(no subject)
Номер 2
=====
Часто ли вы просыпаетесь среди ночи? Долго ли лежите потом, не в силах заснуть, и слушаете загадочную ночную тишину? Не кажется ли порой, что кто-то вот-вот заговорит с вами из темноты?
Не отвечайте ему. Сделайте вид, что это всего лишь ваше воображение...
Вячеслав жил один. Сорокалетний майор-подводник, недавно комиссованный из рядов по состоянию здоровья, он не был нужен никому ни в личном, ни в профессиональном плане. С немалым трудом удалось устроиться в охрану мелкого магазинчика, по-новомодному величаемого супермаркетом - и мир как-то вдруг незаметно сузился до трех точек: смена, автобус, дом... Дом, автобус, работа... И длинные вечера у раздолбанного черно-белого агрегата "Радуга-7".
Штатская жизнь была ему чужда. И он был чужд ей, он это ясно чувствовал: что он мог рассказать, чем увлечь молоденьких продавщиц, день-деньской трещащих об Олвейсах, Памперсах и Сникерсах? Акустик - профессия специфическая, для непосвященных интересного в ней меньше, чем у физика-ядерщика... Что могли дать ему нынешние культурные развлечения - дискотеки, кинотеатры, пьянки? Да, питейные заведения были теперь на каждом углу; немыслимая при Союзе роскошь, но растерявшая ныне всякую привлекательность из-за невероятного количества наглой, хамоватой молодежи - ей-богу, плодящейся в этих забегаловках, лавках, подворотнях как тараканы...
В этот вечер он лег спать раньше обычного - около восьми. Без отданного в ремонт телевизора квартира стала непривычно пуста, уныла и даже обшарпана: как он раньше этого не замечал? Положив про себя следующую получку непременно грохнуть на ремонт, Вячеслав совершил небольшой променад под вялым осенним дождиком и, достаточно утомив себя, повалился на кровать...
Около часу ночи проснулся. Спать не хотелось совершенно, и несколько минут он просто лежал не шевелясь, слушая звуки заоконного мира. Он часто лежал так... Вот проехала легковушка; Вячеслав не разбирался в машинах, но натренированное ухо отметило какую-то, почти незаметную нехорошесть в работе двигателя. Вот где-то далеко, за несколько кварталов, орет магнитофон: если прислушаться, можно даже разобрать мелодию Битлз... Фрррр!! - пропердел перед домом десяток мотоциклов, майора сморщило от гадливости. И он переключился на домашние звуки: вечно протекающий кран, завывания разъезжающего туда-сюда лифта - не иначе, местные сорванцы балуются, - треск половиц у соседей, шевеление шуршиков по углам... Он и сам не знал, с чего вспомнилась однажды детская забава, - верно, от одиночества. Но с тех пор, просыпаясь среди ночи, каждый раз старался уловить знакомое шуршание. Воображение рисовало семейку деловитых домовых, настоящих хозяев квартиры, что жили здесь долгие годы - с того лета, как умерла его сестра...
Нет, это не было шизофренией: он отдавал себе отчет, что его "знакомые" - не более, чем плод воображения, зародившийся в минуты одиночества и тоски. Он разговаривал с ними, придумал каждому имя, характер и любимое занятие. Но это была игра, он никогда не считал ее чем-то большим...
За опущенные жалюзи свет почти не проникал, в комнате было темно как в склепе. Вячеслав, закрыв глаза, плыл в ночных звуках, впитывая их всем телом... Шорох из угла стал чуточку громче. Явственней. Или показалось?
Отчего-то ему вдруг стало зябко. Чуть повернув голову, он долго всматривался в темный угол, и - готов был поклясться - уловил слабое шевеление. Прямо под батареей... Тело охватил резкий озноб, почти лихорадка; Вячеслав даже не подозревал, что может так испугаться. Медленно, плавно он потянул руку к настольной лампе.
Вспышка ударила по глазам: свет был направлен в пол, в сторону от него, и все же оставался непереносимо резок. Вячеслав яростно сощурился, он и не думал, что так привык к темноте... Однако краткую, ничтожную долю секунды еще видел, как два клубка темноты, замерев на миг, метнулись стремительно и исчезли. Втянулись в узкую щель под шкафом, куда не проползет и мышь...
Со стоном поднявшись и моргая изо всех сил, он поплелся в ванную, спотыкаясь об углы, старательно играя только что проснувшегося человека. Долго пил из-под крана ледяную, ломящую зубы воду. Голова была холодной и кристально-ясной, без капли сна... Возвращаться в комнату не хотелось; подумав, майор открыл краны сильней и забрался в ванну.
Скоро сияющий белый кафель и горячая вода вытеснили вяжущий страх, он прикрыл глаза и расслабился. Душ, однако, не выключал: теперь тишина стала врагом, даже призрак ее давил на нервы, напоминая о недавнем... Открыв слив и отрегулировав напор воды так, чтобы уровень в ванной оставался постоянным, он наконец позволил себе забыться.
А утром... утром все уже было по-другому. Решившее порадовать задубевших от холода горожан солнышко празднично сияло в ябсолютно ясном и не по-осеннему глубоком небе. И лихорадочно собираюшийся на работу Вячеслав как-то незаметно для себя поверил, что это был - просто ночной кошмар... Мало ли подобного снилось ему в первые годы службы, когда засыпать и просыпаться месяцами приходилось в одной и той же консервной банке, идущей на многометровой глубине?
Тем более, что сиюсекундные проблемы начисто выбили из головы все рефлексии. Он проспал, чего на гражданке с ним еще ни разу не случалось, и грезил теперь предстоящими объяснениями... Впустую, впрочем: на его отсутствие даже не обратили внимания - или сделали вид. Майор был благодарен им, оправдываться и вспоминать не хотелось совершенно.
И день этот, как и многие предыдущие, прошел суетно и бестолково...
Тихо пискнул будильник, отмечая очередной час. Сон отступал, оставляя после себя легкую поволоку дремоты. Вячеслав чувствовал себя, как после восемнадцатичасового аврала - когда валишься на койку совершенно разбитый, но зудящее в мышцах напряжение не уступает сну. И в голове остается звенящая пустота, гасящая в себе все мысли и желания...
Взгляд. Не было скрипа, не было шороха, но майор ясно ощущал на себе чужой неподвижный взгляд. Он не шевелился - не было ни сил, ни воли, одно вялое, сонное утомление.
Он лежал и слушал. Замерло всё: стих легкий ветерок за окном, не ворочались соседи за стенкой, перестала капать вода из вечно протекающего крана на кухне. Даже вечные шуршики прекратили свою возню.
Он не боялся. Просто лежал и слушал. Мелькнула мысль: дотянуться и включить свет, - но тут же исчезла, растворившись без следа. Мягкое тепло обволакивало его, убаюкивая, заставляя, принуждая не шевелиться. И он молча лежал, поддаваясь ласковой теплоте, уже не имея сил разомкнуть каменные веки...
Мягкие мохнатые лапы нежно легли ему на горло.