(no subject)
Начало фанфика по "Опочтарению", состоящего из "missing scenes" фильма. (Сразу после разговора Мойста с Сахариссой.) Ангст и мелодраматичность зашкаливают за все разумные пределы.
Мойст сидел за своим столом, пребывая в каком-то странном оцепенении. Он ни о чём не думал, ничего не чувствовал, только время от времени в его голове вспыхивали и гасли обрывки воспоминаний - старых и совсем недавних, перемешиваясь с картинками того, чего не было и что могло быть. Граница между тем и другим становилась всё более зыбкой, ощущение реальности утрачивалось, расплываясь бесформенными пятнами... «Наверное, именно так сходят с ума», улучив удобную минутку, шепнуло Мойсту собственное сознание. Он не отреагировал.
- Мистер Липвиг, - внезапно раздался над его ухом голос Помпы. - Мистер Липвиг, У Нас Собралась Большая Очередь.
- Я занят, - резко ответил Мойст. - Я... обдумываю конструкцию почтовых ящиков, - выпалил его язык, понявший, что с мозгом сейчас советоваться бесполезно. - Я почтмейстер, в конце концов, и не обязан выполнять рутинную работу.
- Мистер Грош И Стэнли Не Справляются С Наплывом Посетителей, - возразил голем. - Вы Моложе Мистера Гроша И Сильнее Стэнли. Заставлять Их Брать Всё Обслуживание На Себя - Неправильно.
Мойст зло усмехнулся:
- С чего ты взял, что мне есть какое-то дело до того, что правильно, а что - нет?
- С Нашего Утреннего Разговора, - ответил Помпа. - И С Того, Как Вы Ведёте Себя Сейчас.
Липвиг бросил на голема испепеляющий взгляд, но встал из-за стола и молча прошёл в зал приема корреспонденции.
Очередь действительно была внушительная, но Липвиг не испытал по этому поводу ни радости, ни досады. Тем не менее вид множества людей, чего-то от него ждущих, активировал в сознании Мойста режим автономной работы. Он брал у посетителей деньги, штемпелевал конверты, принимал посылки и улыбался, улыбался - шаблонной, картонной, включающейся и выключающейся улыбкой. Кое-кто из посетителей глядел на него с недоумением, но он этого не замечал. Как не замечал и отсутствия той волны эмоций от публики, которую ощущал во время своих рекламных выступлений. Вдохновляющей, опьяняющей, кружащей голову... заставляющей чувствовать вкус настоящей жизни.
Сейчас он испытывал совсем другое. Прикосновения к бумажным конвертам вызывали у него отвращение, он держал письма через силу, стараясь подавить в себе всё, кроме простейших автоматических движений, действуя как машина. Как молоток. Как голем.
Двести сорок лет на дне вонючей ямы, куда не заглядывает солнце. Одно движение каждые восемь секунд, одно нажатие насоса, качающего воду в город.
Так теперь будет всегда? Он навеки прикован к этой ненавистной работе, с утра до вечера, с получением жалованья по пятницам? Живьём заперт в аду на земле? Хотя он ведь уже умирал. Его казнили. Дважды.
Жёсткая бечевка, которую Мойст резко дёрнул, затягивая узел на посылке, впилась ему в пальцы, но он не почувствовал этого.
А что, неплохая идея. Попросить об аудиенции у лорда Ветинари и на глазах у этого напыщенного индюка выйти через другую дверь. И пусть этот чёртов кукольник ищет себе новую шестерёнку.
Словно повинуясь вспыхнувшей в мозгу мысли, картонажный нож в руке Мойста, отхватив хвост бечевки, сорвался и скользнул у самого запястья. Пол-дюйма влево, и адрес на посылке был бы заляпан кровью. Мойст отметил свою оплошность, но так же механически, как и всё, что делал.
- Мистер Липвиг? - услышал он робкий голос Стэнли и обернулся. Тот смотрел на него округлившимися испуганными глазами. - Мистер Липвиг, может, вам пойти отдохнуть? - Он тоже заметил сорвавшийся нож, понял Мойст.
- В самом деле, - с видом знатока поддержал Стэнли мистер Грош. - Вы выглядите очень усталым, вам непременно нужно подкрепить силы. Я в таких случаях рекомендую...
- Нет, спасибо, - быстро прервал старика Мойст. - Я просто... - он провёл ладонью по губам, - просто не высыпался последние ночи. Я схожу отдохну, если вы не возражаете. - Он огляделся: от очереди остались одни разрозненные островки клиентов. - Продолжайте в том же духе, и всё будет отлично. - Он натянуто улыбнулся. - И спасибо за заботу. - Даже если от неё делалось только хуже.
- Очередь разошлась, - вяло доложил Мойст. - Стэнли и Грош предложили мне отдохнуть. Можете пойти проверить, - не удержался он.
- Я Вам Верю, - просто ответил голем.
У Мойста невольно поехали вверх брови.
- Элефант в лесу сдох, - пробормотал он. И уже громче поинтересовался: - Может быть, теперь вы оставите меня в покое, хоть ненадолго? Пожалуйста, - прибавил он.
Помпа чуть шевельнулся, словно две одинаковые силы тянули его в противоположные стороны. Его красные глаза, казалось, горели ярче обычного.
- Что С Вами Случилось, Мистер Липвиг? - не двигаясь с места, спросил голем.
Мойст искоса взглянул на него. При этом вопросе в главном почтмейстере шевельнулось чувство, смертельно опасное для любого мошенника. Желание признаться в совершённом, неважно кому.
От коллег и от учителей Липвиг был наслышан о случаях, когда оно внезапно, в самый неподходящий момент, настигало до той поры вполне преуспевающих аферистов - и губило их вернее, чем каторга, нож или петля.
Психологически это явление было вполне объяснимо. Говорить правду всегда легче, чем лгать, потому что первое не требует работы воображения и хорошей памяти. А человеческая натура, предоставленная самой себе, всегда выбирает наиболее легкий путь. И только неослабевающим контролем можно заглушить эту инстинктивную потребность - хоть когда-нибудь, хоть кому-нибудь - сказать наконец правду.
А даже самая безобидная правда может стать погибельной - Липвиг понял это давным-давно. И с тех самых давних пор он лгал всюду и всегда, ни на минуту не выпуская вожжи из рук. Лгал жертвам, случайным прохожим, продавцам, женщинам, с которыми заводил интрижки. Лгал, отвечая на пожелания доброго утра, на вопросы о здоровье, о музыкальных вкусах, о предпочтениях в еде. Ложь была его доспехами, его щитом, его оружием. Ложь защищала его...
В той, прежней жизни. А что ему было терять сейчас, безоружному и бездоспешному?
- Если и случилось, то не со мной, - угрюмо ответил он. - И не теперь, а несколько лет назад.
Он неохотно раскрыл папку с газетными вырезками и придвинул её к Помпе. Тот лишь бросил на неё беглый взгляд.
- Я Знаю, Что Произошло С Семафорной Сетью Семьи Диахартов.
- В самом деле? - Липвиг слегка удивился.
- Все Големы Знают.
- А... как это случилось, ты тоже знаешь?
Голем кивнул.
- И... из-за кого обанкротился "Банк капустных фермеров"?
- Я Читал Ваше Досье, Мистер Липвиг.
Как будто немного разочарованный Мойст пару раз задумчиво стукнул ребрами ладоней по краю стола.
- Значит, когда ты говорил об убийствах... ты имел в виду это?
- И Это Тоже.
- Полагаю, спрашивать, почему ты не предупредил меня, бесполезно, а? - усмехнулся Липвиг.
- Я Знал, Что Мисс Адора Сама Вам Расскажет.
Мойст вздохнул. Предательское желание выговориться никуда не делось.
- Тебя не удивило... что я кричал утром? - неожиданно спросил он.
- Я Понял, Что Вам Снова Приснился Дурной Сон.
Мойст покачал головой.
- Это был не сон. Это были... письма. Они показывали... что вышло из некоторых моих дел. И в эту ночь, и в предыдущие.
Внезапно он понял, что не сможет рассказать Помпе о первых двух. Не от стыда - глупо было бы, не стыдясь людей, стыдиться глиняного манекена... К тому же голем и так практически всё о Липвиге знал. Его сдержало странное чувство, будто рассказав о тех двух случаях, он тем самым сделает увиденное правдой.
А третий...
- Зачем они это делают, как ты думаешь? - спросил он. - Я ведь и так стараюсь как могу, что им ещё нужно? Зачем они мучают меня?
- Я Не Думаю, Что Вас Мучают Письма, Мистер Липвиг.
- А кто же? - искренне удивился Мойст.
- Полагаю, Что Вы Сами.
Мойст полуизумленно, полупрезрительно присвистнул.
- Ну да, конечно, - саркастически заметил он. - Десять лет я спокойно мошенничал только для того, чтобы на одиннадцатый приняться за самоедство...
- С Людьми Такое Случается, - пояснил Помпа.
Мойста передёрнуло.
- Давай ты не будешь учить профессионала по работе с людьми, как устроена человеческая натура? - резко, почти грубо предложил он. - Я не нуждаюсь в советах глиняных человеко-имитаций, спасибо.
Помпа будто и не заметил грубости.
- На Формирование Вашего Опыта В Данной Области Могло Оказать Влияние Ваше Поле Деятельности, - спокойно ответил он.
- Как чопорно и добродетельно! - огрызнулся задетый Липвиг. - "Моё поле деятельности"... Говори прямо - я жулик! Да, жулик, ну и что? Сколько законопослушных людей делают такие подлости, куда там бедным профессионалам! Что вы все ко мне-то привязались?! Я всего лишь... - он с разбега запнулся на полуслове, ударил в стену Почтамта ногой и грязно выругался.
- Сквернословить Нехорошо, - так же бесстрастно заметил Помпа.
Мойст невесело рассмеялся.
- Хотел бы я, чтобы это было худшим из моих прегрешений, - почти неслышно пробормотал он.
Они помолчали.
- Вы Любите Мисс Адору? - внезапно спросил голем.
Мойст вздрогнул от неожиданности.
- Где ты... нахватался таких слов? - поморщился он. - "Любите"... Я только три дня назад её увидел. Что ты в этом понимаешь? Какое тебе вообще до этого дело?
- Мы - Я Говорю О Всех Големах, - пояснил Помпа, - Желаем Мисс Адоре Счастья.
- Час от часу не легче, - ошарашенно пробормотал Липвиг.
- У Неё Была Тяжелая Жизнь, - продолжал голем. - Ей Нужен Хороший Человек...
- Стоп, - жестом оборвал его Мойст. - Здесь поставим точку. Ей нужен хороший человек. А не... - он бросил взгляд на стол, где лежала папка материалов, оставленных ему Сахариссой. - Не человек, который ей эту тяжелую жизнь устроил.
- Вы Любите Мисс Адору? - снова спросил Помпа.
Липвиг не ответил. Его нервировали заглавные буквы в речи голема. Слово, которое при написании со строчной буквы могло означать что-то лёгкое и приятное, вроде кружки пива в жару, в устах Помпы приобретало угрожающую серьёзность.
Может, в этом-то и была вся его беда. Он всегда знал, что жизнь - это игра. Нечестная, порой грязная, всегда - рискованная, но игра. Он был готов ко всему - внезапной перемене правил, когда набранные в рукав карты из козырей становятся мусором, измене удачи, сокрушительным поражениям и публичному позорищу... даже к тому, что за проигрыш, если очень не повезет, придётся заплатить жизнью.
Он не был готов только к одному - принять эту игру всерьёз.
И всё-таки... вспоминая первый раз, когда он увидел Адору, и тот миг, когда она почти поцеловала его, он не мог не признать, что это было... необычно. Как и всё в его новой жизни.
Вот только это было...
- Какое это имеет значение? - вздохнул он. - Теперь...
- Вы Любите Мисс Адору? - в третий раз спросил Помпа, с упорством запущенного в автоматический режим механизма.
И Липвига наконец взорвало.
- Да! - заорал он. - Да! Именно поэтому я не могу ей лгать! Именно поэтому я больше никогда к ней не подойду! Понятно тебе?
Помпа сделал несколько шагов вперёд, и Мойст попятился к стене.
- Вы Никуда От Этого Не Убежите, - в своей обычной манере, забивая каждое слово как гвоздь, произнёс голем.
- Что? - нахмурился Липвиг.
В следующую секунду от удара об стену ему вышибло дыхание.
- Поговорите с ней! - Помпа держал Мойста где-то в полуметре над полом.
- Я не могу! - вместе с остатком воздуха, задержавшегося в лёгких, выдавил из себя тот.
Мойст сидел за своим столом, пребывая в каком-то странном оцепенении. Он ни о чём не думал, ничего не чувствовал, только время от времени в его голове вспыхивали и гасли обрывки воспоминаний - старых и совсем недавних, перемешиваясь с картинками того, чего не было и что могло быть. Граница между тем и другим становилась всё более зыбкой, ощущение реальности утрачивалось, расплываясь бесформенными пятнами... «Наверное, именно так сходят с ума», улучив удобную минутку, шепнуло Мойсту собственное сознание. Он не отреагировал.
- Мистер Липвиг, - внезапно раздался над его ухом голос Помпы. - Мистер Липвиг, У Нас Собралась Большая Очередь.
- Я занят, - резко ответил Мойст. - Я... обдумываю конструкцию почтовых ящиков, - выпалил его язык, понявший, что с мозгом сейчас советоваться бесполезно. - Я почтмейстер, в конце концов, и не обязан выполнять рутинную работу.
- Мистер Грош И Стэнли Не Справляются С Наплывом Посетителей, - возразил голем. - Вы Моложе Мистера Гроша И Сильнее Стэнли. Заставлять Их Брать Всё Обслуживание На Себя - Неправильно.
Мойст зло усмехнулся:
- С чего ты взял, что мне есть какое-то дело до того, что правильно, а что - нет?
- С Нашего Утреннего Разговора, - ответил Помпа. - И С Того, Как Вы Ведёте Себя Сейчас.
Липвиг бросил на голема испепеляющий взгляд, но встал из-за стола и молча прошёл в зал приема корреспонденции.
Очередь действительно была внушительная, но Липвиг не испытал по этому поводу ни радости, ни досады. Тем не менее вид множества людей, чего-то от него ждущих, активировал в сознании Мойста режим автономной работы. Он брал у посетителей деньги, штемпелевал конверты, принимал посылки и улыбался, улыбался - шаблонной, картонной, включающейся и выключающейся улыбкой. Кое-кто из посетителей глядел на него с недоумением, но он этого не замечал. Как не замечал и отсутствия той волны эмоций от публики, которую ощущал во время своих рекламных выступлений. Вдохновляющей, опьяняющей, кружащей голову... заставляющей чувствовать вкус настоящей жизни.
Сейчас он испытывал совсем другое. Прикосновения к бумажным конвертам вызывали у него отвращение, он держал письма через силу, стараясь подавить в себе всё, кроме простейших автоматических движений, действуя как машина. Как молоток. Как голем.
Двести сорок лет на дне вонючей ямы, куда не заглядывает солнце. Одно движение каждые восемь секунд, одно нажатие насоса, качающего воду в город.
Так теперь будет всегда? Он навеки прикован к этой ненавистной работе, с утра до вечера, с получением жалованья по пятницам? Живьём заперт в аду на земле? Хотя он ведь уже умирал. Его казнили. Дважды.
Жёсткая бечевка, которую Мойст резко дёрнул, затягивая узел на посылке, впилась ему в пальцы, но он не почувствовал этого.
А что, неплохая идея. Попросить об аудиенции у лорда Ветинари и на глазах у этого напыщенного индюка выйти через другую дверь. И пусть этот чёртов кукольник ищет себе новую шестерёнку.
Словно повинуясь вспыхнувшей в мозгу мысли, картонажный нож в руке Мойста, отхватив хвост бечевки, сорвался и скользнул у самого запястья. Пол-дюйма влево, и адрес на посылке был бы заляпан кровью. Мойст отметил свою оплошность, но так же механически, как и всё, что делал.
- Мистер Липвиг? - услышал он робкий голос Стэнли и обернулся. Тот смотрел на него округлившимися испуганными глазами. - Мистер Липвиг, может, вам пойти отдохнуть? - Он тоже заметил сорвавшийся нож, понял Мойст.
- В самом деле, - с видом знатока поддержал Стэнли мистер Грош. - Вы выглядите очень усталым, вам непременно нужно подкрепить силы. Я в таких случаях рекомендую...
- Нет, спасибо, - быстро прервал старика Мойст. - Я просто... - он провёл ладонью по губам, - просто не высыпался последние ночи. Я схожу отдохну, если вы не возражаете. - Он огляделся: от очереди остались одни разрозненные островки клиентов. - Продолжайте в том же духе, и всё будет отлично. - Он натянуто улыбнулся. - И спасибо за заботу. - Даже если от неё делалось только хуже.
- Очередь разошлась, - вяло доложил Мойст. - Стэнли и Грош предложили мне отдохнуть. Можете пойти проверить, - не удержался он.
- Я Вам Верю, - просто ответил голем.
У Мойста невольно поехали вверх брови.
- Элефант в лесу сдох, - пробормотал он. И уже громче поинтересовался: - Может быть, теперь вы оставите меня в покое, хоть ненадолго? Пожалуйста, - прибавил он.
Помпа чуть шевельнулся, словно две одинаковые силы тянули его в противоположные стороны. Его красные глаза, казалось, горели ярче обычного.
- Что С Вами Случилось, Мистер Липвиг? - не двигаясь с места, спросил голем.
Мойст искоса взглянул на него. При этом вопросе в главном почтмейстере шевельнулось чувство, смертельно опасное для любого мошенника. Желание признаться в совершённом, неважно кому.
От коллег и от учителей Липвиг был наслышан о случаях, когда оно внезапно, в самый неподходящий момент, настигало до той поры вполне преуспевающих аферистов - и губило их вернее, чем каторга, нож или петля.
Психологически это явление было вполне объяснимо. Говорить правду всегда легче, чем лгать, потому что первое не требует работы воображения и хорошей памяти. А человеческая натура, предоставленная самой себе, всегда выбирает наиболее легкий путь. И только неослабевающим контролем можно заглушить эту инстинктивную потребность - хоть когда-нибудь, хоть кому-нибудь - сказать наконец правду.
А даже самая безобидная правда может стать погибельной - Липвиг понял это давным-давно. И с тех самых давних пор он лгал всюду и всегда, ни на минуту не выпуская вожжи из рук. Лгал жертвам, случайным прохожим, продавцам, женщинам, с которыми заводил интрижки. Лгал, отвечая на пожелания доброго утра, на вопросы о здоровье, о музыкальных вкусах, о предпочтениях в еде. Ложь была его доспехами, его щитом, его оружием. Ложь защищала его...
В той, прежней жизни. А что ему было терять сейчас, безоружному и бездоспешному?
- Если и случилось, то не со мной, - угрюмо ответил он. - И не теперь, а несколько лет назад.
Он неохотно раскрыл папку с газетными вырезками и придвинул её к Помпе. Тот лишь бросил на неё беглый взгляд.
- Я Знаю, Что Произошло С Семафорной Сетью Семьи Диахартов.
- В самом деле? - Липвиг слегка удивился.
- Все Големы Знают.
- А... как это случилось, ты тоже знаешь?
Голем кивнул.
- И... из-за кого обанкротился "Банк капустных фермеров"?
- Я Читал Ваше Досье, Мистер Липвиг.
Как будто немного разочарованный Мойст пару раз задумчиво стукнул ребрами ладоней по краю стола.
- Значит, когда ты говорил об убийствах... ты имел в виду это?
- И Это Тоже.
- Полагаю, спрашивать, почему ты не предупредил меня, бесполезно, а? - усмехнулся Липвиг.
- Я Знал, Что Мисс Адора Сама Вам Расскажет.
Мойст вздохнул. Предательское желание выговориться никуда не делось.
- Тебя не удивило... что я кричал утром? - неожиданно спросил он.
- Я Понял, Что Вам Снова Приснился Дурной Сон.
Мойст покачал головой.
- Это был не сон. Это были... письма. Они показывали... что вышло из некоторых моих дел. И в эту ночь, и в предыдущие.
Внезапно он понял, что не сможет рассказать Помпе о первых двух. Не от стыда - глупо было бы, не стыдясь людей, стыдиться глиняного манекена... К тому же голем и так практически всё о Липвиге знал. Его сдержало странное чувство, будто рассказав о тех двух случаях, он тем самым сделает увиденное правдой.
А третий...
- Зачем они это делают, как ты думаешь? - спросил он. - Я ведь и так стараюсь как могу, что им ещё нужно? Зачем они мучают меня?
- Я Не Думаю, Что Вас Мучают Письма, Мистер Липвиг.
- А кто же? - искренне удивился Мойст.
- Полагаю, Что Вы Сами.
Мойст полуизумленно, полупрезрительно присвистнул.
- Ну да, конечно, - саркастически заметил он. - Десять лет я спокойно мошенничал только для того, чтобы на одиннадцатый приняться за самоедство...
- С Людьми Такое Случается, - пояснил Помпа.
Мойста передёрнуло.
- Давай ты не будешь учить профессионала по работе с людьми, как устроена человеческая натура? - резко, почти грубо предложил он. - Я не нуждаюсь в советах глиняных человеко-имитаций, спасибо.
Помпа будто и не заметил грубости.
- На Формирование Вашего Опыта В Данной Области Могло Оказать Влияние Ваше Поле Деятельности, - спокойно ответил он.
- Как чопорно и добродетельно! - огрызнулся задетый Липвиг. - "Моё поле деятельности"... Говори прямо - я жулик! Да, жулик, ну и что? Сколько законопослушных людей делают такие подлости, куда там бедным профессионалам! Что вы все ко мне-то привязались?! Я всего лишь... - он с разбега запнулся на полуслове, ударил в стену Почтамта ногой и грязно выругался.
- Сквернословить Нехорошо, - так же бесстрастно заметил Помпа.
Мойст невесело рассмеялся.
- Хотел бы я, чтобы это было худшим из моих прегрешений, - почти неслышно пробормотал он.
Они помолчали.
- Вы Любите Мисс Адору? - внезапно спросил голем.
Мойст вздрогнул от неожиданности.
- Где ты... нахватался таких слов? - поморщился он. - "Любите"... Я только три дня назад её увидел. Что ты в этом понимаешь? Какое тебе вообще до этого дело?
- Мы - Я Говорю О Всех Големах, - пояснил Помпа, - Желаем Мисс Адоре Счастья.
- Час от часу не легче, - ошарашенно пробормотал Липвиг.
- У Неё Была Тяжелая Жизнь, - продолжал голем. - Ей Нужен Хороший Человек...
- Стоп, - жестом оборвал его Мойст. - Здесь поставим точку. Ей нужен хороший человек. А не... - он бросил взгляд на стол, где лежала папка материалов, оставленных ему Сахариссой. - Не человек, который ей эту тяжелую жизнь устроил.
- Вы Любите Мисс Адору? - снова спросил Помпа.
Липвиг не ответил. Его нервировали заглавные буквы в речи голема. Слово, которое при написании со строчной буквы могло означать что-то лёгкое и приятное, вроде кружки пива в жару, в устах Помпы приобретало угрожающую серьёзность.
Может, в этом-то и была вся его беда. Он всегда знал, что жизнь - это игра. Нечестная, порой грязная, всегда - рискованная, но игра. Он был готов ко всему - внезапной перемене правил, когда набранные в рукав карты из козырей становятся мусором, измене удачи, сокрушительным поражениям и публичному позорищу... даже к тому, что за проигрыш, если очень не повезет, придётся заплатить жизнью.
Он не был готов только к одному - принять эту игру всерьёз.
И всё-таки... вспоминая первый раз, когда он увидел Адору, и тот миг, когда она почти поцеловала его, он не мог не признать, что это было... необычно. Как и всё в его новой жизни.
Вот только это было...
- Какое это имеет значение? - вздохнул он. - Теперь...
- Вы Любите Мисс Адору? - в третий раз спросил Помпа, с упорством запущенного в автоматический режим механизма.
И Липвига наконец взорвало.
- Да! - заорал он. - Да! Именно поэтому я не могу ей лгать! Именно поэтому я больше никогда к ней не подойду! Понятно тебе?
Помпа сделал несколько шагов вперёд, и Мойст попятился к стене.
- Вы Никуда От Этого Не Убежите, - в своей обычной манере, забивая каждое слово как гвоздь, произнёс голем.
- Что? - нахмурился Липвиг.
В следующую секунду от удара об стену ему вышибло дыхание.
- Поговорите с ней! - Помпа держал Мойста где-то в полуметре над полом.
- Я не могу! - вместе с остатком воздуха, задержавшегося в лёгких, выдавил из себя тот.