит со мной. В тот момент я не мог предположить, как жутко все это закончится.
Я считаю, что ездить на автобусе, это вполне нормально. Особенно вечером, во время заката. Почему то все поездки прочно остаются в памяти: кусты, заборы, домики. Однажды, 1956 г., после бессонной ночи и целого дня в гараже, я, разбитый и еле стоящий на ногах от усталости, сел в автобус на Рыбинск, и несмотря на утомление и исполненные отвращения взгляды остальных пассажиров, я чувствовал себя счастливым и в течение двух часов пути не мог оторвать взгляда от желтых холмов, черных сельских животных и строений. И так бывает всегда, по какой бы части мира не бежал автобус!
Места, в которых живет специалист по выживанию, не менее живописны: деревья, берега, спокойные, неторопливые дожди. В какой-то момент я подумал, что может быть именно эта автобусная поездка даст мне возможность решить все мои проблемы, что пути оккультных процессов неисповедимы и невидимые силы так хитро толкнули меня развеяться, забыться, окружить себя новизной, но это конечно не так. Все было бы слишком просто...
И вот, я снова вернулся в этот дивный край, где уже когда-то был.
Шел конец марта, страстная пятница. Последние километры пришлось идти по распутице, погружая кеды в по колено грязь, под сильным ливнем. Промокший, озябший, с окаменевшей от боли грудью и зареванными манжетами звонил я в колокольчик, висевший на дверях организации как не знаю что.
На крыльцо вышли две босые, подтыканные женщины с ведрами, очевидно моющие полы, а за ними секретарша, которую я сразу узнал. На ней была очень короткая юбочка. Из-под воротника футболки выглядывал краешек белого кружевного лифа. Она держалась очень прямо, выставляя полную грудь. У меня не возникло не только желания физического обладания ею, но был ужас при мысли о возможности такого отношения к ней.
Узнав, по какому я делу, она сходила за специалистом. Он вышел сразу же, чуть постаревший, в рубашке. Пожали руки. Помялись. Мне показалось, что ему поначалу стало ужасно скучно, когда он увидел меня. Я спросил его про внуков. И у меня возникло чувство, что специалист по выживанию тоже переживал какой-то кризис. Почему-то он решил заняться мной.
Не могу сказать, что он пылал энтузиазмом и кричал, но он сказал, что, видимо, знает, о каком растении идет речь, что найти его непросто, и что он заинтересован и мотивирован мне помочь. Растение это не переносит человека и умирает от одного запаха и звука людей, а потому нам придется отправиться в очень глухие места, в даль...
Сели пить вино, протянув под столом ноги. Мне было тяжело, потому что он ни разу не улыбнулся. Да и я сам не из улыбающихся. Беседа не завязывалась. И вдруг он нашел на карте подходящий вариант, и мы немедленно отправились в путь. Мы взяли палатку, спальные мешки, примус, пакетики с сухим супом, перец, нож, соль, растворимый кофе, тележку для перевозки байдарок, примус, большие пластиковые пакеты, компас, пластмассовую бутыль с бензином, запасные трусы, носки, штаны, майки, свитера, три книги, спички, маленький радиоприемник с батарейками, кружки, дешевый цифровой фотоаппарат, вязаные шапки, чай в пакетиках, хлеб, рисовую крупу, макароны, чечевицу, паспорта, сахар, деньги, кредитные карты, мобильные телефоны, сигареты, зажигалки, веревку, тарелки, маленькие шахматы, ложки, вилки, носовые платки, непромокаемые куртки и штаны, обезболивающее, топор, фонарик, карту прыгнули в байдарки и поплыли. Мы взяли две байдарки, чтобы каждый чувствовал себя мужчиной и хозяином своего мира. До нужного места мы догребли за три дня.
Находиться такое длительное время в обществе друг друга было довольно тяжело, но сносно. Он рассказывал бесконечные истории из своего удивительного опыта работы, почему-то много шутил о менструации, а я молчал, слушал, вздыхал и старался как можно меньше думать об Оксане. И вот тут постепенно мы приближаемся к тому, о чем я собственно хотел рассказать, о том, что меня чрезвычайно потрясло. Мало-помалу специалист постепенно становился более оживленным и в конце концов впал в какое-то детское, инфантильное состояние.
А пейзаж вокруг нас все тяжелей давил на грудь. Стройные сосны превращаются в коряги. Скалы становятся холодными как ледники. Под водой прячутся бездушные омуты. Горстка маленьких людей, оторванных от света и лишенных всякой тени надежд, тонет в холодной озерной тьме. Веет смертью. Кругом все беспредельно безотрадно, но я уже подошел к дверям кульминации моей затянувшейся истории: когда мы добрались до места - а это была страшная территория полуозер-полуболот с чудовищными гнилыми деревьями, жутковатыми растопыренными птицами и противными грибами, торчащими отовсюду из земли как руки мертвецов - специалист по выживанию принялся бегать, смеяться, кричать, срывать какие-то травы и выкрикивать их названия по латыни. Он вел себя как с моей точки зрения мог бы вести себя дитя...
Такое вот удивительное превращение произошло с ним без каких-то для этого причин. Я был и сам шокирован, и я прекрасно понимаю, какой шок переживает сейчас читатель. Я даже чувствую себя несколько неловко, потому что я человек спокойный и суховатый исследователь, мне не хотелось бы устраивать такие драматические, неожиданные, театральные сцены в своем строго научном повествовании, но я вынужден был рассказать об этом честно, потому что так все и было. Специалист по выживанию вдруг стал вести себя как малый ребенок.
Я подумал, что может быть он демон или в него вселился бес, задача которого - помешать мне выполнить мою операцию. А потом, ближе к вечеру, когда специалист немного успокоился и мы в неловком молчании сели ужинать, я подумал, что может быть растения, латинское название которого привело меня в эти места, вообще нет в природе, и что цель состоит в том, чтобы найти еще никому неизвестную травинку, присвоить ей на правах первооткрывателя указанное в рецепте название и использовать для проведения магического ритуала. Может быть и так. Неприятно закричали птицы и мне стало очень не по себе.
Что я делаю тут, в глуши, с безумцем? Он утопит мое тело в болоте. Он и сам утонет, потому что бегал неосторожно. Но когда стемнело и налетели комары, я успокоился. Было тепло, специалист бурчал, что вещи в беспорядке разбросаны по лагерю, а я лег на сапоги и стал смотреть в звездное небо и вспоминать Оксану. Даже если она никогда не вернется ко мне, я всегда буду ей благодарен за эти годы, что мы провели вместе. Познакомились мы с ней в 1966 г. в очень странном месте: судебной зале, и произошло это так.
Зала суда была длинная комната с паркетными полами. Один конец ее был занят возвышением, к которому вели три ступеньки примерно одинакового размера. На возвышении посередине стоял стол, покрытый зеленым сукном с более темной зеленой бахромой, которая в нескольких местах казалась какой-то несвежей. Позади стола стояли три кресла с очень высокими дубовыми резными спинками, а за креслами висел в золотой раме яркий портрет во весь рост прекрасного рыцаря в мундире и ленте, отставившего ногу. В правой стороне стояла уютная конторка. С левой стороны, против конторки, был в глубине столик секретаря, на котором остался стаканчик, а ближе к публике - точеная дубовая решетка и за нею скамья. С правой стороны на возвышении стояли в два ряда желтые пластиковые стулья, внизу столы. Все это было в передней части залы, разделявшейся решеткой на две примерно равные части. Задняя же часть вся занята была скамьями, которые, возвышаясь один ряд над другим, шли до задней стены, где резко обрывались. На Оксане была очень короткая юбочка. Из-под воротника футболки выглядывал краешек белого кружевного лифа. Она держалась очень прямо, выставляя полную грудь. У меня не возникло не только желания физического обладания ею, но был ужас при мысли о возможности такого отношения к ней. Мы долго жили вместе. Не могу сказать, что мы были счастливы, но все-таки жизнь с женщиной - это считается хорошо.
Утром и днем тяжелый сон после неприятных ночных склок. В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, желтый чай, ленивое шлянье по комнатам в пеньюарах, водолазках и халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки; потом душение тела, примериванье платьев, споры из-за них, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание лица, насупленное молчание, сладкая, жирная пища, потом нелепое одеванье во что-нибудь яркое, шелковое, обнажающее тело, попытки примирения, глупые несмешные шутки, и снова ночь, снова попытки бесполезного, не дающего радости секса, попытки решить вместе судоку, приводящие к драке, ругань, слезы, и только утром освобождение и тяжелый сон. И так каждый день, всю неделю. И летом и зимой, и в будни, и в праздники. В общем, у меня была семейная жизнь двух интеллигентных людей, и чтобы вот так все разрушить, раздавить, как это сделал я, нужно быть очень глупым.
Теперь мне конечно хочется во всем судить самого себя, хотя жизнь не так проста. Но мне все-таки кажется, что я не оставил ей иного выхода, что ей просто пришлось бросить меня.
В любви между мужчиной и женщиной бывает всегда одна минута, когда любовь эта доходит до своего зенита. В 1967 г. у меня возникли проблемы в нашей организации, начались заседания, а потом, как следствие, эта ужасная, душераздирающая история во дворе с Зинаидой Петровной, я замкнулся в себе и совершенно перестал обращать на Оксану внимание. Я должен был во всем признаться и рассказать любимой о том, что произошло на дворе с Зинаидой Петровной, но я не мог, у меня просто не было на это сил. Как честная женщина, Оксана не могла мне этого позволить и простить замкнутость моего характера, нехватку коммуникационных навыков в сфере человеческого общения и неспособность правильно позиционировать себя и свои сильные стороны. В наше, современное, время это не прощают. Я помню последний день нашей страсти.
Это был 1968 г., суббота. Я весь день сидел на стуле, погруженный в мрачные мысли. Оксана мужественно, как женщина, пыталась вытащить меня из этого состояния. Она ничего не знала о том, что произошло на дворе между мной и Зинаидой Петровной, и думала, что я мучаюсь из-за конфликта с организацией, хотя я мучился и из-за конфликта с организацией и из-за того, что произошло во дворе между мной и Зинаидой Петровной. Оксана старалась как-то заботиться обо мне, завязать беседу. Она ходила из комнаты в кухню и обратно бесконечными кругами, что-то говоря. В тот день на ней была очень короткая юбочка. Из-под воротника футболки выглядывал краешек белого кружевного лифа. Она держалась очень прямо, выставляя полную грудь. Я видел, как она пытается превозмочь свою обиду и заставить меня обратить внимание на нее, но я был не в состоянии что-либо сделать с собой. Бывают такие проблемы, которые полностью поглощают сознание, вцепляются в него своими острыми клешнями и не отпускают. Оксана как могла пыталась мне помочь, но я был одержим, я был потерян.
Я считаю, что если ты любишь кого-то, а я очень-очень-очень-очень любил Оксану, то надо быть с этим человеком все время, а я в какой-то момент просто не смог, мои проблемы полностью поглотили меня.
- Ты не сможешь ничего исправить, если будешь вот так вот сидеть в оцепенении целыми днями, - говорила она. - Давай поболтаем о чем-нибудь, давай куда-нибудь сходим.
Я молчал и отворачивал вбок злое лицо. Я никак не мог прийти в себя после того, что случилось в нашем кружке, и того, что произошло на дворе между мной и Зинаидой Петровной. Мне казалось, что в том, что случилось со мной, виноваты все, весь мир колониального капитализма, в том числе и Оксана, которая представлялась мне чуть не его символом, фигурой на носу его корабля. Это так жутко, когда люди, у которых ты просто попросил дружеского совета, члены организации, которой ты отдал душу, вдруг обращаются против тебя, начинают давить и в конечном счете просто лишают тебя воздуха и возможности жить. А все начиналось так светло.
Я живу скучно, и чтобы как-то скрасить одиночество и нищету, у меня есть несколько увлечений: реформа здравоохранительных систем разных стран мира, сохранение стоянок перелетных птиц в северной европе. Иногда я просматриваю литературу и статьи. В 1961 г. у меня появились единомышленники Олег и Зинаида Петровна, люди не самые, впрочем, приятные и довольно глупые. Мы стали встречаться раз в неделю и обсуждать различные тексты, приоритеты и etc. Это было очень интересно и регулярно, а с кем мне еще встречаться? Несколько месяцев мы достаточно сдержанно общались, а потом, в 1962 г. о наших встречах узнали другие люди, которые начали потихонечку, как будто нехотя к нам присоединяться. С ростом количества членов кружка, соответственно естественным образом резко, начиная с января 1963 г., начал спадать интеллектуальный уровень дискуссий. Некоторые люди начали приносить с собой пиво. Слышался смех. Мне и некоторым другим это не нравилось, и к марту-апрелю мы решили внести в наши встречи организационный момент.
Мои мечты почти никогда не сбываются и в своей жизни я ни разу не достиг того, чего бы мне хотелось, но вся вот эта история с созданием организации - какое-то удивительное исключение. Мы действительно создали из ничего крепкую организацию с четким графиком работы, заседаниями, повестками дня и докладами. Мы занимались уже не только реформой здравоохранительных систем разных стран мира и сохранением стоянок перелетных птиц в северной европе, и даже не реформой здравоохранительных систем разных стран мира и сохранением стоянок перелетных птиц в северной европе в первую очередь, а все больше и больше более общими вопросами политики, литературы, искусства, философии и духовного роста. Мы планировали выпускать листок. Мы избрали ответственный президиум. Я купил польский костюм, недорогой, но достаточно элегантный, голландскую ночную рубашку, галстук и красивый блестящий портфель. Я изменил время утреннего подъема. Как страшно, что весь этот счастливый период так быстро закончился. Сначала, когда начались портиться мои отношения с президиумом, я думал, что это обычный рабочий конфликт и даже радовался. Я приходил домой, важным голосом сообщал: «У нас серьезные разбирательства на комитете», и шел в туалет мыть руки, порой даже по рассеянности забыв снять уличные сапоги. Мне казалось, что этот конфликт приведет к развитию и росту, но на самом деле он вел в бездну.
С каждым днем члены президиума ужесточали свою позицию и в конце концов сделали мое членство в организации практически невозможным, одновременно не давая мне возможности выйти из нее. Все реже и реже слышал я в своей жизни приятные, теплые слова. А ведь организация была для меня практически всем, в ней я находил отдушину своему политическому пылу и интеллектуальным устремлениям. Когда за окнами теплого зала заседаний моросит противный мелкий дождик, а дома тебя ждут лишь присохшие макароны в пригорелой кастрюле и котлета, кем-то случайно раздавленная на простыне... В общем, мне очень нужна была эта организация.
- Мы составили для вас план работы, вы согласились его выполнять и подписали. Вам звонил Решеткин. Мы настаиваем, чтобы вы выполняли все условия, - почти каждый день говорили мне члены президиума.
Я пытался очень спокойным голосом им объяснить, что речь идет о моей личной проблеме, о которой я сам добровольно вызвался рассказать организации, и что я вообще-то не обязан подчиняться их требованиям, но они были непреклонны. Я с ужасом и неприязнью ждал начала каждого заседания, боялся проспать.