к Бр2 Хомякова: Сергей Сергеевич Сергеев, доселе неизвестный оппонент
2. Соавтор Гагарина: Сергей Сергеевич Сергеев
Вышеизложенные соображения, хотя и доказывают авторство Гагарина, все же не исчерпывают проблему авторства брошюры. В донесении парижского священника Иосифа Васильева обер-прокурору Синода А. П. Толстому от 26 августа / 5 сентября 1859 года мы читаем следующее (Парижские письма протоиерея Иосифа Васильевича Васильева к Обер-Прокурорам Святейшего Синода и другим лицам с 1846 по 1867 гг., изданные с биографическими сведениями и пояснительными примечаниями Л. К. Бродским, Петроград: Типо-литография М. П. Фроловой, 1915, с. 206-207):
<…> посылаю Вам творение раболепнейшего Паписта под заглавием: “Quelques mots sur le schisme oriental”. Имя автора не “de Sergy”, как напечатано на обертке, а Сергей Серг. Сергеев; это побочный сын Безобразова, отставной гвардейский офицер, пораженный слепотою вещественною и, судя по плодам, с покрывалом на очах духовных [ср. 2 Кор. 3, 15]. Сергеев, крещенный в Латинской вере, находится под руководством здешних иезуитов, которые и внушили ему мысль и содержание “de quelques mots”. Сочинение направлено против труда г. Хомякова, отмеченного подобным же заглавием. В отвлеченностях и высокопарности русского писателя есть по крайней мере фундамент, доказательства, острота, порядок; а у его менее даровитого соперника отвлеченность состоит в пустоте, громогласие слов покрывает избитые неосновательные мысли, самая острота шита белыми нитками. Без сомнения не по смирению, а скорее по безотчетному чувству своей пустоты, Сергеев напечатал свое произведение в малом (250) количестве экземпляров, которые не распространились далее его друзей. Это явление осталось совершенно незаметным.
При оценке достоверности этого сообщения нужно, прежде всего, понять, каков мог быть его источник. Довольно очевидно, что источником тут мог быть только Гагарин. В свое время, в 1856 и 1857 годах, между Васильевым и Гагариным сложились доверительные отношения, основанные на взаимной симпатии, но затем со стороны Васильева симпатия перешла во враждебность. Тем не менее, Васильев поддерживал с Гагариным внешне хорошие отношения, до 1860 года не выступал против него с открытой полемикой, и еще в 1859 году использовал доверие Гагарина к себе, чтобы получать сведения о жизни русских католиков и деятельности иезуитов (см. подробно об отношениях между Васильевым и Гагариным в комм. к Бр. 3, специальный раздел).
Точное знание тиража брошюры «де Сержи», уверенность Васильева, что ему удалось получить экземпляры, распространявшиеся только среди друзей автора, - всё это указывает на Гагарина как на источник сведений о брошюре, равно как и дарителя самой брошюры (вероятно, и не в одном экземпляре: вряд ли Васильев послал в Синод свой единственный экземпляр). Выражение Васильева «здешние иезуиты» указывает на иезуитов парижских, то есть, фактически, именно на Гагарина. Таким образом, Васильев усваивает Гагарину «мысль и содержание» брошюры «Де Сержи».
Однако если сам Гагарин указал на авторство другого человека - пусть даже преуменьшив свой вклад и преувеличив вклад этого последнего, - то сомневаться в соавторстве этого человека невозможно. Поэтому скажем о нем несколько слов и попытаемся оценить, в чем могло состоять его соавторство.
Сергей Сергеевич Сергеев (Serge Serguéyeff, 1821-1891) был внебрачным сыном известного (впоследствии) генерала, а тогда еще двадцатилетнего молодого человека Сергея Дмитриевича Безобразова (1801-1879) и светской красавицы Теофилы, или Теофилии, в девичестве Моравской, а в тот момент Чернышевой (Teofila Morawska, 1791-1828). В 1819 году она сбежала от своего третьего мужа в Париж вместе с 18-летним юнкером Безобразовым, который, подобно ей самой, имел репутацию исключительного красавца. Там и родился их внебрачный сын Сергей. Довольно скоро мать отправила его для воспитания в Швейцарию, где он и проведет почти всю жизнь. В молодости он пойдет по стопам отца и начнет карьеру русского гвардейского офицера, но вскоре оба его глаза постигнет атрофия глазного нерва, и он полностью ослепнет. После этого он посвятит себя науке - физиологии.
Он сумеет стать профессором Женевского университета и создать оригинальную теорию физиологии сна; см. краткую некрологическую заметку в статье крупнейшего швейцарского психолога Эдуарда Клапареда (Édouard Claparède, 1873-1940), который не только застал его в Женевском университете, но должен был чувствовать к нему некоторую особенную близость, поскольку сам был женат на русской: É. Claparede, Esquisse d’une théorie biologique du sommeil, Archives de psychologie, 4 (1905), p. 245-349, особ. р. 254, note 1. Клапаред пишет, что Сергеев n’avait jamais fait d’études de physiologie («никогда не изучал физиологию»); видимо, это так и было, поскольку учебу на медицинском факультете он прошел уже после того, как показал себя сложившимся ученым (см. ниже).
Вплоть до первой мировой войны работы Сергеева цитируются настолько часто, что без них не обходится почти ни одна публикация, касающаяся природы сна. Его главный научный труд «Сон и нервная система. Физиология бодрствования и сна» был опубликован незадолго до смерти, хотя был завершен существенно раньше: S. Serguéyeff, Le sommeil et le système nerveux. Physiologie de la veille et du sommeil, 2 tomes, Paris: F. Alcan, 1890, tome I: XXI, [2], 800 p.; tome II: XVIII, [2], 962 p. Этот труд вышел с посвящением Александру II (датированным 3/15 февраля 1881 года), на которое царь дал разрешение за несколько недель до цареубийства 1 марта 1880 года. С Александром II Сергеев успел познакомиться лично; это видно и из приведенной им реплики царя, разрешившего посвящение (t. I, p. V: J’accepte avec plaisir la dédicace de l’ouvrage auquel travaille notre pauvre ami Serguéyeff «Я с удовольствием принимаю посвящение труда, над которым работает наш несчастный друг Сергеев»), а также из описания им собственного сна, где он переносится в обстановку своей офицерской молодости и встречается с императором Александром, который ему говорит, что теперь наконец-то он может вернуться в свой полк… (t. II, p. 907).
Оригинальная теория сна, разработанная Сергеевым в 1870-е годы, выглядела привлекательно в конце XIX и в самом начале ХХ века, когда созданная в 1860-е годы теория электромагнетизма Максвелла воспринималась подавляющим большинством физиков как доказательство существования эфира. В то же время, физиология XIX века не могла назвать какой-либо конкретный орган ответственным за сон. Сергеев предположил, что сон обеспечивается симпатической нервной системой (ее функции тогда тоже не были известны), а процесс сна состоит в том, что организм отдает во внешнюю среду эфир, который поглощается им во время бодрствования. Отказ от теории эфира в начале ХХ века стал фатальным ударом для теории Сергеева, и о ней забыли. Эфир сделался ненужным после публикации Эйнштейном в 1905 году специальной теории относительности. Эйнштейну, который раньше и сам верил в существование эфира, понадобилось всего несколько лет, чтобы убедить научное сообщество от него отказаться. Даже в те времена, когда существование эфира никем всерьез не оспаривалось, теория Сергеева вызывала возражения многих физиологов, включая и упомянутого выше Клапареда; все они, тем не менее, отдавали должное его трудолюбию, ясности изложения и полезности для науки его многочисленных частных наблюдений и соображений.
Научным успехам Сергеева немало содействовала его сводная сестра Александра Сергеевна Безобразова (1848-1906), которая посвятила себя уходу за братом и жила рядом с ним в Женеве. В 1868 году она была назначена фрейлиной императрицы Марии Александровны и никогда не выбывала из этого звания, поскольку не выходила замуж, но это назначение оставалось формальностью. Она была дочерью С. Д. Безобразова от его законного, но крайне неудачного брака с Любовью Александровной, урожденной Хилковой (1811-1859). Об этом браке существует обширная литература [главные работы: М. А. Цявловский, Записи в дневнике Пушкина об истории Безобразовых [1950 г.], в: idem, Статьи о Пушкине, М.: Изд-во АН СССР, 1962, с. 240-251, с важным дополнением в: С. Викторов, Безобразная история, Наше наследие, http://nasledie-rus.ru/red_port/001100.php (только в сетевой версии журнала)], но почти ничего не написано о самой Александре. В Женеве Александра училась одновременно с Сергеевым. Оба они числятся в списках студентов университета: Александра - по факультету словесности в 1874 и потом 1875-1876 годах (Le livre du Recteur de l’Académie de Genève (1559-1878), publié sous la direction de Sven Stelling-Michaud, II, Notices biographiques des étudiants, A-C, rédigées par Suzanne Stelling-Michaud, Genève: Droz, 1966, p. 199: de Besobrasoff Alexandrine, de Russie; в этой краткой биографической заметке есть неточности), Сергей - сначала по факультету словесности (1874), а затем по факультетам естественных наук (1877-1878) и медицины (в те же годы) (Le livre du Recteur de l’Académie de Genève (1559-1878), publié par Suzanne Stelling-Michaud, V, Notices biographiques des étudiants, N-S, Genève: Droz, 1976, p. 557: Serguéyeff Serge, de Russie). Затем они оба числятся в списках аспирантов (assistants) - сначала среди вновь поступивших: Supplément à la liste des étudiants et assistants de l’Université de Genève. Semestre d’été 1881-82. Étudiants et assistants nouveaux inscrits pour le semestre d’été 1881-82, Genève: Impr. Charles Schuchardt, 1882, p. 4-5 (оба по факультету словесности; Александра записана как Besobrasow Alexandra); затем - среди продолжающих обучение и работу: Liste des autorités, professeurs, étudiants et assistants de l’Université de Genève. Semestre d’hiver 1882-83, Genève: Impr. Charles Schuchardt, 1882, р. 15-16.
Сведения Клапареда о том, что Сергеев был в физиологии самоучкой, подтверждаются тем, что в 1877 году, только поступив студентом на медицинский факультет, он уже представлял на международном медицинском конгрессе первый очерк своей теории сновидений, причем, представил также два труда по этой теме, напечатанных в том же году; см. изложение его выступления («Conclusions provisoires sur la nature du sommeil» - «Предварительные заключения относительно природы сна») и последовавшей дискуссии в: Congrès périodique international des sciences médicales, 5e session, Genève (9-15 septembre 1877) : comptes rendus et mémoires, publiés par MM. Prévost, J.-L. Reverdin et al. avec le concours des secrétaires des sections, Genève: H. Georg, 1878, p. 713-716.
Сергеев был крещен и воспитан в католичестве и, в отличие от Гагарина, никогда не имел близкого знакомства с православием. Он не имел и тех связей в русских аристократических кругах, которые позволили бы ему узнать, - да еще и из многих источников одновременно - о том споре Хомякова, на который ссылается «де Сержи». Тем не менее, его интересовали философские вопросы, соприкасающиеся с областью религии.
По-видимому, первым самостоятельным печатным трудом Сергеева стал «Очерк медицинской философии» (S. J. N. Serguéyeff, Ébauche de philosophie médicale, Paris-Leipzig: A. Franck, 1862, [4], 71 p.), напечатанный в Париже у Франка. Видимо, на выборе темы этой работы, как и на выборе издательства, сказалось общение с Гагариным. Инициалы Сергеева относятся к именам, полученным им при крещении в Католической церкви; мы не можем с уверенностью расшифровать инициалы J. N., которые исчезают из более поздних публикаций Сергеева и отсутствуют в документах Женевского университета (вероятно, это часто встречающееся сочетание имен Jean Nicolas). Сергеев предлагает для философии медицины новый подход, основанный на его трактовке библейской антропологии и альтернативный как старому «спиритуализму» XVII века, так и новому «материализму» и новейшему «витализму» (р. 60-62). По мнению Сергеева, баланс душевного и телесного, который нарушается при заболевании, регулируется особого рода третьим элементом, un agent intermédiaire («агентом-посредником»), который возник в составе человека непосредственно от божественного дуновения, хотя и не является сам по себе этим дуновением (р. 61). Насколько можно судить, в более поздних публикациях Сергеев не развивал эти воззрения.
В этой брошюре Сергеева есть одна черта, сходная с брошюрой «де Сержи». Сергеев заботится о создании «рациональной философии» медицины (d’une philosophie rationelle, p. 2), а брошюра «де Сержи» в значительной степени, особенно в начальной части, посвящена защите Католической церкви от обвинений в «рационализме». Его собственное убеждение состоит в том, что [l]a raison est une noble faculté que la Providence nous a donnée pour nous en servir comme d’un instrument précieux dans les limites des recherches permises («разум - это благородная способность, данная нам Провидением, чтобы нам использовать ее как драгоценное орудие в дозволенных пределах исследования»), тогда как сами эти пределы ставит авторитет (de Sergy, р. 26). Не будучи направляем авторитетом, это орудие исследования, разум, будет подобен телескопу или микроскопу в руках невежды. Quel serait le fruit de ses recherches s’il voulait avec le télescope pénétrer le mystère de la vie des infusoires, et s’il voulait à l’aide du microscope s’initier aux lois du mouvement planetaire ? (p. 26-27; «Каков будет плод его исследований, если он попытается при помощи телескопа проникнуть в тайну жизни инфузорий, и если он попытается при помощи микроскопа уразуметь законы движения планет?»). Кажется, такие образы могли быть более свойственны ученому-естественнику, пусть даже и слепому, нежели Гагарину. Да и в рассуждениях о рационализме у «де Сержи» оказывается, быть может, несколько больше философии, чем это получилось бы, если бы Гагарин писал без соавтора.
Тем не менее, Сергеев в 1859 году не имел опыта написания даже научных статей, а публицистом он так никогда и не стал. Также он не стал заниматься темами межконфессиональной полемики. Следует сделать вывод, что, поддавшись на уговоры Гагарина и вдохновляясь его идеями, Сергеев написал какой-то текст, который Гагарину пришлось переделывать и дописывать самому. Так и возникло это соавторство.
Остается вернуться к псевдониму - J. de Sergy. Очевидно, широко известную в Швейцарии фамилию должен был выбрать Сергеев, а не «Сергеевич», то есть не Гагарин. Но вряд ли Сергеев оставил бы в качестве единственного инициала J. Имя Jean, которое, скорее всего, подразумевал этот инициал, может быть отнесено к Гагарину.
Вышеизложенные соображения, хотя и доказывают авторство Гагарина, все же не исчерпывают проблему авторства брошюры. В донесении парижского священника Иосифа Васильева обер-прокурору Синода А. П. Толстому от 26 августа / 5 сентября 1859 года мы читаем следующее (Парижские письма протоиерея Иосифа Васильевича Васильева к Обер-Прокурорам Святейшего Синода и другим лицам с 1846 по 1867 гг., изданные с биографическими сведениями и пояснительными примечаниями Л. К. Бродским, Петроград: Типо-литография М. П. Фроловой, 1915, с. 206-207):
<…> посылаю Вам творение раболепнейшего Паписта под заглавием: “Quelques mots sur le schisme oriental”. Имя автора не “de Sergy”, как напечатано на обертке, а Сергей Серг. Сергеев; это побочный сын Безобразова, отставной гвардейский офицер, пораженный слепотою вещественною и, судя по плодам, с покрывалом на очах духовных [ср. 2 Кор. 3, 15]. Сергеев, крещенный в Латинской вере, находится под руководством здешних иезуитов, которые и внушили ему мысль и содержание “de
При оценке достоверности этого сообщения нужно, прежде всего, понять, каков мог быть его источник. Довольно очевидно, что источником тут мог быть только Гагарин. В свое время, в 1856 и 1857 годах, между Васильевым и Гагариным сложились доверительные отношения, основанные на взаимной симпатии, но затем со стороны Васильева симпатия перешла во враждебность. Тем не менее, Васильев поддерживал с Гагариным внешне хорошие отношения, до 1860 года не выступал против него с открытой полемикой, и еще в 1859 году использовал доверие Гагарина к себе, чтобы получать сведения о жизни русских католиков и деятельности иезуитов (см. подробно об отношениях между Васильевым и Гагариным в комм. к Бр. 3, специальный раздел).
Точное знание тиража брошюры «де Сержи», уверенность Васильева, что ему удалось получить экземпляры, распространявшиеся только среди друзей автора, - всё это указывает на Гагарина как на источник сведений о брошюре, равно как и дарителя самой брошюры (вероятно, и не в одном экземпляре: вряд ли Васильев послал в Синод свой единственный экземпляр). Выражение Васильева «здешние иезуиты» указывает на иезуитов парижских, то есть, фактически, именно на Гагарина. Таким образом, Васильев усваивает Гагарину «мысль и содержание» брошюры «Де Сержи».
Однако если сам Гагарин указал на авторство другого человека - пусть даже преуменьшив свой вклад и преувеличив вклад этого последнего, - то сомневаться в соавторстве этого человека невозможно. Поэтому скажем о нем несколько слов и попытаемся оценить, в чем могло состоять его соавторство.
Сергей Сергеевич Сергеев (Serge Serguéyeff, 1821-1891) был внебрачным сыном известного (впоследствии) генерала, а тогда еще двадцатилетнего молодого человека Сергея Дмитриевича Безобразова (1801-1879) и светской красавицы Теофилы, или Теофилии, в девичестве Моравской, а в тот момент Чернышевой (Teofila Morawska, 1791-1828). В 1819 году она сбежала от своего третьего мужа в Париж вместе с 18-летним юнкером Безобразовым, который, подобно ей самой, имел репутацию исключительного красавца. Там и родился их внебрачный сын Сергей. Довольно скоро мать отправила его для воспитания в Швейцарию, где он и проведет почти всю жизнь. В молодости он пойдет по стопам отца и начнет карьеру русского гвардейского офицера, но вскоре оба его глаза постигнет атрофия глазного нерва, и он полностью ослепнет. После этого он посвятит себя науке - физиологии.
Он сумеет стать профессором Женевского университета и создать оригинальную теорию физиологии сна; см. краткую некрологическую заметку в статье крупнейшего швейцарского психолога Эдуарда Клапареда (Édouard Claparède, 1873-1940), который не только застал его в Женевском университете, но должен был чувствовать к нему некоторую особенную близость, поскольку сам был женат на русской: É. Claparede, Esquisse d’une théorie biologique du sommeil, Archives de psychologie, 4 (1905), p. 245-349, особ. р. 254, note 1. Клапаред пишет, что Сергеев n’avait jamais fait d’études de physiologie («никогда не изучал физиологию»); видимо, это так и было, поскольку учебу на медицинском факультете он прошел уже после того, как показал себя сложившимся ученым (см. ниже).
Вплоть до первой мировой войны работы Сергеева цитируются настолько часто, что без них не обходится почти ни одна публикация, касающаяся природы сна. Его главный научный труд «Сон и нервная система. Физиология бодрствования и сна» был опубликован незадолго до смерти, хотя был завершен существенно раньше: S. Serguéyeff, Le sommeil et le système nerveux. Physiologie de la veille et du sommeil, 2 tomes, Paris: F. Alcan, 1890, tome I: XXI, [2], 800 p.; tome II: XVIII, [2], 962 p. Этот труд вышел с посвящением Александру II (датированным 3/15 февраля 1881 года), на которое царь дал разрешение за несколько недель до цареубийства 1 марта 1880 года. С Александром II Сергеев успел познакомиться лично; это видно и из приведенной им реплики царя, разрешившего посвящение (t. I, p. V: J’accepte avec plaisir la dédicace de l’ouvrage auquel travaille notre pauvre ami Serguéyeff «Я с удовольствием принимаю посвящение труда, над которым работает наш несчастный друг Сергеев»), а также из описания им собственного сна, где он переносится в обстановку своей офицерской молодости и встречается с императором Александром, который ему говорит, что теперь наконец-то он может вернуться в свой полк… (t. II, p. 907).
Оригинальная теория сна, разработанная Сергеевым в 1870-е годы, выглядела привлекательно в конце XIX и в самом начале ХХ века, когда созданная в 1860-е годы теория электромагнетизма Максвелла воспринималась подавляющим большинством физиков как доказательство существования эфира. В то же время, физиология XIX века не могла назвать какой-либо конкретный орган ответственным за сон. Сергеев предположил, что сон обеспечивается симпатической нервной системой (ее функции тогда тоже не были известны), а процесс сна состоит в том, что организм отдает во внешнюю среду эфир, который поглощается им во время бодрствования. Отказ от теории эфира в начале ХХ века стал фатальным ударом для теории Сергеева, и о ней забыли. Эфир сделался ненужным после публикации Эйнштейном в 1905 году специальной теории относительности. Эйнштейну, который раньше и сам верил в существование эфира, понадобилось всего несколько лет, чтобы убедить научное сообщество от него отказаться. Даже в те времена, когда существование эфира никем всерьез не оспаривалось, теория Сергеева вызывала возражения многих физиологов, включая и упомянутого выше Клапареда; все они, тем не менее, отдавали должное его трудолюбию, ясности изложения и полезности для науки его многочисленных частных наблюдений и соображений.
Научным успехам Сергеева немало содействовала его сводная сестра Александра Сергеевна Безобразова (1848-1906), которая посвятила себя уходу за братом и жила рядом с ним в Женеве. В 1868 году она была назначена фрейлиной императрицы Марии Александровны и никогда не выбывала из этого звания, поскольку не выходила замуж, но это назначение оставалось формальностью. Она была дочерью С. Д. Безобразова от его законного, но крайне неудачного брака с Любовью Александровной, урожденной Хилковой (1811-1859). Об этом браке существует обширная литература [главные работы: М. А. Цявловский, Записи в дневнике Пушкина об истории Безобразовых [1950 г.], в: idem, Статьи о Пушкине, М.: Изд-во АН СССР, 1962, с. 240-251, с важным дополнением в: С. Викторов, Безобразная история, Наше наследие, http://nasledie-rus.ru/red_port/001100.php (только в сетевой версии журнала)], но почти ничего не написано о самой Александре. В Женеве Александра училась одновременно с Сергеевым. Оба они числятся в списках студентов университета: Александра - по факультету словесности в 1874 и потом 1875-1876 годах (Le livre du Recteur de l’Académie de Genève (1559-1878), publié sous la direction de Sven Stelling-Michaud, II, Notices biographiques des étudiants, A-C, rédigées par Suzanne Stelling-Michaud, Genève: Droz, 1966, p. 199: de Besobrasoff Alexandrine, de Russie; в этой краткой биографической заметке есть неточности), Сергей - сначала по факультету словесности (1874), а затем по факультетам естественных наук (1877-1878) и медицины (в те же годы) (Le livre du Recteur de l’Académie de Genève (1559-1878), publié par Suzanne Stelling-Michaud, V, Notices biographiques des étudiants, N-S, Genève: Droz, 1976, p. 557: Serguéyeff Serge, de Russie). Затем они оба числятся в списках аспирантов (assistants) - сначала среди вновь поступивших: Supplément à la liste des étudiants et assistants de l’Université de Genève. Semestre d’été 1881-82. Étudiants et assistants nouveaux inscrits pour le semestre d’été 1881-82, Genève: Impr. Charles Schuchardt, 1882, p. 4-5 (оба по факультету словесности; Александра записана как Besobrasow Alexandra); затем - среди продолжающих обучение и работу: Liste des autorités, professeurs, étudiants et assistants de l’Université de Genève. Semestre d’hiver 1882-83, Genève: Impr. Charles Schuchardt, 1882, р. 15-16.
Сведения Клапареда о том, что Сергеев был в физиологии самоучкой, подтверждаются тем, что в 1877 году, только поступив студентом на медицинский факультет, он уже представлял на международном медицинском конгрессе первый очерк своей теории сновидений, причем, представил также два труда по этой теме, напечатанных в том же году; см. изложение его выступления («Conclusions provisoires sur la nature du sommeil» - «Предварительные заключения относительно природы сна») и последовавшей дискуссии в: Congrès périodique international des sciences médicales, 5e session, Genève (9-15 septembre 1877) : comptes rendus et mémoires, publiés par MM. Prévost, J.-L. Reverdin et al. avec le concours des secrétaires des sections, Genève: H. Georg, 1878, p. 713-716.
Сергеев был крещен и воспитан в католичестве и, в отличие от Гагарина, никогда не имел близкого знакомства с православием. Он не имел и тех связей в русских аристократических кругах, которые позволили бы ему узнать, - да еще и из многих источников одновременно - о том споре Хомякова, на который ссылается «де Сержи». Тем не менее, его интересовали философские вопросы, соприкасающиеся с областью религии.
По-видимому, первым самостоятельным печатным трудом Сергеева стал «Очерк медицинской философии» (S. J. N. Serguéyeff, Ébauche de philosophie médicale, Paris-Leipzig: A. Franck, 1862, [4], 71 p.), напечатанный в Париже у Франка. Видимо, на выборе темы этой работы, как и на выборе издательства, сказалось общение с Гагариным. Инициалы Сергеева относятся к именам, полученным им при крещении в Католической церкви; мы не можем с уверенностью расшифровать инициалы J. N., которые исчезают из более поздних публикаций Сергеева и отсутствуют в документах Женевского университета (вероятно, это часто встречающееся сочетание имен Jean Nicolas). Сергеев предлагает для философии медицины новый подход, основанный на его трактовке библейской антропологии и альтернативный как старому «спиритуализму» XVII века, так и новому «материализму» и новейшему «витализму» (р. 60-62). По мнению Сергеева, баланс душевного и телесного, который нарушается при заболевании, регулируется особого рода третьим элементом, un agent intermédiaire («агентом-посредником»), который возник в составе человека непосредственно от божественного дуновения, хотя и не является сам по себе этим дуновением (р. 61). Насколько можно судить, в более поздних публикациях Сергеев не развивал эти воззрения.
В этой брошюре Сергеева есть одна черта, сходная с брошюрой «де Сержи». Сергеев заботится о создании «рациональной философии» медицины (d’une philosophie rationelle, p. 2), а брошюра «де Сержи» в значительной степени, особенно в начальной части, посвящена защите Католической церкви от обвинений в «рационализме». Его собственное убеждение состоит в том, что [l]a raison est une noble faculté que la Providence nous a donnée pour nous en servir comme d’un instrument précieux dans les limites des recherches permises («разум - это благородная способность, данная нам Провидением, чтобы нам использовать ее как драгоценное орудие в дозволенных пределах исследования»), тогда как сами эти пределы ставит авторитет (de Sergy, р. 26). Не будучи направляем авторитетом, это орудие исследования, разум, будет подобен телескопу или микроскопу в руках невежды. Quel serait le fruit de ses recherches s’il voulait avec le télescope pénétrer le mystère de la vie des infusoires, et s’il voulait à l’aide du microscope s’initier aux lois du mouvement planetaire ? (p. 26-27; «Каков будет плод его исследований, если он попытается при помощи телескопа проникнуть в тайну жизни инфузорий, и если он попытается при помощи микроскопа уразуметь законы движения планет?»). Кажется, такие образы могли быть более свойственны ученому-естественнику, пусть даже и слепому, нежели Гагарину. Да и в рассуждениях о рационализме у «де Сержи» оказывается, быть может, несколько больше философии, чем это получилось бы, если бы Гагарин писал без соавтора.
Тем не менее, Сергеев в 1859 году не имел опыта написания даже научных статей, а публицистом он так никогда и не стал. Также он не стал заниматься темами межконфессиональной полемики. Следует сделать вывод, что, поддавшись на уговоры Гагарина и вдохновляясь его идеями, Сергеев написал какой-то текст, который Гагарину пришлось переделывать и дописывать самому. Так и возникло это соавторство.
Остается вернуться к псевдониму - J. de Sergy. Очевидно, широко известную в Швейцарии фамилию должен был выбрать Сергеев, а не «Сергеевич», то есть не Гагарин. Но вряд ли Сергеев оставил бы в качестве единственного инициала J. Имя Jean, которое, скорее всего, подразумевал этот инициал, может быть отнесено к Гагарину.