(no subject)
Безбашенный Мир.
(повесть)
Пролог.
Помню, сидели у меня. Есть страсть, как хотелось. В шкафу пустота, только хнэли-сунэли пакетик, приправа такая, если помните, и красного перца стручок. Да еще бомба тикает (шутка). Нужно было выходить, а лень. Что такое хорошая лень объяснить вовсе не просто. Представьте себе, что ваши кости тают как сливочное мороженное в полуденный зной, плоть превратилась в бессильный тополиный пух, а мозг, обернутый в три слоя старой ваты, положен в черную коробку с нафталином. Пожалуй, будет похоже на лень. Страшная это сила.
А тут еще и погода, весеняя, подлинное безобразие, если улавливаете о чем я. Словами приятеля, чувство такое будто в воздухе происходит мрачное мочилово, а кто кого мочит не понять - слишком мокро. Дождь там или что, тоже не разобрать. Может быть, это ветер гонит воду из луж прямо в тучи. В общем, когда снаружи такое, из дома лучше не выходить. Слушайте. Автобус «Икарус», знаете такой желтенький? Вот, метрах в пятнадцати от крыльца в грязь засосало по самую крышу.
Да, погодка была, будь здоров. Сами понимаете, не охота было выходить из нашего уютного двадцати-двух этажного билдинга, который все его обитатели называли не иначе, как «Крест», чтобы, прыгая как лягушка через громадные лужи, тщательно выбирая дорогу между грязевых трясин, по камушкам и досочкам пересечь волейбольную площадку и прошмыгнуть в студенческую столовую, что в третьем корпусе. Но, глянув на часы, мы спохватились. Как Васек сказал, был у нас такой деятель: «лень идти, но без хавки вотще обломно жить».
Без пятнадцати четыре. В четыре ровно бомба разорвется, столовую закроют, и толпа обезумевших от голода студентов останется без обеда. Ох, как ясно все помниться. В животе горит серная кислота. Мы мечемся, мучимся, мчимся. Вихримся, резво стремясь, вскакиваем в лифт. Были мы не то чтобы худенькие, но какие-то компактные и многочисленные. Вот лифт и застрял. Вы только представьте себе, каково это застревать между этажей в без десяти четыре! Скребли и точили, стучали, дробили, пытались расстворять желудочным соком, но все безуспешно, потому что лифты сделаны из толстого стального листа с десятикратным запасом прочности. Взвыли. Подействовало. Немедленно пришел Фрэдди Крюгер в неизменной шапченке и неким подобием фомки в пальцастой руке. Ругался, но вызволил. Одного убил фомкой. Нет времени разбираться. Бежать. Вернемся, подберем, накормим, а сейчас бежать через холл мимо старой доброй гаргульи по кличке «Пучок». Бежать мимо пальмы в кадке на улицу под блеклое, будто выленявшее после долгой замочки небо. По камушкам, по досочкам, лягушачьим прыгом через громадные лужи и тщательно в обход трясин, шлепая тапками. Плуц... заминка, всего мгновение. Один утонул, оступился... нет времени... на обратном пути вытащим, накормим. Туда, туда ... уже здесь. Закрыто. Внутри народу полно - хряпают. Что делать? - В окно! Окно первого этажа - та же дверь, только без крыльца. Внутрь, внутрь... уже внутри. Но не все. Один замешкался. Уронил тапок, перелазя через подоконник, растерялся, попал голым коленом в обжигающий суп, что на столе у окна (человек там ел), взвыл, взвился, потерял балланс. Был уничтожен не знающей жалости оконной рамой (из стального листа с десятикратным запасом). Ничего, потом склеим и накормим.
- На студентах, как на собаках заживает - полногрудая работник столовой в большой прическе и фартуке с притензией на белизну сильной рукой защелкнула задвижку окна. - Закрыто у нас. Вы идите, но чтобы больше никого! - Подстроились в очередь. Тихонько открыли дверь. Впустили остальных. Пфф. Ели плотно, чтобы надолго хватило.
Про пищу нашу распространяться, желания нет. Я не исследователь кулинарных тенденций и веяний, бытующих в Безбашенном Мире. Хотя определенный интерес для будущих поколений в этом возможно имеется. Отмечу лишь, что работники нашей столовой явственно тяготели к восточной кухне. Харчо, люля-кебабы, плов и бараньи ребрышки, пусть даже в крайне трудно узнаваемой форме, постоянно были в нашем меню.
Вот, в общем-то, и все. Таковы были реалии нашей жизни, жутковатой и безбашенной.
Глава 1.
Мы снова на улице. Или это был другой такой же распрекрасный весенний день. Солнце уже грело на всю катушку. Снег расстаял, лишь отдельные темнеющие комья все еще лежали под деревьями. Оголилась черная замусоренная почва. Я гулял со своим другом Петей по лесу. Мы бродили среди луж холодной талой воды. Наши тапочки чвакали при каждом шаге. Петя то и дело пинал ногой упаковки от кефира, которых там были целые залежи, ибо живущие в домах на опушке леса люди зимой питаются кефиром. При этом его лицо всякий раз озарялось сияющей улыбкой. Но иногда он буквально вспыхивал, и я знал - он наткнулся на презерватив. После обеда Петя частенько бывал в таком вот дурашливом настроении, и всякая глупая мелочь могла его ужасно развеселить. Петино лицо очень выгодно смотрелось на фоне русских березок. Петя был негром.
Эта картина весны и теперь порой встает перед моими глазами: черная земля с белеющими лепешками снега; черный Петя в белом смокинге и его всегдашняя ослепительная улыбка; нереально белые, будто вычищенные и отмытые вешними дождями стволы берез и странно безцветное небо над всем этим. Бескомпромиссный пейзаж цвета Карпов-Каспаров. Пожалуй, единственным исключением, единственным хроматическим пятном на этом странном полотне был я сам, как обычно одетый в старые оранжевые шорты, лимонно-желтую майку, куртку в синюю и красную полосу на манер британского флага и скромный серенький шарфик.
Мы почти всегда прогуливались вот так после посещения столовой. Нужно было многое переварить, о многом подумать. Изредка мы обменивались короткими репликами с помощью портативных раций. Это очень удобно. Не нужно кричать, нарушая природную гармонию резкими звуками. Вы уважаемый, наверняка знаете, как это неприятно, когда в тихий послеобеденный час, идеальное время для размышлений, воздух вдруг словно взрывается пронзительными воплями. Лично я всегда предпочту рацию. Мне кажется, что общение по средствам этого устройства исключительно интеллигентно, если не сказать утонченно. К тому же это отвечает духу времени. Нет никаких сомнений, что в ближайшее время все человечество перейдет на рации или некие приспособления аналогичного назначения. (Исключительно любопытный случай научного предвидения. Буквально за год до написания этих строк мобильные телефоны получили повсеместное распространение, и факт их существования стал известен автору).
- Прошу разрешения на посадку, - вдруг раздалось из моего аппарата.
- Разрешаю, - ответил я.
Мы с Петей удобно расселись на груде автомобильных скатов. Солнце приятно ласкало лица, еще по весеннему нежное, но уже набирающее силу. Мы принимали солнечные ванны. Петя даже подставил ладони. В воздухе разлилась какая-то нега. Ленность овладела нашими телами, так что малейшее движение казалось немыслимым деянием.
Мы расположились среди старых покрышек, словно в шезлонгах, и подобно неким, засевшим в ложе, театралам наблюдали жизнь. Само время будто остановилось. Сонно и как-то медлительно, рядом с нами приземлилась летающая тарелка, потом пара реактивных самолетов, геликоптер, пассажирский авиалайнер и малюсенькая спортивная этажерка. Да, и какой-то парашютист запутался в березах. У всех было спокойно на душе. Все радовались весне и этому светлому дню. Летчики вылезли из своих крылатых машин покурить; из авиалайнера высыпали поразмяться пассажиры, а из маленькой спортивной этажерки выпорхнула резвая девица в огромных летных очках. Увидев Петю, она зашлась ликующим визгом и выразила непреклонное желание сфотографироваться с ним на память. Петя не имел ничего против, и я сделал отличный снимок.
Потом все улетели, только парашютист по-прежнему вяло трепыхался в ветвях берез, да недвижная лежала перед нами летающая тарелка. Опор или шасси мы не заметили. «Тарелка», ибо в том, что это была тарелка не было никаких сомнений, просто «валялась» притопив правый борт в громадной луже, будто брошенная второпях детская игрушка.
Некоторое время экипаж пребывал в нерешительности. Но вот маленькая дверца безшумно скользнула в сторону и из тьмы тамбура, как чертик из табакерки, выпрыгнул маленький человек. Едва коснувшись земли, его правая нога поехала на топкой почве. Лишь с большим трудом ему удалось сохранить равновесие. Выругался он вполне по земному. Мне почему-то сразу пришло в голову, что человек похож на Наполеона. Только был он еще мельче, резче в движениях и очень уж бледен. И, конечно же, на голове у него не было никакой треуголки. Одет пришелец был во все черное или вернее темное, так ничего особенного, какие-то просто штаны, просто ботинки и кажется водолазка. Волосы тоже были черные, коротко остриженные. Пока я разглядывал инопланетянина, Петя уже поднялся и решительно направлялся к пришельцу, раскрыв обьятия в приветственном жесте. Я мог видеть только его спину, с четко пропечатанным по сукну смокинга рисунком протектора, и, тем не менее, совершенно ясно представлял себе его лучащуюся радушием улыбку.
- Стой, где стоишь, - вскрикнул пришелец сухим, трескучим голосом. Теперь он находился в устойчивом положении, причем весь его облик выдавал недоверие и подозрительность. - Стой на месте, а не то я уничтожу твою планету в одну двенадцатую микросекунды корабельными дезинтеграторами, - выпалил он скороговоркой.
Меня парализовал ужас. Весенняя раслабленность мигом улетучилась из размягших членов. Где-то внутри прыснули, подающие адреналин, форсунки; мышцы напряглись, нервы натянулись как струны. Я приготовился защищать родную планету от космического агрессора до последнего вздоха и, если потребуется, отдать самую жизнь в этой борьбе. Но Петя, казалось, не услышал страшных слов инопланетного монстра. Он продолжал неспеша идти к тарелке. Шаг. Еще шаг, и вот уже Петя мнет пришельца в крепких объятиях. Мнет и приговаривает: «как деля, как деля». Тут уж и я подскочил. Осталось лишь легкое недоумение. Пришелец, похоже, вообще обалдел. Наконец ему удалось вырваться из Петиной хватки, пожать руку мне и взбежать на верхнюю ступеньку металлической лесенки, служившей трапом его кораблю.
Инопланетянин откашлялся, явно готовясь произнести речь, и начал:
- Уважаемые товарищи аборигены, от имени экипажа моего космического флота, а также всех граждан звездной империи Черных Миров выражаю свою благодарность за предоставление посадки и сердечный прием. Мне думается, что сегодняшний день положил начало прекрасным, взаимовыгодным отношениям, которые, мне вериться, мы будем углублять и расширять ради процветания наших миров. Сегодняшний день, так мне видится, глубоко символичен. Вместо отвратительных монстров планета оказалась населена добрыми аборигенами - вами товарищи. Вместо мгновенного, всепоглощающего, испепеляющего удара, в результате которого эта планета разлетелась бы в клочья, была бы растерта в пыль несомую солнечным ветром, мы ведем здесь этот мирный диалог. И, наконец, вместо того, чтобы прозябать на окраине звездных путей, так сказать в космической провинции, ваш заброшенный, чуждый высокой цивилизации мирок встал на славный путь присоединения к империи Черных Миров, император которой смиренно стоит перед вами.
Правда, позу в которой стоял император, было трудно назвать «смиренной». Было в нем что-то от гладиатора только что уложившего своего коллегу по цеху и теперь принимающего поздравления публики или, скажем, удачливого охотника, лишь минуту назад успешно разрядившего стволы в некую дикую, злобную тварь. Тем не менее, речь прозвучала действительно сильно. Мы даже невольно захлопали, хотя слова про «удар» и намеки на какое-то «присоединение» мне откровенно не понравились. Так же, как и обращение «товарищи аборигены» - как-то не очень. Разве что к Пете.
- Ладно, кончай трепаться, - раздался из глубины корабля звучный голос, а вслед за тем в отверстии выходного шлюза показалась совершенно лысая, какая-то длинная голова. Голова плавно переходила в такую же длинную, гусиную шею, украшенную громадным кадыком. Еще мгновение спустя по трапу спускался шельмоватого вида пожилой человек с маленькими быстрыми глазками. - Надеюсь, не забыл, зачем мы запали на этот калач, - сварливо осведомился он, не оборачиваясь, но обращаясь, по всей видимости, к «Наполеону». - А ну-ка Ваше Командорское Величество, живенько, спроси этих психоделических парней, есть ли у них приличные глазные капли и двигаем.
Не скрою, меня не мало удивила та непочтительность, с которой лысый старикашка обращался к Императору Черных Миров. Однако не стоит забывать о том, как наивен тот, кто полагает, что его представления, в частности о взаимоотношениях и этикете, принятом между сановними особами, единственно верные во вселенной. Петя не утруждал себя размышлениями подобного рода. Его отточенный ум как обычно работал над проблемами практического характера.
- Генрих, - тихонько шепнул он в рацию, - лысый все врет про какие-то «глазные капли». На самом деле чуваки определенно желают упасть на хвоста.
- Принял к сведению, но согласись, Петя, они прибыли из звездных далей. Мне кажется, что отдых им просто необходим. Неужели мы откажем в гостеприимстве космическому императору.
- О.К, но, похоже, лысый будет сильно лакать.
Придав голосу максимальную торжественность, я обратился ко всем: Друзья, вы проделали колоссальный путь сквозь космический простор, знаменуя тем самым торжество научно-технического прогресса... в общем, вам необходим отдых. Так давайте же пройдем в наши скромные жилища, соберем толпу и тусанемся как люди. Вот!
- Ишь как у них все быстро получается. Встречи-речи, банкет-манкет, типа сэйшн, да? А ночью свезут нашу развалюху и загонят на запчасти. Один движок на 350 кредов потянет. Шарамыжники! Хххулиган - варавайка, йох турмай, кому сигналы подавала? - выпалил противный старикан и почему-то злобно уставился на меня.
- Я не подавал сигналы, - промямлил я сконфуженно толком не понимая о чем идет речь.
- Слушай Зигулин, ты не кипятись так. Если что не так, мы им ракетно-бомбовый удар с дистанционного пульта. Как вам такой расклад? - осведомился «Наполеон» у нас с Петей.
- Мы по-честному, от всего сердца, - за обоих ответил я. - У нас сегодня вечеринка намечается и вы могли бы быть почетными гостями. За тарелку свою можете не беспокоиться. Зачем она нам?
* * *
Порешили на том, чтобы встретиться часиков в восемь вечера у входа в Крест, нашу милую башню, для продолжения и углубления контакта. Парашютиста тоже пригласили. Он бы так и остался висеть вниз головой, если бы Петя его не снял. Бедняга безнадежно запутался в стропах и, смешно, ни разу не позвал на помощь. Звали его Лёха или, как он сам представился: «Алексей, мастер затяжного прыжка».
Наконец Император Черных Миров церемонно откланялся и удалился в помещения корабля. Зигулин последовал за ним. Перед тем как совсем скрыться из виду, он обернулся и, бросив нам «Чао», вдруг показал крупные желтые зубы. Я сразу же улыбнулся в ответ, чтобы не обнаружить крайнее изумление. Петя, тот не переставал улыбаться с самого начала нашей встречи. Да, что там встреча, с самого рождения.
Тарелка поднялась в воздух абсолютно беззвучно. Её движение не потревожило ни единой былинки. Я уж не говорю о какой-либо гари и копоти, плюющихся огнем соплах и т.д., ничего подобного не было и в помине. Достигнув верхушек деревьев, она неожиданно рванулась в сторону и исчезла за кромкой леса, будто ветром сдуло.
- Цивилизация, - сказал Алексей, мастер затяжного прыжка, с ноткой восхищения и легкой зависти в голосе.
- Антигравитация, - сказал я веско. Я прочел море научно-фантастических книг и не без оснований считался специалистом по НЛО и цивилизациям внеземного происхождения.
- Мескалито, - сказал Петя просто.
Потом мы стали прощаться с Лёшей. Еще раз уточнили место и время встречи, пожали руки. Рука его оказалась крепкой и сухой рукой спортсмена. Снова время и место, чтобы загвоздить стрелку накрепко. Быстрая проверка снаряжения и рукопожатие, и, наконец, последнее, - значит в восемь у входа. Заметано.
- Да, да обходишь пятиэтажку, через скверик, а там рукой подать. Любого спросишь. - Ну, бывайте. До вечера! Алексей отступил на шаг, дернул какую-то веревочку на своем сложном парашютном обмундировании и с легким хлопком взмыл в воздух на километровую высоту. Задрав головы к небу, мы провожали его глазами, пока он не превратился в маленькое темное пятнышко. Там в вышине одиноким цветком разцвел парашют и слабо чернеющую точку стало сносить в северо-западном направлении.
- Кажется всё. Пойдем домой, - мне почему-то взгрустнулось.
- На минуту домой и закупаться. Закупаться обильно!
* * *
Мы покидали лесок со смешанным чувством предвкушения и озабоченности. Безусловно, совместное распитие с инопланетянами, притом не какими-то задрипанными поселенцами, а самим императором звездной империи со звучным названием «Черные Миры», дело более, чем занятное, случай беспрецидентный даже в безбашенной реальности нашей веселой коммуны. В то же время это великая ответственность и чем больше мы об этом размышляли, тем яснее становилось, что для того, чтобы превратить Розовую Комнату в некое подобие Карнеги Холла или Версальского Дворца придется изрядно попотеть. К сожалению, в своей обыденной ипостаси Розовая Комната, наше помещение для приемов и по совместительству моё жилище, никак не подходила для встречи высоких гостей. Перспектива уборки вселяла ужас. А ведь нам еще предстояло решить, чем кормить инопланетян… и поить??? Петя настаивал на том, что Зигулин определенно напоминает ему гуманоида, функционирующего на этиленгликоле. Но что, если внешность окажется обманчивой? Что, если мы их нечаянно отравим? Хорошенькое начало добросердечных отношений. Сотни вопросов, сомнений и опасений теснились в моей голове, когда я впервые повстречал Слепого Человека.
Мы только что преодолели неглубокий ров, заполненный мутной, гниющей жижей, и поравнялись с курящимися едким дымом мусорными баками, когда Слепой Человек показался из-за угла нашего Креста. Невысокий, в дорогом темном пальто и непроницаемо черных очках, он походил на агента ФБР из фильмов. Несмотря на возраст и слепоту двигался он легко и уверенно, лишь изредка касаясь земли кончиком длинной белой трости. Увидив его, я почему-то замедлил шаг. «О деля» шепнул в рацию Петя. Напористая целеустремленность слепого человека завораживала. Время, которое в тот день вообще вело себя очень странно, снова приостановило свой бег. В этом странном месте, где все казалось, находилось в состоянии вялого колебания, лишь он один двигался направленно, явственно задавшись некой целью. Слепой человек шел к нам. Да и куда бы ему идти? Последнюю башню он только что миновал, а впереди не было ничего стоящего. Прямо по курсу Слепого, т.е. у нас за спиной находился тот самый замызганный лесок. Обширная, неряшливая пустошь под названием «Поле Дураков» раскинулась слева. По правую руку слепого была строительная площадка с котлованом чудесной глубины, на дне которого, повинуясь каким-то неизвестным законам природы, без всякого посредства человека проростали дома. Котлован не был огражден. Этот факт может иметь значение для дальнейшего повествования, ибо в моем рассказе туда будут падать люди.
Человек решительно приближался к нам, поправляя на ходу узел галстука. Где-то в кармане раздался Петин голос: «В кино такие дяди всегда норовят нажать красную кнопку».
Вдруг время выкинуло очередной фортиль, как говориться, сорвавшись с места в карьер. Слепой человек, не сбавляя хода пронесся мимо нас, а затем резко свернул к строительной площадке. Я совершенно оторопел и в каком-то ступоре уставился ему в след. То, как он нас проигнорировал, просто не укладывалось в голове. Тем временем человек быстро приблизился к краю котлована и шагнул в пустоту. Ноги его, обутые в лаковые туфли, нелепо взбрыкнули, когда тело, потеряв опору, ухнуло вниз.
Мы подбежали к обрывистому краю и заглянули в тенистые глубины. Косые лучи закатного солнца не достигали дна и там уже царили ранние сумерки. Видимость, однако, была достаточной, чтобы разглядеть крупные детали. Тела нигде не было.
* * *
Было около 5-ти. Яростное красное солнце злобно таращилось на нас из путанины проводов на другом конце Поля Дураков. Что-то непреклонно тянуло его вниз, и даже металлические тросы линий высоковольтных передач не могли больше удерживать дневное светило на небе. Солнце соскальзывало за край земли. Я хорошо представлял себе, как оно, раскрасневшись от натуги, сдавленно матерится, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, прекрасно сознавая, что борьба проиграна. К счастью, нас достигали лишь отголоски этой борьбы. Фильтруясь через атмосферный слой толщиной в несчетные километры, гнев могучего светила доходил сюда мягким оттенком меланхолии весеннего вечера. Бесчисленные тени, будто толпы сгорающих от любопытства и одновременно боязливых обывателей подбирались к месту падения солнца, готовые броситься наутек по первому сигналу опасности. Впрочем, нас с Петей мало интересовали проблемы бьющегося в сетях проводов красного гиганта. Движение теней в порыве повального любопытства не увлекало за собой. Мы думали о том, куда мог подеваться Слепой Человек или хотя бы его останки.
Прошло уже несколько минут, как мы стояли у края котлована, несколько минут, как Слепой Человек исчез в его мглистых глубинах. Мы никак не могли решиться покинуть это место, хотя ждать вроде бы было нечего. Человек сгинул без следа. Котлован был пуст.
Прохладный ветерок слабо шевельнул волосы и до моего слуха донесся характерный звук, как при постукивании трости об асфальт. И немедленно длинная тень упала между мной и Петей. Мы обернулись так поспешно, что в шеях хрустнуло. Прямо перед нами стоял, вернее, решительно надвигался на нас Слепой Человек. Тот же самый или его брат близнец. Человек шагнул между нами, и опять все произошло слишком быстро. Я не сообразил, что сказать, как предупредить слепого и просто подхватил его под руку. Но слепой раздраженно вырвался и, сделав пару торопливых шагов, полетел в сгустившийся сумрак. Мы метнулись к краю лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии тела.
- Ну, хорошо, подождем, - сказал Петя. Для него дело приобретало спортивный интерес. Долго ждать не пришлось, ибо Слепой уже спешил к нам, коротая расстояние размашистым шагом. Я выбежал вперед, ему навстречу. - Послушайте, там глубокая яма. Пожалуйста, будьте осторожны!
- Я чертовски осторожен, - буркнул он, не сбавляя шага.
- Край очень обрывист, неужели вы не видите, - последнее замечание не делало мне чести, но от волнения я как-то забыл, что разговариваю со слепцом. Человек вдруг остановился, достал из кармана пальто какую-то черную штучку и стал водить ей по сторонам. Что-то щелкнуло. Удовлетворенно хмыкнув, человек положил штучку в карман.
- Вижу, - сказал он. - Почва суглинок, под ней песок с гравием; глубина котлована 25 метров; угол откоса 60 - 90 градусов; московское время 17.13; в юго-западном направлении на высоте 50 метров движется стая птиц, породы «голубь» насчитывающая 18 особей; птицы движутся со скоростью до 30-ти км/час; шесть птиц - самцы, остальные самки, а теперь, молодой человек, позвольте, - и человек решительно направился к пропасти.
Петя не стал тратить слов. Просто преградил слепому дорогу, одновременно пытаясь сграбастать его своими длинными руками. Но слепец оказался неожиданно юрким. Сделав ложный финт головой и верхней частью корпуса, он вдруг метнулся под Петину правую руку, как хороший рэкбист. Ему без труда удалось миновать Петин захват. А затем все повторилось в третий раз. Когда мы подбежались к краю котлована, там, разумеется, никого не было.
В следующий раз я хотел отступиться, но Петя убедил меня в том, что кем бы ни был таинственный слепец и чем бы он ни занимался, все эти упражнения по прыжкам в глубину наврядли доставляют ему удовольствие. И мы просто обязаны удержать его от дальнейших попыток достичь дна. Поэтому было решено прибегнуть к последнему средству - попытаться не пустить его вдвоем. Человек был на подходе, когда мы заняли позицию. Метрах в пяти от нас он остановился и застыл недоверчего поводя головой, толи, прислушиваясь, толи, силясь, что-то разглядеть. Потом вдруг нехорошо осклабился и процедил сквозь зубы, - не выйдет. Левая рука проворно нырнула за лацкан пальто и тут же показалась с огромным пистолетом. - Прочь! - заорал слепой человек и открыл пальбу. Мы не могли видеть, стрелял ли он в нас, в небо или землю, потому-что со страху сами прыгнули в котлован.
* * *
Действуя сознательно, люди часто совершают ошибки. Даже самые выдающиеся умы порой лажаются, как дети. Но стоит только довериться порыву и ты неминуемо попадешь в яблочко. Наш коллективно-безсознательный прыжок направил нас не в яблочко, а в область пространственно-временной аномалии. Петя, правда, держался несколько другой версии случившегося. По его словам в результате прыжка нам сдвинуло точки сборки или по-русски лихо «крутануло башню». «Когда имеешь дело с Нагвалем, могут случаться и более странные вещи», - загадочно произнес он. Так или иначе, мы не достигли песчанного дна. Совсем, напротив, мы оказались в очень интересном месте. Место это было, как бы выразиться по точнее, «правильным», до такой степени правильным, что у меня даже зачесались глаза. Мы, сразу не сговариваясь, окрестили его Точным Миром, как альтернатива нашему, Безбашенному. У нас в распоряжении было лишь одно мгновение, чтобы оглядеться. Все, что я успел заметить, это четкие линии зданий, геометрически правильные дороги с прекрасным покрытием и обилие людей. Жизнь кипела здесь, как в муравейнике. Но что характерно, сразу бросалось в глаза, что активность людей имеет определенный смысл, т.е. все шли куда-то и зачем-то потому «запятая» что... причем все спешили. У нас такие непосредственные связи между стимулом и действием наличествовали вовсе не всегда. Пожалуйста, не пытайтесь подловить меня на рассказе про столовку - потребность в питании есть свойство, которое роднит жителей более-менее всех энергетических миров. В Точном Мире, в этом не было никаких сомнений, все подчинялось строго определенным правилам.
И, наконец, самая занятная деталь, абсолютно все обитатели Точного Мира были слепцами, т.е. все носили черные очки и белые трости. Время от времени кто-то вынимал из кармана черную штучку и начинал сканировать окрестности точь в точь как наш Слепой Человек.
Кажется я упомянал что, мы имели только один краткий миг, чтобы бросить лишь один мимолетный взгляд на Точный Мир перед тем, как очевидная несовместимость наших энцефалограмм с волновой матрицей этого мира выбросила нас обратно к одной из стен Креста. Именно там появлялся слепой человек. Мы поспешно отошли на несколько шагов, как раз вовремя, чтобы освободить ему место для новой материализации. Он незамедлил появиться, и устало, бурча, направился к котловану.
- Ну, его к такой-то мамочке, у нас свои, деля! - сказал Петя и вдруг с каким-то ожесточением принялся тереть кулаками глаза.
* * *
Действительно «дель» было по-горло. Мы собрались у меня на краткое совещание, чтобы обсудить план действий. Кроме меня и Пети присутствовал наш всегдашний боевой товарищ Васек. Он нервно расхаживал по комнате, не пытаясь скрыть возбуждение. - Значит, чем кормить и поить, - приговаривал он. - В холодильнике полный зеро, бар вообще не предусмотрен дизайном помещения. Решительный закуп необходим. Тем временем помещение нуждается в уходе. И на все про все два с половиной часа.
Петя сидел на подоконнике с отрешенным видом. Он уже вертел в руках свой саксофон то и дело поднося к губам мундштук так, будто дегустировал изысканное вино. История Петиной страсти к этому инструменту заслуживает особенного внимания. Примерно за год до описываемых событий, таким же серым похмельным утром, каким начинается всякий другой день студенческого общежития, в Петины руки случайно попала запись Майлса Дэвиса. Случилось это после нешуточной пьянки, когда собственность так легко меняет владельцев, а мозг особенно восприимчив к новым идеям. Петя проснулся и подвигал бровями. В голове медленно перекатывались тяжелые шары. Тогда он встал и пошел в ванную пить воду, но там уже кто-то был. Кто-то заперся изнутри и не пожелал впустить Петю, поэтому ему не оставалось ничего лучшего, как вернуться в комнату. В кармане он нащупал кассету, вставил её в магнитофон, и тут свершилось.
Как известно Майлс Дэвис никогда не играл на саксофоне. Широкой общественности он известен, как трубач. Сейчас трудно сказать с уверенностью была ли Петина ошибка следствием недостаточной музыкальной эрудиции или результатом похмельного размягчения мозгов. Так или иначе, прослушав запись, он вдруг сорвался с места, накинул куртку и, не задерживаясь более ни минуты, был таков. Позднее нам стало известно, что он одолжил где-то денег и купил подержанный саксофон. С тех пор Петя никогда не разлучался с этой замечательной металлической трубой, таскал её повсеместно, встречая порой полное непонимание окружающих. Чтобы поставить точку в этом вопросе, отмечу что, за год Петя научился довольно неплохо играть на своем инструменте, через два о его игре можно было сказать «определенно хорошо». Сегодня Петя профессиональный музыкант, правда хм... не джазовый, но об этом читайте в конце нашего повествования. Петя любит повторять, что судьба пришла к нему в образе сильного алкогольного отравления. Ведь как знать, была ли бы его встреча с мастером Дэвисом столь судьбоносной, если бы накануне ему не случилось нажраться до белых коней. Парень мог запросто стать химиком.
Теперь давайте вернемся к нашему повествованию. Васек быстро разложил все по полочкам. Он же распределил наши усилия. Я оставался дома, чтобы привести Розовую Комнату в более-менее приличный вид и все приготовить. Ребята отправлялись за покупками. План действий был принят в рекордные 8 минут и одобрен всеми тремя голосами. Загадку Слепого Человека и его Точного Мира мы решили пока отложить.
продолжение следует...
Максим Михелев henry_g 2003
(повесть)
Пролог.
Помню, сидели у меня. Есть страсть, как хотелось. В шкафу пустота, только хнэли-сунэли пакетик, приправа такая, если помните, и красного перца стручок. Да еще бомба тикает (шутка). Нужно было выходить, а лень. Что такое хорошая лень объяснить вовсе не просто. Представьте себе, что ваши кости тают как сливочное мороженное в полуденный зной, плоть превратилась в бессильный тополиный пух, а мозг, обернутый в три слоя старой ваты, положен в черную коробку с нафталином. Пожалуй, будет похоже на лень. Страшная это сила.
А тут еще и погода, весеняя, подлинное безобразие, если улавливаете о чем я. Словами приятеля, чувство такое будто в воздухе происходит мрачное мочилово, а кто кого мочит не понять - слишком мокро. Дождь там или что, тоже не разобрать. Может быть, это ветер гонит воду из луж прямо в тучи. В общем, когда снаружи такое, из дома лучше не выходить. Слушайте. Автобус «Икарус», знаете такой желтенький? Вот, метрах в пятнадцати от крыльца в грязь засосало по самую крышу.
Да, погодка была, будь здоров. Сами понимаете, не охота было выходить из нашего уютного двадцати-двух этажного билдинга, который все его обитатели называли не иначе, как «Крест», чтобы, прыгая как лягушка через громадные лужи, тщательно выбирая дорогу между грязевых трясин, по камушкам и досочкам пересечь волейбольную площадку и прошмыгнуть в студенческую столовую, что в третьем корпусе. Но, глянув на часы, мы спохватились. Как Васек сказал, был у нас такой деятель: «лень идти, но без хавки вотще обломно жить».
Без пятнадцати четыре. В четыре ровно бомба разорвется, столовую закроют, и толпа обезумевших от голода студентов останется без обеда. Ох, как ясно все помниться. В животе горит серная кислота. Мы мечемся, мучимся, мчимся. Вихримся, резво стремясь, вскакиваем в лифт. Были мы не то чтобы худенькие, но какие-то компактные и многочисленные. Вот лифт и застрял. Вы только представьте себе, каково это застревать между этажей в без десяти четыре! Скребли и точили, стучали, дробили, пытались расстворять желудочным соком, но все безуспешно, потому что лифты сделаны из толстого стального листа с десятикратным запасом прочности. Взвыли. Подействовало. Немедленно пришел Фрэдди Крюгер в неизменной шапченке и неким подобием фомки в пальцастой руке. Ругался, но вызволил. Одного убил фомкой. Нет времени разбираться. Бежать. Вернемся, подберем, накормим, а сейчас бежать через холл мимо старой доброй гаргульи по кличке «Пучок». Бежать мимо пальмы в кадке на улицу под блеклое, будто выленявшее после долгой замочки небо. По камушкам, по досочкам, лягушачьим прыгом через громадные лужи и тщательно в обход трясин, шлепая тапками. Плуц... заминка, всего мгновение. Один утонул, оступился... нет времени... на обратном пути вытащим, накормим. Туда, туда ... уже здесь. Закрыто. Внутри народу полно - хряпают. Что делать? - В окно! Окно первого этажа - та же дверь, только без крыльца. Внутрь, внутрь... уже внутри. Но не все. Один замешкался. Уронил тапок, перелазя через подоконник, растерялся, попал голым коленом в обжигающий суп, что на столе у окна (человек там ел), взвыл, взвился, потерял балланс. Был уничтожен не знающей жалости оконной рамой (из стального листа с десятикратным запасом). Ничего, потом склеим и накормим.
- На студентах, как на собаках заживает - полногрудая работник столовой в большой прическе и фартуке с притензией на белизну сильной рукой защелкнула задвижку окна. - Закрыто у нас. Вы идите, но чтобы больше никого! - Подстроились в очередь. Тихонько открыли дверь. Впустили остальных. Пфф. Ели плотно, чтобы надолго хватило.
Про пищу нашу распространяться, желания нет. Я не исследователь кулинарных тенденций и веяний, бытующих в Безбашенном Мире. Хотя определенный интерес для будущих поколений в этом возможно имеется. Отмечу лишь, что работники нашей столовой явственно тяготели к восточной кухне. Харчо, люля-кебабы, плов и бараньи ребрышки, пусть даже в крайне трудно узнаваемой форме, постоянно были в нашем меню.
Вот, в общем-то, и все. Таковы были реалии нашей жизни, жутковатой и безбашенной.
Глава 1.
Мы снова на улице. Или это был другой такой же распрекрасный весенний день. Солнце уже грело на всю катушку. Снег расстаял, лишь отдельные темнеющие комья все еще лежали под деревьями. Оголилась черная замусоренная почва. Я гулял со своим другом Петей по лесу. Мы бродили среди луж холодной талой воды. Наши тапочки чвакали при каждом шаге. Петя то и дело пинал ногой упаковки от кефира, которых там были целые залежи, ибо живущие в домах на опушке леса люди зимой питаются кефиром. При этом его лицо всякий раз озарялось сияющей улыбкой. Но иногда он буквально вспыхивал, и я знал - он наткнулся на презерватив. После обеда Петя частенько бывал в таком вот дурашливом настроении, и всякая глупая мелочь могла его ужасно развеселить. Петино лицо очень выгодно смотрелось на фоне русских березок. Петя был негром.
Эта картина весны и теперь порой встает перед моими глазами: черная земля с белеющими лепешками снега; черный Петя в белом смокинге и его всегдашняя ослепительная улыбка; нереально белые, будто вычищенные и отмытые вешними дождями стволы берез и странно безцветное небо над всем этим. Бескомпромиссный пейзаж цвета Карпов-Каспаров. Пожалуй, единственным исключением, единственным хроматическим пятном на этом странном полотне был я сам, как обычно одетый в старые оранжевые шорты, лимонно-желтую майку, куртку в синюю и красную полосу на манер британского флага и скромный серенький шарфик.
Мы почти всегда прогуливались вот так после посещения столовой. Нужно было многое переварить, о многом подумать. Изредка мы обменивались короткими репликами с помощью портативных раций. Это очень удобно. Не нужно кричать, нарушая природную гармонию резкими звуками. Вы уважаемый, наверняка знаете, как это неприятно, когда в тихий послеобеденный час, идеальное время для размышлений, воздух вдруг словно взрывается пронзительными воплями. Лично я всегда предпочту рацию. Мне кажется, что общение по средствам этого устройства исключительно интеллигентно, если не сказать утонченно. К тому же это отвечает духу времени. Нет никаких сомнений, что в ближайшее время все человечество перейдет на рации или некие приспособления аналогичного назначения. (Исключительно любопытный случай научного предвидения. Буквально за год до написания этих строк мобильные телефоны получили повсеместное распространение, и факт их существования стал известен автору).
- Прошу разрешения на посадку, - вдруг раздалось из моего аппарата.
- Разрешаю, - ответил я.
Мы с Петей удобно расселись на груде автомобильных скатов. Солнце приятно ласкало лица, еще по весеннему нежное, но уже набирающее силу. Мы принимали солнечные ванны. Петя даже подставил ладони. В воздухе разлилась какая-то нега. Ленность овладела нашими телами, так что малейшее движение казалось немыслимым деянием.
Мы расположились среди старых покрышек, словно в шезлонгах, и подобно неким, засевшим в ложе, театралам наблюдали жизнь. Само время будто остановилось. Сонно и как-то медлительно, рядом с нами приземлилась летающая тарелка, потом пара реактивных самолетов, геликоптер, пассажирский авиалайнер и малюсенькая спортивная этажерка. Да, и какой-то парашютист запутался в березах. У всех было спокойно на душе. Все радовались весне и этому светлому дню. Летчики вылезли из своих крылатых машин покурить; из авиалайнера высыпали поразмяться пассажиры, а из маленькой спортивной этажерки выпорхнула резвая девица в огромных летных очках. Увидев Петю, она зашлась ликующим визгом и выразила непреклонное желание сфотографироваться с ним на память. Петя не имел ничего против, и я сделал отличный снимок.
Потом все улетели, только парашютист по-прежнему вяло трепыхался в ветвях берез, да недвижная лежала перед нами летающая тарелка. Опор или шасси мы не заметили. «Тарелка», ибо в том, что это была тарелка не было никаких сомнений, просто «валялась» притопив правый борт в громадной луже, будто брошенная второпях детская игрушка.
Некоторое время экипаж пребывал в нерешительности. Но вот маленькая дверца безшумно скользнула в сторону и из тьмы тамбура, как чертик из табакерки, выпрыгнул маленький человек. Едва коснувшись земли, его правая нога поехала на топкой почве. Лишь с большим трудом ему удалось сохранить равновесие. Выругался он вполне по земному. Мне почему-то сразу пришло в голову, что человек похож на Наполеона. Только был он еще мельче, резче в движениях и очень уж бледен. И, конечно же, на голове у него не было никакой треуголки. Одет пришелец был во все черное или вернее темное, так ничего особенного, какие-то просто штаны, просто ботинки и кажется водолазка. Волосы тоже были черные, коротко остриженные. Пока я разглядывал инопланетянина, Петя уже поднялся и решительно направлялся к пришельцу, раскрыв обьятия в приветственном жесте. Я мог видеть только его спину, с четко пропечатанным по сукну смокинга рисунком протектора, и, тем не менее, совершенно ясно представлял себе его лучащуюся радушием улыбку.
- Стой, где стоишь, - вскрикнул пришелец сухим, трескучим голосом. Теперь он находился в устойчивом положении, причем весь его облик выдавал недоверие и подозрительность. - Стой на месте, а не то я уничтожу твою планету в одну двенадцатую микросекунды корабельными дезинтеграторами, - выпалил он скороговоркой.
Меня парализовал ужас. Весенняя раслабленность мигом улетучилась из размягших членов. Где-то внутри прыснули, подающие адреналин, форсунки; мышцы напряглись, нервы натянулись как струны. Я приготовился защищать родную планету от космического агрессора до последнего вздоха и, если потребуется, отдать самую жизнь в этой борьбе. Но Петя, казалось, не услышал страшных слов инопланетного монстра. Он продолжал неспеша идти к тарелке. Шаг. Еще шаг, и вот уже Петя мнет пришельца в крепких объятиях. Мнет и приговаривает: «как деля, как деля». Тут уж и я подскочил. Осталось лишь легкое недоумение. Пришелец, похоже, вообще обалдел. Наконец ему удалось вырваться из Петиной хватки, пожать руку мне и взбежать на верхнюю ступеньку металлической лесенки, служившей трапом его кораблю.
Инопланетянин откашлялся, явно готовясь произнести речь, и начал:
- Уважаемые товарищи аборигены, от имени экипажа моего космического флота, а также всех граждан звездной империи Черных Миров выражаю свою благодарность за предоставление посадки и сердечный прием. Мне думается, что сегодняшний день положил начало прекрасным, взаимовыгодным отношениям, которые, мне вериться, мы будем углублять и расширять ради процветания наших миров. Сегодняшний день, так мне видится, глубоко символичен. Вместо отвратительных монстров планета оказалась населена добрыми аборигенами - вами товарищи. Вместо мгновенного, всепоглощающего, испепеляющего удара, в результате которого эта планета разлетелась бы в клочья, была бы растерта в пыль несомую солнечным ветром, мы ведем здесь этот мирный диалог. И, наконец, вместо того, чтобы прозябать на окраине звездных путей, так сказать в космической провинции, ваш заброшенный, чуждый высокой цивилизации мирок встал на славный путь присоединения к империи Черных Миров, император которой смиренно стоит перед вами.
Правда, позу в которой стоял император, было трудно назвать «смиренной». Было в нем что-то от гладиатора только что уложившего своего коллегу по цеху и теперь принимающего поздравления публики или, скажем, удачливого охотника, лишь минуту назад успешно разрядившего стволы в некую дикую, злобную тварь. Тем не менее, речь прозвучала действительно сильно. Мы даже невольно захлопали, хотя слова про «удар» и намеки на какое-то «присоединение» мне откровенно не понравились. Так же, как и обращение «товарищи аборигены» - как-то не очень. Разве что к Пете.
- Ладно, кончай трепаться, - раздался из глубины корабля звучный голос, а вслед за тем в отверстии выходного шлюза показалась совершенно лысая, какая-то длинная голова. Голова плавно переходила в такую же длинную, гусиную шею, украшенную громадным кадыком. Еще мгновение спустя по трапу спускался шельмоватого вида пожилой человек с маленькими быстрыми глазками. - Надеюсь, не забыл, зачем мы запали на этот калач, - сварливо осведомился он, не оборачиваясь, но обращаясь, по всей видимости, к «Наполеону». - А ну-ка Ваше Командорское Величество, живенько, спроси этих психоделических парней, есть ли у них приличные глазные капли и двигаем.
Не скрою, меня не мало удивила та непочтительность, с которой лысый старикашка обращался к Императору Черных Миров. Однако не стоит забывать о том, как наивен тот, кто полагает, что его представления, в частности о взаимоотношениях и этикете, принятом между сановними особами, единственно верные во вселенной. Петя не утруждал себя размышлениями подобного рода. Его отточенный ум как обычно работал над проблемами практического характера.
- Генрих, - тихонько шепнул он в рацию, - лысый все врет про какие-то «глазные капли». На самом деле чуваки определенно желают упасть на хвоста.
- Принял к сведению, но согласись, Петя, они прибыли из звездных далей. Мне кажется, что отдых им просто необходим. Неужели мы откажем в гостеприимстве космическому императору.
- О.К, но, похоже, лысый будет сильно лакать.
Придав голосу максимальную торжественность, я обратился ко всем: Друзья, вы проделали колоссальный путь сквозь космический простор, знаменуя тем самым торжество научно-технического прогресса... в общем, вам необходим отдых. Так давайте же пройдем в наши скромные жилища, соберем толпу и тусанемся как люди. Вот!
- Ишь как у них все быстро получается. Встречи-речи, банкет-манкет, типа сэйшн, да? А ночью свезут нашу развалюху и загонят на запчасти. Один движок на 350 кредов потянет. Шарамыжники! Хххулиган - варавайка, йох турмай, кому сигналы подавала? - выпалил противный старикан и почему-то злобно уставился на меня.
- Я не подавал сигналы, - промямлил я сконфуженно толком не понимая о чем идет речь.
- Слушай Зигулин, ты не кипятись так. Если что не так, мы им ракетно-бомбовый удар с дистанционного пульта. Как вам такой расклад? - осведомился «Наполеон» у нас с Петей.
- Мы по-честному, от всего сердца, - за обоих ответил я. - У нас сегодня вечеринка намечается и вы могли бы быть почетными гостями. За тарелку свою можете не беспокоиться. Зачем она нам?
* * *
Порешили на том, чтобы встретиться часиков в восемь вечера у входа в Крест, нашу милую башню, для продолжения и углубления контакта. Парашютиста тоже пригласили. Он бы так и остался висеть вниз головой, если бы Петя его не снял. Бедняга безнадежно запутался в стропах и, смешно, ни разу не позвал на помощь. Звали его Лёха или, как он сам представился: «Алексей, мастер затяжного прыжка».
Наконец Император Черных Миров церемонно откланялся и удалился в помещения корабля. Зигулин последовал за ним. Перед тем как совсем скрыться из виду, он обернулся и, бросив нам «Чао», вдруг показал крупные желтые зубы. Я сразу же улыбнулся в ответ, чтобы не обнаружить крайнее изумление. Петя, тот не переставал улыбаться с самого начала нашей встречи. Да, что там встреча, с самого рождения.
Тарелка поднялась в воздух абсолютно беззвучно. Её движение не потревожило ни единой былинки. Я уж не говорю о какой-либо гари и копоти, плюющихся огнем соплах и т.д., ничего подобного не было и в помине. Достигнув верхушек деревьев, она неожиданно рванулась в сторону и исчезла за кромкой леса, будто ветром сдуло.
- Цивилизация, - сказал Алексей, мастер затяжного прыжка, с ноткой восхищения и легкой зависти в голосе.
- Антигравитация, - сказал я веско. Я прочел море научно-фантастических книг и не без оснований считался специалистом по НЛО и цивилизациям внеземного происхождения.
- Мескалито, - сказал Петя просто.
Потом мы стали прощаться с Лёшей. Еще раз уточнили место и время встречи, пожали руки. Рука его оказалась крепкой и сухой рукой спортсмена. Снова время и место, чтобы загвоздить стрелку накрепко. Быстрая проверка снаряжения и рукопожатие, и, наконец, последнее, - значит в восемь у входа. Заметано.
- Да, да обходишь пятиэтажку, через скверик, а там рукой подать. Любого спросишь. - Ну, бывайте. До вечера! Алексей отступил на шаг, дернул какую-то веревочку на своем сложном парашютном обмундировании и с легким хлопком взмыл в воздух на километровую высоту. Задрав головы к небу, мы провожали его глазами, пока он не превратился в маленькое темное пятнышко. Там в вышине одиноким цветком разцвел парашют и слабо чернеющую точку стало сносить в северо-западном направлении.
- Кажется всё. Пойдем домой, - мне почему-то взгрустнулось.
- На минуту домой и закупаться. Закупаться обильно!
* * *
Мы покидали лесок со смешанным чувством предвкушения и озабоченности. Безусловно, совместное распитие с инопланетянами, притом не какими-то задрипанными поселенцами, а самим императором звездной империи со звучным названием «Черные Миры», дело более, чем занятное, случай беспрецидентный даже в безбашенной реальности нашей веселой коммуны. В то же время это великая ответственность и чем больше мы об этом размышляли, тем яснее становилось, что для того, чтобы превратить Розовую Комнату в некое подобие Карнеги Холла или Версальского Дворца придется изрядно попотеть. К сожалению, в своей обыденной ипостаси Розовая Комната, наше помещение для приемов и по совместительству моё жилище, никак не подходила для встречи высоких гостей. Перспектива уборки вселяла ужас. А ведь нам еще предстояло решить, чем кормить инопланетян… и поить??? Петя настаивал на том, что Зигулин определенно напоминает ему гуманоида, функционирующего на этиленгликоле. Но что, если внешность окажется обманчивой? Что, если мы их нечаянно отравим? Хорошенькое начало добросердечных отношений. Сотни вопросов, сомнений и опасений теснились в моей голове, когда я впервые повстречал Слепого Человека.
Мы только что преодолели неглубокий ров, заполненный мутной, гниющей жижей, и поравнялись с курящимися едким дымом мусорными баками, когда Слепой Человек показался из-за угла нашего Креста. Невысокий, в дорогом темном пальто и непроницаемо черных очках, он походил на агента ФБР из фильмов. Несмотря на возраст и слепоту двигался он легко и уверенно, лишь изредка касаясь земли кончиком длинной белой трости. Увидив его, я почему-то замедлил шаг. «О деля» шепнул в рацию Петя. Напористая целеустремленность слепого человека завораживала. Время, которое в тот день вообще вело себя очень странно, снова приостановило свой бег. В этом странном месте, где все казалось, находилось в состоянии вялого колебания, лишь он один двигался направленно, явственно задавшись некой целью. Слепой человек шел к нам. Да и куда бы ему идти? Последнюю башню он только что миновал, а впереди не было ничего стоящего. Прямо по курсу Слепого, т.е. у нас за спиной находился тот самый замызганный лесок. Обширная, неряшливая пустошь под названием «Поле Дураков» раскинулась слева. По правую руку слепого была строительная площадка с котлованом чудесной глубины, на дне которого, повинуясь каким-то неизвестным законам природы, без всякого посредства человека проростали дома. Котлован не был огражден. Этот факт может иметь значение для дальнейшего повествования, ибо в моем рассказе туда будут падать люди.
Человек решительно приближался к нам, поправляя на ходу узел галстука. Где-то в кармане раздался Петин голос: «В кино такие дяди всегда норовят нажать красную кнопку».
Вдруг время выкинуло очередной фортиль, как говориться, сорвавшись с места в карьер. Слепой человек, не сбавляя хода пронесся мимо нас, а затем резко свернул к строительной площадке. Я совершенно оторопел и в каком-то ступоре уставился ему в след. То, как он нас проигнорировал, просто не укладывалось в голове. Тем временем человек быстро приблизился к краю котлована и шагнул в пустоту. Ноги его, обутые в лаковые туфли, нелепо взбрыкнули, когда тело, потеряв опору, ухнуло вниз.
Мы подбежали к обрывистому краю и заглянули в тенистые глубины. Косые лучи закатного солнца не достигали дна и там уже царили ранние сумерки. Видимость, однако, была достаточной, чтобы разглядеть крупные детали. Тела нигде не было.
* * *
Было около 5-ти. Яростное красное солнце злобно таращилось на нас из путанины проводов на другом конце Поля Дураков. Что-то непреклонно тянуло его вниз, и даже металлические тросы линий высоковольтных передач не могли больше удерживать дневное светило на небе. Солнце соскальзывало за край земли. Я хорошо представлял себе, как оно, раскрасневшись от натуги, сдавленно матерится, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, прекрасно сознавая, что борьба проиграна. К счастью, нас достигали лишь отголоски этой борьбы. Фильтруясь через атмосферный слой толщиной в несчетные километры, гнев могучего светила доходил сюда мягким оттенком меланхолии весеннего вечера. Бесчисленные тени, будто толпы сгорающих от любопытства и одновременно боязливых обывателей подбирались к месту падения солнца, готовые броситься наутек по первому сигналу опасности. Впрочем, нас с Петей мало интересовали проблемы бьющегося в сетях проводов красного гиганта. Движение теней в порыве повального любопытства не увлекало за собой. Мы думали о том, куда мог подеваться Слепой Человек или хотя бы его останки.
Прошло уже несколько минут, как мы стояли у края котлована, несколько минут, как Слепой Человек исчез в его мглистых глубинах. Мы никак не могли решиться покинуть это место, хотя ждать вроде бы было нечего. Человек сгинул без следа. Котлован был пуст.
Прохладный ветерок слабо шевельнул волосы и до моего слуха донесся характерный звук, как при постукивании трости об асфальт. И немедленно длинная тень упала между мной и Петей. Мы обернулись так поспешно, что в шеях хрустнуло. Прямо перед нами стоял, вернее, решительно надвигался на нас Слепой Человек. Тот же самый или его брат близнец. Человек шагнул между нами, и опять все произошло слишком быстро. Я не сообразил, что сказать, как предупредить слепого и просто подхватил его под руку. Но слепой раздраженно вырвался и, сделав пару торопливых шагов, полетел в сгустившийся сумрак. Мы метнулись к краю лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии тела.
- Ну, хорошо, подождем, - сказал Петя. Для него дело приобретало спортивный интерес. Долго ждать не пришлось, ибо Слепой уже спешил к нам, коротая расстояние размашистым шагом. Я выбежал вперед, ему навстречу. - Послушайте, там глубокая яма. Пожалуйста, будьте осторожны!
- Я чертовски осторожен, - буркнул он, не сбавляя шага.
- Край очень обрывист, неужели вы не видите, - последнее замечание не делало мне чести, но от волнения я как-то забыл, что разговариваю со слепцом. Человек вдруг остановился, достал из кармана пальто какую-то черную штучку и стал водить ей по сторонам. Что-то щелкнуло. Удовлетворенно хмыкнув, человек положил штучку в карман.
- Вижу, - сказал он. - Почва суглинок, под ней песок с гравием; глубина котлована 25 метров; угол откоса 60 - 90 градусов; московское время 17.13; в юго-западном направлении на высоте 50 метров движется стая птиц, породы «голубь» насчитывающая 18 особей; птицы движутся со скоростью до 30-ти км/час; шесть птиц - самцы, остальные самки, а теперь, молодой человек, позвольте, - и человек решительно направился к пропасти.
Петя не стал тратить слов. Просто преградил слепому дорогу, одновременно пытаясь сграбастать его своими длинными руками. Но слепец оказался неожиданно юрким. Сделав ложный финт головой и верхней частью корпуса, он вдруг метнулся под Петину правую руку, как хороший рэкбист. Ему без труда удалось миновать Петин захват. А затем все повторилось в третий раз. Когда мы подбежались к краю котлована, там, разумеется, никого не было.
В следующий раз я хотел отступиться, но Петя убедил меня в том, что кем бы ни был таинственный слепец и чем бы он ни занимался, все эти упражнения по прыжкам в глубину наврядли доставляют ему удовольствие. И мы просто обязаны удержать его от дальнейших попыток достичь дна. Поэтому было решено прибегнуть к последнему средству - попытаться не пустить его вдвоем. Человек был на подходе, когда мы заняли позицию. Метрах в пяти от нас он остановился и застыл недоверчего поводя головой, толи, прислушиваясь, толи, силясь, что-то разглядеть. Потом вдруг нехорошо осклабился и процедил сквозь зубы, - не выйдет. Левая рука проворно нырнула за лацкан пальто и тут же показалась с огромным пистолетом. - Прочь! - заорал слепой человек и открыл пальбу. Мы не могли видеть, стрелял ли он в нас, в небо или землю, потому-что со страху сами прыгнули в котлован.
* * *
Действуя сознательно, люди часто совершают ошибки. Даже самые выдающиеся умы порой лажаются, как дети. Но стоит только довериться порыву и ты неминуемо попадешь в яблочко. Наш коллективно-безсознательный прыжок направил нас не в яблочко, а в область пространственно-временной аномалии. Петя, правда, держался несколько другой версии случившегося. По его словам в результате прыжка нам сдвинуло точки сборки или по-русски лихо «крутануло башню». «Когда имеешь дело с Нагвалем, могут случаться и более странные вещи», - загадочно произнес он. Так или иначе, мы не достигли песчанного дна. Совсем, напротив, мы оказались в очень интересном месте. Место это было, как бы выразиться по точнее, «правильным», до такой степени правильным, что у меня даже зачесались глаза. Мы, сразу не сговариваясь, окрестили его Точным Миром, как альтернатива нашему, Безбашенному. У нас в распоряжении было лишь одно мгновение, чтобы оглядеться. Все, что я успел заметить, это четкие линии зданий, геометрически правильные дороги с прекрасным покрытием и обилие людей. Жизнь кипела здесь, как в муравейнике. Но что характерно, сразу бросалось в глаза, что активность людей имеет определенный смысл, т.е. все шли куда-то и зачем-то потому «запятая» что... причем все спешили. У нас такие непосредственные связи между стимулом и действием наличествовали вовсе не всегда. Пожалуйста, не пытайтесь подловить меня на рассказе про столовку - потребность в питании есть свойство, которое роднит жителей более-менее всех энергетических миров. В Точном Мире, в этом не было никаких сомнений, все подчинялось строго определенным правилам.
И, наконец, самая занятная деталь, абсолютно все обитатели Точного Мира были слепцами, т.е. все носили черные очки и белые трости. Время от времени кто-то вынимал из кармана черную штучку и начинал сканировать окрестности точь в точь как наш Слепой Человек.
Кажется я упомянал что, мы имели только один краткий миг, чтобы бросить лишь один мимолетный взгляд на Точный Мир перед тем, как очевидная несовместимость наших энцефалограмм с волновой матрицей этого мира выбросила нас обратно к одной из стен Креста. Именно там появлялся слепой человек. Мы поспешно отошли на несколько шагов, как раз вовремя, чтобы освободить ему место для новой материализации. Он незамедлил появиться, и устало, бурча, направился к котловану.
- Ну, его к такой-то мамочке, у нас свои, деля! - сказал Петя и вдруг с каким-то ожесточением принялся тереть кулаками глаза.
* * *
Действительно «дель» было по-горло. Мы собрались у меня на краткое совещание, чтобы обсудить план действий. Кроме меня и Пети присутствовал наш всегдашний боевой товарищ Васек. Он нервно расхаживал по комнате, не пытаясь скрыть возбуждение. - Значит, чем кормить и поить, - приговаривал он. - В холодильнике полный зеро, бар вообще не предусмотрен дизайном помещения. Решительный закуп необходим. Тем временем помещение нуждается в уходе. И на все про все два с половиной часа.
Петя сидел на подоконнике с отрешенным видом. Он уже вертел в руках свой саксофон то и дело поднося к губам мундштук так, будто дегустировал изысканное вино. История Петиной страсти к этому инструменту заслуживает особенного внимания. Примерно за год до описываемых событий, таким же серым похмельным утром, каким начинается всякий другой день студенческого общежития, в Петины руки случайно попала запись Майлса Дэвиса. Случилось это после нешуточной пьянки, когда собственность так легко меняет владельцев, а мозг особенно восприимчив к новым идеям. Петя проснулся и подвигал бровями. В голове медленно перекатывались тяжелые шары. Тогда он встал и пошел в ванную пить воду, но там уже кто-то был. Кто-то заперся изнутри и не пожелал впустить Петю, поэтому ему не оставалось ничего лучшего, как вернуться в комнату. В кармане он нащупал кассету, вставил её в магнитофон, и тут свершилось.
Как известно Майлс Дэвис никогда не играл на саксофоне. Широкой общественности он известен, как трубач. Сейчас трудно сказать с уверенностью была ли Петина ошибка следствием недостаточной музыкальной эрудиции или результатом похмельного размягчения мозгов. Так или иначе, прослушав запись, он вдруг сорвался с места, накинул куртку и, не задерживаясь более ни минуты, был таков. Позднее нам стало известно, что он одолжил где-то денег и купил подержанный саксофон. С тех пор Петя никогда не разлучался с этой замечательной металлической трубой, таскал её повсеместно, встречая порой полное непонимание окружающих. Чтобы поставить точку в этом вопросе, отмечу что, за год Петя научился довольно неплохо играть на своем инструменте, через два о его игре можно было сказать «определенно хорошо». Сегодня Петя профессиональный музыкант, правда хм... не джазовый, но об этом читайте в конце нашего повествования. Петя любит повторять, что судьба пришла к нему в образе сильного алкогольного отравления. Ведь как знать, была ли бы его встреча с мастером Дэвисом столь судьбоносной, если бы накануне ему не случилось нажраться до белых коней. Парень мог запросто стать химиком.
Теперь давайте вернемся к нашему повествованию. Васек быстро разложил все по полочкам. Он же распределил наши усилия. Я оставался дома, чтобы привести Розовую Комнату в более-менее приличный вид и все приготовить. Ребята отправлялись за покупками. План действий был принят в рекордные 8 минут и одобрен всеми тремя голосами. Загадку Слепого Человека и его Точного Мира мы решили пока отложить.
продолжение следует...
Максим Михелев henry_g 2003