Закрытые распределители СССР как классовое орудие
80 лет назад, 23 сентября 1936 года, газета «Звязда» напечатала судебный фельетон «Закрыты размеркавальнiк» («Закрытый распределитель»). Уголовное дело работников Минского ГУМа раскрыло ряд странных по сегодняшним меркам явлений.
На четвертом году второй пятилетки жизнь в Стране Советов налаживалась. В Минске еще к десятой годовщине Октябрьской революции вошел в строй крупнейший в БССР кожевенный завод «Большевик». Нацелен он был на производство армейских яловых сапог, но и гражданскому потребителю кое-что перепадало. В 1938 году здесь впервые в Советском Союзе начнут производить высококачественный хром из свиных шкур. Передовые рабочие привычно покупали с получки обновки, как на одном из кадров знаменитого фоторепортажа «24 часа из жизни семьи Филипповых», снятого Аркадием Шайхетом, Максом Альпертом и Соломоном Тулесом по сценарию Леонида Межеричера. Прозвучавшая 17 ноября 1935 года сталинская фраза «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» должна была определить общее позитивное настроение. Соответственно газеты БССР писали преимущественно о большом и хорошем. Однако, увы, случались в той жизни и отрицательные явления, и «Звязда» о них также рассказывала.
Суть произошедшего в Минском ГУМе восемьдесят лет назад можно кратко изложить так. Представители администрации и рядовые работники универмага вступали в сговор со спекулянтами и припрятывали для них ходовые товары. В результате страдали рядовые потребители - трудящиеся столицы БССР. А теперь объясню современному читателю, в чем была ирония фельетонного заголовка «Звязды» и почему в 1936 году слова «Закрытый распределитель» заключили на газетной странице в кавычки. Дело в том, что до отмены карточной системы (1 января 1935 года в СССР отменили карточки на хлеб, 1 октября - на другие продукты, а вслед за ними и на промтовары) у нас действовала мощная организация «Минский центральный рабочий кооператив» со своей системой распределителей.
Слова «закрытый распределитель» произносили в ту пору громко и с гордостью, они означали для клиентуры принадлежность к привилегированному рабочему классу. Питерский краевед опубликовал советскую почтовую открытку с плакатом 1931 года «Покончим с очередями! Развернем мощную сеть закрытых распределителей! Превратим их в классовое орудие социалистического распределения!».
В штабе Минского центрального рабочего кооператива действовала особая группа по распределению дефицитных товаров, а ее телефон был указан в открытом печатном справочнике «Спадарожнiк па Менску» 1930 года издания. Все было по-рабочему гласно и честно. Мощный МЦРК держал в кулаке фактически всю торговлю в столице БССР.
Рабочий, член профсоюза с заборной книжкой знал, что бутылку постного масла, селедку, а также пять аршин ситца и парусиновые ботинки он получит гарантированно, без выстаивания в очередях. Но тут грянула формальная отмена карточной системы. Штука в том, что изобилия товаров народного потребления на исходе второй пятилетки не получилось. В Москве и Ленинграде - еще более или менее, но на периферии в «образцовых социалистических» универмагах была преимущественно показуха. Формально их прилавки считались продолжением Московского ГУМа, а в реальности товаров не хватало. Поэтому скучной и пошлой выглядит история с кассиром Абельсон, у которой дома при обыске нашли 400 метров мануфактуры и 69 предметов готовой одежды. Автор судебного фельетона, похоже, хотел насмешить читателя тем фактом, что сторож универмага Воробейчик приобрел якобы в личное пользование 7 плевательниц. «Зачем Воробейчику 7 плевательниц, если его семья состоит из 6 человек…» Спустя 80 лет даю ответ. В Минске традиционно имелось немалое число мастеров, которые работали с цветными металлами. Изготавливали предметы бижутерии, а также галантерейную, обувную и мебельную фурнитуру. Промышленность даже не группы «Б», а умозрительной группы «Я». Однако при социализме с металлом стало туго. В 1931 году в СССР серебряные разменные монеты изъяли из оборота и заменили никелевыми. Листовая латунь и бронза в слитках отсутствовали в свободной продаже. Поэтому как сырье для частного производства бижутерии и фурнитуры умельцы начали использовать учрежденческие плевательницы. Спустя полвека примерно так же в СССР предприимчивые люди будут задешево скупать в универмагах трикотажные мужские кальсоны, шить из них модные шапочки-петушки и «спекулянтски» продавать на толкучках.
Если не с сочувствием, то с пониманием можно отнестись к тому факту, что в 1936 году продавец суконно-шелкового отдела Минского ГУМа гражданка Дайхес получала из деревни кур, яйца и масло, а в обмен выдавала чеки на приобретение дефицитных тканей. Тут все понятно. Но особо обратил я внимание на большевистский жаргонизм «самообеспечение», который автор фельетона в «Звязде» использовал применительно к начальнику охраны универмага Фитерштейну. Словечко это безусловно указывало на членство тов. Фитерштейна в рядах ВКП (б). Означало оно омерзительный грех коммуниста, который обычно не вменяли рядовым несознательным гражданам. А вот партийцам… Партийцы могли простить друг другу пьянку. Могли по-товарищески где-то извинить аморалку. Однако же если о каком-либо члене большевистской первички говорили, что он «занялся самообеспечением», то это было как клеймо политической безнадежности. Для партии человек пропал: «Прости, товарищ: ты нам больше не товарищ». Приговоры по делу Минского ГУМа 1936 года были в общем нетяжкими. Кому-то назначили исправработы на кирпичном заводе в пригородной Тучинке, кто-то получил небольшой лагерный срок. Более существенным оставалось другое.
А понятие «закрытый распределитель» мигрировало на учреждения особого рода - для советской элиты. И это были действительно закрытые распределители. С предметами роскоши, с продовольственными деликатесами. Но вывесок теперь уже не имелось, и газеты про такие распределители не писали. В Минске в разные годы лучший в СССР паек литеры «А» получали от 7 до 27 человек. Спецснабжением литеры «Б» обеспечивались до 800 белорусских партноменклатурщиков. Но это уже другая история.
Источник: http://news.tut.by/society/513186.html
На четвертом году второй пятилетки жизнь в Стране Советов налаживалась. В Минске еще к десятой годовщине Октябрьской революции вошел в строй крупнейший в БССР кожевенный завод «Большевик». Нацелен он был на производство армейских яловых сапог, но и гражданскому потребителю кое-что перепадало. В 1938 году здесь впервые в Советском Союзе начнут производить высококачественный хром из свиных шкур. Передовые рабочие привычно покупали с получки обновки, как на одном из кадров знаменитого фоторепортажа «24 часа из жизни семьи Филипповых», снятого Аркадием Шайхетом, Максом Альпертом и Соломоном Тулесом по сценарию Леонида Межеричера. Прозвучавшая 17 ноября 1935 года сталинская фраза «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» должна была определить общее позитивное настроение. Соответственно газеты БССР писали преимущественно о большом и хорошем. Однако, увы, случались в той жизни и отрицательные явления, и «Звязда» о них также рассказывала.
Суть произошедшего в Минском ГУМе восемьдесят лет назад можно кратко изложить так. Представители администрации и рядовые работники универмага вступали в сговор со спекулянтами и припрятывали для них ходовые товары. В результате страдали рядовые потребители - трудящиеся столицы БССР. А теперь объясню современному читателю, в чем была ирония фельетонного заголовка «Звязды» и почему в 1936 году слова «Закрытый распределитель» заключили на газетной странице в кавычки. Дело в том, что до отмены карточной системы (1 января 1935 года в СССР отменили карточки на хлеб, 1 октября - на другие продукты, а вслед за ними и на промтовары) у нас действовала мощная организация «Минский центральный рабочий кооператив» со своей системой распределителей.
Слова «закрытый распределитель» произносили в ту пору громко и с гордостью, они означали для клиентуры принадлежность к привилегированному рабочему классу. Питерский краевед опубликовал советскую почтовую открытку с плакатом 1931 года «Покончим с очередями! Развернем мощную сеть закрытых распределителей! Превратим их в классовое орудие социалистического распределения!».
В штабе Минского центрального рабочего кооператива действовала особая группа по распределению дефицитных товаров, а ее телефон был указан в открытом печатном справочнике «Спадарожнiк па Менску» 1930 года издания. Все было по-рабочему гласно и честно. Мощный МЦРК держал в кулаке фактически всю торговлю в столице БССР.
Рабочий, член профсоюза с заборной книжкой знал, что бутылку постного масла, селедку, а также пять аршин ситца и парусиновые ботинки он получит гарантированно, без выстаивания в очередях. Но тут грянула формальная отмена карточной системы. Штука в том, что изобилия товаров народного потребления на исходе второй пятилетки не получилось. В Москве и Ленинграде - еще более или менее, но на периферии в «образцовых социалистических» универмагах была преимущественно показуха. Формально их прилавки считались продолжением Московского ГУМа, а в реальности товаров не хватало. Поэтому скучной и пошлой выглядит история с кассиром Абельсон, у которой дома при обыске нашли 400 метров мануфактуры и 69 предметов готовой одежды. Автор судебного фельетона, похоже, хотел насмешить читателя тем фактом, что сторож универмага Воробейчик приобрел якобы в личное пользование 7 плевательниц. «Зачем Воробейчику 7 плевательниц, если его семья состоит из 6 человек…» Спустя 80 лет даю ответ. В Минске традиционно имелось немалое число мастеров, которые работали с цветными металлами. Изготавливали предметы бижутерии, а также галантерейную, обувную и мебельную фурнитуру. Промышленность даже не группы «Б», а умозрительной группы «Я». Однако при социализме с металлом стало туго. В 1931 году в СССР серебряные разменные монеты изъяли из оборота и заменили никелевыми. Листовая латунь и бронза в слитках отсутствовали в свободной продаже. Поэтому как сырье для частного производства бижутерии и фурнитуры умельцы начали использовать учрежденческие плевательницы. Спустя полвека примерно так же в СССР предприимчивые люди будут задешево скупать в универмагах трикотажные мужские кальсоны, шить из них модные шапочки-петушки и «спекулянтски» продавать на толкучках.
Если не с сочувствием, то с пониманием можно отнестись к тому факту, что в 1936 году продавец суконно-шелкового отдела Минского ГУМа гражданка Дайхес получала из деревни кур, яйца и масло, а в обмен выдавала чеки на приобретение дефицитных тканей. Тут все понятно. Но особо обратил я внимание на большевистский жаргонизм «самообеспечение», который автор фельетона в «Звязде» использовал применительно к начальнику охраны универмага Фитерштейну. Словечко это безусловно указывало на членство тов. Фитерштейна в рядах ВКП (б). Означало оно омерзительный грех коммуниста, который обычно не вменяли рядовым несознательным гражданам. А вот партийцам… Партийцы могли простить друг другу пьянку. Могли по-товарищески где-то извинить аморалку. Однако же если о каком-либо члене большевистской первички говорили, что он «занялся самообеспечением», то это было как клеймо политической безнадежности. Для партии человек пропал: «Прости, товарищ: ты нам больше не товарищ». Приговоры по делу Минского ГУМа 1936 года были в общем нетяжкими. Кому-то назначили исправработы на кирпичном заводе в пригородной Тучинке, кто-то получил небольшой лагерный срок. Более существенным оставалось другое.
А понятие «закрытый распределитель» мигрировало на учреждения особого рода - для советской элиты. И это были действительно закрытые распределители. С предметами роскоши, с продовольственными деликатесами. Но вывесок теперь уже не имелось, и газеты про такие распределители не писали. В Минске в разные годы лучший в СССР паек литеры «А» получали от 7 до 27 человек. Спецснабжением литеры «Б» обеспечивались до 800 белорусских партноменклатурщиков. Но это уже другая история.
Источник: http://news.tut.by/society/513186.html