Кладбище в Максатихе
Сама собой рассказалась одна история о том, как оно в жизни бывает
В начале 90-х годов случилось мне впервые побывать в бывшем рязанском имении баронов фон Дервизов - усадьбе Кирицы. Сквозь село Кирицы проходит автомагистраль Москва - Челябинск, и с дороги усадебный дворец хорошо видно. Он стоит на возвышении по левую руку, если ехать на восток.
В то время дворец находился в весьма запущенном состоянии и производил впечатление натуральных графских (баронских) развалин, населенных призраками героев детских книжек Гайдара и Анатолия Рыбакова.
Дворец, тем не менее, был вполне обитаем. В нем располагался детский санаторий для больных костным туберкулезом.
Судьба прежних хозяев имения представляет собой довольно грустную и поучительную историю.
Железнодорожный король
Фон Дервизы - захудалый род немецких, но сильно обрусевших дворян. Первым из этой семьи приобрел большую известность и большие деньги начинающий капиталист Павел Григорьевич фон Дервиз.
60-е годы 19 века стали эпохой активнейшего железнодорожного предпринимательства в России. Государство, только что проигравшее Крымскую войну главным образом ввиду отсутствия удовлетворительной системы военных сообщений, самым деятельным образом стимулировало строительство железнодорожных путей, соединяющих Москву и Петербург с южными районами.
На казенных железнодорожных концессиях умелые дельцы в считанные годы наживали огромные состояния. И первым из них стал Павел Григорьевич фон Дервиз. В компании с другим русским немцем, инженером фон Мекком (эта фамилия более известна в истории русской музыки) он в 1865-1866 гг. построил Рязанско-Козловскую железную дорогу. На ней он заработал семь миллионов рублей, не считая денег своего партнера и доходов, полученных государством.
Это был первый удачный опыт железнодорожной концессии в России, вызвавший в стране настоящую «рельсовую лихорадку». После этого удачливые концессионеры построили еще и Курско-Киевскую железную дорогу, дивиденды от которой окончательно превратили Павла Григорьевича в «Русского Монте-Кристо».
Образ жизни соответствовал приобретенному имиджу нувориша. Вилла в Швейцарии. Вилла в Ницце. Особняк в Петербурге на Английской набережной, 34, среди великокняжеских резиденций - сейчас там Дворец бракосочетания. О рязанских имениях уже и говорить не приходится.
Однако большие деньги не принесли железнодорожному королю большого счастья. В возрасте 16 лет умирает от неизлечимого тогда туберкулеза позвоночника любимая дочь Павла Григорьевича Варя. Эта смерть сломала отца. Он умер на вокзале, встретив гроб с телом дочери.
Наследники
Наследниками огромного состояния стали вдова Вера Николаевна, урожденная Тиц, и двое сыновей - Сергей и Павел. Вера Николаевна остаток жизни посвятила меценатству, получив известность «одной из самых щедрых благотворительниц России». Она основала приют для шестнадцати музыкально одаренных девочек, дачу в Стрельне для семидесяти пяти беднейших гимназисток столицы, женскую гимназию в Москве на Старой Басманной.
25 февраля 1903 г. Вера Николаевна скончалась в Ницце. По ее завещанию сыновья передали московскую гимназию городу с условием присвоения ей имени Варвары Павловны фон Дервиз. Позднее в этой гимназии училась Марина Цветаева.
Старший сын Сергей Павлович, как и мать, покровительствовал искусствам. Он серьезно занимался музыкой, окончил Московскую консерваторию. Кстати, сам Павел Григорьевич был автором нескольких романсов, создал в Ницце собственный оркестр, а его брат Николай стал профессиональным оперным певцом, выступавшим вначале в Киевском, а потом в Мариинском театре.
В конце 80-х годов Сергей Павлович приобрел в Кирицах полуразорившийся зеркальный завод, на месте которого решил построить новую усадьбу. В качестве архитектора был приглашен молодой и еще не слишком известный тогда Федор Шехтель, впоследствии прославившийся как создатель московских особняков Морозова и Рябушинского, Северного (ныне Ярославского) вокзала.
В Кирицах Шехтель построил усадебный дворец, конный двор, многоарочный парковый мост над высоким оврагом, въездные «Красные» ворота и ограду с башенками, разбил парк с гротами, беседками и каскадом прудов.
Консоль под балконом второго этажа, выполненная в виде раскинувшего крылья каменного орла, напоминает о «Бронзовой птице», которая, как известно, располагалась в усадьбе в Рязанской губернии, но неподалеку от Москвы.
В другом рязанском имении Дервизов - Старожилове Федор Шехтель создал несколько усадебных домов и огромный комплекс зданий конного завода.
В рязанских постройках Шехтеля сочетались архитектурные элементы древнерусского стиля и псевдоготики. Это были самые первые образцы «русского модерна», стиля, приобретшего через несколько лет необычайную популярность.
Младший брат Павел Павлович помимо фамильной любви к музыке унаследовал и предпринимательскую страсть своего отца. Владелец гигантского состояния, он был крупным акционером Русского торгово-промышленного банка, обществ Московско-Казанской и Рязанско-Уральской железных дорог, пароходства на Волге, страховых обществ и товарных складов.
Не унаследовал он только отцовского успеха в делах. В конце 90-х годов русский финансовый мир потряс сильнейший биржевой кризис. Жертвой его стал и П.П. фон Дервиз. Он едва не обанкротился сам и едва не обанкротил своего крупнейшего кредитора - Русский торгово-промышленный банк, откуда клиенты, узнавшие о крахе фон Дервиза, ринулись изымать свои вклады.
Только целевой четырехмиллионный кредит казны спас от банкротства и банк, и обманутых вкладчиков. На предприятиях Дервиза была учреждена внешняя администрация, акции и облигации проданы, и к лету 1900 года требования кредиторов были удовлетворены. Полного разорения удалось избежать.
После фиаско в крупном бизнесе Павел Павлович решил отдаться любимому занятию - коневодству. В этой области он был безусловным профессионалом. В 1890 году он окончил Николаевское кавалерийское училище, служил в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку, где занимался ремонтом - пополнением конского состава.
Еще во время службы он создал свой конный завод в упомянутом уже рязанском имении Старожилово, а поскольку строевая карьера его не привлекала, в этом имении он и поселился, выйдя в отставку в 1898 году.
Здесь хочется сделать отступление. При всей нашей дружбе с лошадьми сегодня трудно представить истинное значение коневодства для России еще сто лет назад.
Лошадь была основой городского транспорта, да и междугородный тоже сильно от лошади зависел. Сенные площади в каждом мало-мальски значимом населенном пункте, начиная от столицы и кончая крупными селами, выполняли функции сегодняшних бензоколонок. А в центре Лубянской площади в Москве, там, где впоследствии стоял памятник Дзержинскому, располагался еще один аналог бензоколонки - большой фонтан, из которого московские извозчики поили своих лошадей.
Лошадь (в южных черноземных районах еще и бык - вол) была основой сельского хозяйства. Все основные сельскохозяйственные работы выполнялись ее тягловой силой. Крестьянин-безлошадник - это не просто бедняк. Это вообще не крестьянин, это паупер, неспособный сам обрабатывать свою землю и вынужденный кормиться батрачеством у более богатого соседа.
Наконец, лошадь была главным видом транспорта в армии. Кавалерия на конях - это понятно. Все пехотные офицеры в седлах. Все пулеметные команды на вьюках. Вся артиллерия на конной тяге. Все обозы на подводах.
В таких условиях развитию и казенного, и частного коневодства российское государство уделяло внимание ничуть не меньшее, чем строительству железных дорог.
Так вот, конный завод фон Дервиза в Старожилове был одним из лучших в России. В начале ХХ века там числилось 2500 лошадей элитных пород. Завод был многопрофильным, фон Дервиз разводил и верховых лошадей, и рысаков, и тяжеловозов. Поэтому помимо самого Старожилова, отделения конезавода были созданы в соседних селах Сохе и Ромоданове. Чистокровных скакунов ввозили из Англии, тяжеловозов из Бельгии.
Павел Павлович фон Дервиз был избран вице-президентом Рязанского общества поощрения коннозаводства; председательствовали в подобных обществах обычно губернаторы, что еще раз подчеркивает степень участия государства в данном вопросе.
То, что на рязанском ипподроме 23 года разыгрывался рысистый приз фон Дервиза - это уже детали имиджа.
Две судьбы
Начало двадцатого века, как ясно из вышесказанного, принесло фон Дервизам много огорчений. Умерла мать, гигантское отцовское состояние сильно уменьшилось. В 1905 году Кирицы затронули аграрные беспорядки. Местные крестьяне, которым было отказано в требованиях о передаче им помещичьей земли, разгромили имение.
Тут надо бы сделать еще одно отступление. Деятели молодого русского капитализма вообще весьма активно занимались выводом своих капиталов за рубеж. История семьи фон Дервизов - только один из многочисленных примеров тому.
Но вот какая штука. Десятилетие между первой и второй русскими революциями стало общепризнанным золотым веком русской буржуазии, подмявшей в конце концов под себя и само царское государство. Однако в эти же годы наблюдается еще одна, не очень явная, но очень любопытная тенденция.
Некоторые наиболее предусмотрительные люди начинают уводить из страны уже не часть капитала, а все свои деньги, все свое имущество, и перебираться за границу насовсем. Трудно сказать, что двигало этими людьми в каждом конкретном случае: страх от пережитого в 1905-1907 годах, интуиция или предвидение, основанное на логическом расчете. Однако с финансовой точки зрения люди, уехавшие из России до 1917 года, получили несравненное преимущество перед теми, кто бежал уже после революции. Последним удалось вывезти за границу только собственную шкуру.
В числе первых оказался и Сергей Павлович фон Дервиз. Бизнесом он хоть и не занимался, но интуиция его не подвела. Готовясь к отъезду, он распродал всю свою недвижимость в России.
Покупатели нашлись. Усадьбу в Кирицах в 1908 году приобрел князь Горчаков. Особняк на Английской набережной купил двоюродный брат царя великий князь Андрей Владимирович. Пожить, правда, он в нем не успел, и даже ремонт как следует не сделал. К тому моменту, когда великого князя попросили выйти, на фасаде дома и в интерьерах оставались многочисленные изображения баронского герба фон Дервизов. Целы они и сегодня.
Последний петербургский дом Сергея Павловича был продан в 1910 году, после чего он с женой и дочерью уехал за границу. О дальнейшей их судьбе ничего неизвестно.
А Павел Павлович остался в России. У него как раз бизнес был, и бросить дело всей своей сознательной жизни он не смог.
В 1914 году, сразу после начала первой мировой войны он в числе некоторых других патриотически настроенных русских немцев обратился к царю за разрешением изменить свою немецкую фамилию на русскую и превратился в Павла Павловича Лугового («дер визе» по-немецки - «луг»).
Революцию он встретил в Старожилове. Конезавод был национализирован, его бывшего хозяина арестовали, некоторое время он провел в тюрьме, потом был освобожден. Учительствовал в сельской школе, в 1920 году преподавал на созданных на его конезаводе командных кавалерийских курсах. Среди его учеников оказался и будущий маршал, а тогда молодой красный командир Георгий Жуков.
После гражданской войны Павел Павлович какое-то время скитался по России, пока не обосновался в тверском селе Максатиха, где работал учителем математики. Там он и умер в 1943 году. На могильной табличке наследника огромного состояния написали: «Павел Павлович Луговой. Учитель».
Два брата - две судьбы. Невольно задумаешься, кто из них в конце своей жизни был более счастлив. Или более несчастлив.
В Кирицах и сегодня располагается детский туберкулезный санаторий. К окнам второго этажа приделаны жестяные желоба, вроде катальных горок - для эвакуации детей, не могущих ходить, в случае пожара.
Старые усадебные сооружения за много лет сильно обветшали, парковая скульптура частично утрачена. Правда, в последние годы начата реставрация дворца, и он постепенно приобретает все более ухоженный вид.
Старожиловский конезавод используется по прямому назначению. К сожалению, вся племенная работа, начатая там до революции, оборвалась в 1941 году. При эвакуации завода на Урал все лошади погибли. Зато в 1978 году кафедра коневодства Тимирязевской академии начала здесь работу по воссозданию русской верховой породы лошадей, так называемой орлово-ростопчинской. Спустя двадцать лет порода была официально зарегистрирована.
В Кирицах я бывал с тех пор неоднократно, бывал и на Старожиловском конезаводе. По Английской набережной хожу регулярно. Ни в Швейцарию, ни в Ниццу пока не собираюсь. Надеюсь при случае побывать на сельском кладбище в Максатихе.
В начале 90-х годов случилось мне впервые побывать в бывшем рязанском имении баронов фон Дервизов - усадьбе Кирицы. Сквозь село Кирицы проходит автомагистраль Москва - Челябинск, и с дороги усадебный дворец хорошо видно. Он стоит на возвышении по левую руку, если ехать на восток.
В то время дворец находился в весьма запущенном состоянии и производил впечатление натуральных графских (баронских) развалин, населенных призраками героев детских книжек Гайдара и Анатолия Рыбакова.
Дворец, тем не менее, был вполне обитаем. В нем располагался детский санаторий для больных костным туберкулезом.
Судьба прежних хозяев имения представляет собой довольно грустную и поучительную историю.
Железнодорожный король
Фон Дервизы - захудалый род немецких, но сильно обрусевших дворян. Первым из этой семьи приобрел большую известность и большие деньги начинающий капиталист Павел Григорьевич фон Дервиз.
60-е годы 19 века стали эпохой активнейшего железнодорожного предпринимательства в России. Государство, только что проигравшее Крымскую войну главным образом ввиду отсутствия удовлетворительной системы военных сообщений, самым деятельным образом стимулировало строительство железнодорожных путей, соединяющих Москву и Петербург с южными районами.
На казенных железнодорожных концессиях умелые дельцы в считанные годы наживали огромные состояния. И первым из них стал Павел Григорьевич фон Дервиз. В компании с другим русским немцем, инженером фон Мекком (эта фамилия более известна в истории русской музыки) он в 1865-1866 гг. построил Рязанско-Козловскую железную дорогу. На ней он заработал семь миллионов рублей, не считая денег своего партнера и доходов, полученных государством.
Это был первый удачный опыт железнодорожной концессии в России, вызвавший в стране настоящую «рельсовую лихорадку». После этого удачливые концессионеры построили еще и Курско-Киевскую железную дорогу, дивиденды от которой окончательно превратили Павла Григорьевича в «Русского Монте-Кристо».
Образ жизни соответствовал приобретенному имиджу нувориша. Вилла в Швейцарии. Вилла в Ницце. Особняк в Петербурге на Английской набережной, 34, среди великокняжеских резиденций - сейчас там Дворец бракосочетания. О рязанских имениях уже и говорить не приходится.
Однако большие деньги не принесли железнодорожному королю большого счастья. В возрасте 16 лет умирает от неизлечимого тогда туберкулеза позвоночника любимая дочь Павла Григорьевича Варя. Эта смерть сломала отца. Он умер на вокзале, встретив гроб с телом дочери.
Наследники
Наследниками огромного состояния стали вдова Вера Николаевна, урожденная Тиц, и двое сыновей - Сергей и Павел. Вера Николаевна остаток жизни посвятила меценатству, получив известность «одной из самых щедрых благотворительниц России». Она основала приют для шестнадцати музыкально одаренных девочек, дачу в Стрельне для семидесяти пяти беднейших гимназисток столицы, женскую гимназию в Москве на Старой Басманной.
25 февраля 1903 г. Вера Николаевна скончалась в Ницце. По ее завещанию сыновья передали московскую гимназию городу с условием присвоения ей имени Варвары Павловны фон Дервиз. Позднее в этой гимназии училась Марина Цветаева.
Старший сын Сергей Павлович, как и мать, покровительствовал искусствам. Он серьезно занимался музыкой, окончил Московскую консерваторию. Кстати, сам Павел Григорьевич был автором нескольких романсов, создал в Ницце собственный оркестр, а его брат Николай стал профессиональным оперным певцом, выступавшим вначале в Киевском, а потом в Мариинском театре.
В конце 80-х годов Сергей Павлович приобрел в Кирицах полуразорившийся зеркальный завод, на месте которого решил построить новую усадьбу. В качестве архитектора был приглашен молодой и еще не слишком известный тогда Федор Шехтель, впоследствии прославившийся как создатель московских особняков Морозова и Рябушинского, Северного (ныне Ярославского) вокзала.
В Кирицах Шехтель построил усадебный дворец, конный двор, многоарочный парковый мост над высоким оврагом, въездные «Красные» ворота и ограду с башенками, разбил парк с гротами, беседками и каскадом прудов.
Консоль под балконом второго этажа, выполненная в виде раскинувшего крылья каменного орла, напоминает о «Бронзовой птице», которая, как известно, располагалась в усадьбе в Рязанской губернии, но неподалеку от Москвы.
В другом рязанском имении Дервизов - Старожилове Федор Шехтель создал несколько усадебных домов и огромный комплекс зданий конного завода.
В рязанских постройках Шехтеля сочетались архитектурные элементы древнерусского стиля и псевдоготики. Это были самые первые образцы «русского модерна», стиля, приобретшего через несколько лет необычайную популярность.
Младший брат Павел Павлович помимо фамильной любви к музыке унаследовал и предпринимательскую страсть своего отца. Владелец гигантского состояния, он был крупным акционером Русского торгово-промышленного банка, обществ Московско-Казанской и Рязанско-Уральской железных дорог, пароходства на Волге, страховых обществ и товарных складов.
Не унаследовал он только отцовского успеха в делах. В конце 90-х годов русский финансовый мир потряс сильнейший биржевой кризис. Жертвой его стал и П.П. фон Дервиз. Он едва не обанкротился сам и едва не обанкротил своего крупнейшего кредитора - Русский торгово-промышленный банк, откуда клиенты, узнавшие о крахе фон Дервиза, ринулись изымать свои вклады.
Только целевой четырехмиллионный кредит казны спас от банкротства и банк, и обманутых вкладчиков. На предприятиях Дервиза была учреждена внешняя администрация, акции и облигации проданы, и к лету 1900 года требования кредиторов были удовлетворены. Полного разорения удалось избежать.
После фиаско в крупном бизнесе Павел Павлович решил отдаться любимому занятию - коневодству. В этой области он был безусловным профессионалом. В 1890 году он окончил Николаевское кавалерийское училище, служил в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку, где занимался ремонтом - пополнением конского состава.
Еще во время службы он создал свой конный завод в упомянутом уже рязанском имении Старожилово, а поскольку строевая карьера его не привлекала, в этом имении он и поселился, выйдя в отставку в 1898 году.
Здесь хочется сделать отступление. При всей нашей дружбе с лошадьми сегодня трудно представить истинное значение коневодства для России еще сто лет назад.
Лошадь была основой городского транспорта, да и междугородный тоже сильно от лошади зависел. Сенные площади в каждом мало-мальски значимом населенном пункте, начиная от столицы и кончая крупными селами, выполняли функции сегодняшних бензоколонок. А в центре Лубянской площади в Москве, там, где впоследствии стоял памятник Дзержинскому, располагался еще один аналог бензоколонки - большой фонтан, из которого московские извозчики поили своих лошадей.
Лошадь (в южных черноземных районах еще и бык - вол) была основой сельского хозяйства. Все основные сельскохозяйственные работы выполнялись ее тягловой силой. Крестьянин-безлошадник - это не просто бедняк. Это вообще не крестьянин, это паупер, неспособный сам обрабатывать свою землю и вынужденный кормиться батрачеством у более богатого соседа.
Наконец, лошадь была главным видом транспорта в армии. Кавалерия на конях - это понятно. Все пехотные офицеры в седлах. Все пулеметные команды на вьюках. Вся артиллерия на конной тяге. Все обозы на подводах.
В таких условиях развитию и казенного, и частного коневодства российское государство уделяло внимание ничуть не меньшее, чем строительству железных дорог.
Так вот, конный завод фон Дервиза в Старожилове был одним из лучших в России. В начале ХХ века там числилось 2500 лошадей элитных пород. Завод был многопрофильным, фон Дервиз разводил и верховых лошадей, и рысаков, и тяжеловозов. Поэтому помимо самого Старожилова, отделения конезавода были созданы в соседних селах Сохе и Ромоданове. Чистокровных скакунов ввозили из Англии, тяжеловозов из Бельгии.
Павел Павлович фон Дервиз был избран вице-президентом Рязанского общества поощрения коннозаводства; председательствовали в подобных обществах обычно губернаторы, что еще раз подчеркивает степень участия государства в данном вопросе.
То, что на рязанском ипподроме 23 года разыгрывался рысистый приз фон Дервиза - это уже детали имиджа.
Две судьбы
Начало двадцатого века, как ясно из вышесказанного, принесло фон Дервизам много огорчений. Умерла мать, гигантское отцовское состояние сильно уменьшилось. В 1905 году Кирицы затронули аграрные беспорядки. Местные крестьяне, которым было отказано в требованиях о передаче им помещичьей земли, разгромили имение.
Тут надо бы сделать еще одно отступление. Деятели молодого русского капитализма вообще весьма активно занимались выводом своих капиталов за рубеж. История семьи фон Дервизов - только один из многочисленных примеров тому.
Но вот какая штука. Десятилетие между первой и второй русскими революциями стало общепризнанным золотым веком русской буржуазии, подмявшей в конце концов под себя и само царское государство. Однако в эти же годы наблюдается еще одна, не очень явная, но очень любопытная тенденция.
Некоторые наиболее предусмотрительные люди начинают уводить из страны уже не часть капитала, а все свои деньги, все свое имущество, и перебираться за границу насовсем. Трудно сказать, что двигало этими людьми в каждом конкретном случае: страх от пережитого в 1905-1907 годах, интуиция или предвидение, основанное на логическом расчете. Однако с финансовой точки зрения люди, уехавшие из России до 1917 года, получили несравненное преимущество перед теми, кто бежал уже после революции. Последним удалось вывезти за границу только собственную шкуру.
В числе первых оказался и Сергей Павлович фон Дервиз. Бизнесом он хоть и не занимался, но интуиция его не подвела. Готовясь к отъезду, он распродал всю свою недвижимость в России.
Покупатели нашлись. Усадьбу в Кирицах в 1908 году приобрел князь Горчаков. Особняк на Английской набережной купил двоюродный брат царя великий князь Андрей Владимирович. Пожить, правда, он в нем не успел, и даже ремонт как следует не сделал. К тому моменту, когда великого князя попросили выйти, на фасаде дома и в интерьерах оставались многочисленные изображения баронского герба фон Дервизов. Целы они и сегодня.
Последний петербургский дом Сергея Павловича был продан в 1910 году, после чего он с женой и дочерью уехал за границу. О дальнейшей их судьбе ничего неизвестно.
А Павел Павлович остался в России. У него как раз бизнес был, и бросить дело всей своей сознательной жизни он не смог.
В 1914 году, сразу после начала первой мировой войны он в числе некоторых других патриотически настроенных русских немцев обратился к царю за разрешением изменить свою немецкую фамилию на русскую и превратился в Павла Павловича Лугового («дер визе» по-немецки - «луг»).
Революцию он встретил в Старожилове. Конезавод был национализирован, его бывшего хозяина арестовали, некоторое время он провел в тюрьме, потом был освобожден. Учительствовал в сельской школе, в 1920 году преподавал на созданных на его конезаводе командных кавалерийских курсах. Среди его учеников оказался и будущий маршал, а тогда молодой красный командир Георгий Жуков.
После гражданской войны Павел Павлович какое-то время скитался по России, пока не обосновался в тверском селе Максатиха, где работал учителем математики. Там он и умер в 1943 году. На могильной табличке наследника огромного состояния написали: «Павел Павлович Луговой. Учитель».
Два брата - две судьбы. Невольно задумаешься, кто из них в конце своей жизни был более счастлив. Или более несчастлив.
В Кирицах и сегодня располагается детский туберкулезный санаторий. К окнам второго этажа приделаны жестяные желоба, вроде катальных горок - для эвакуации детей, не могущих ходить, в случае пожара.
Старые усадебные сооружения за много лет сильно обветшали, парковая скульптура частично утрачена. Правда, в последние годы начата реставрация дворца, и он постепенно приобретает все более ухоженный вид.
Старожиловский конезавод используется по прямому назначению. К сожалению, вся племенная работа, начатая там до революции, оборвалась в 1941 году. При эвакуации завода на Урал все лошади погибли. Зато в 1978 году кафедра коневодства Тимирязевской академии начала здесь работу по воссозданию русской верховой породы лошадей, так называемой орлово-ростопчинской. Спустя двадцать лет порода была официально зарегистрирована.
В Кирицах я бывал с тех пор неоднократно, бывал и на Старожиловском конезаводе. По Английской набережной хожу регулярно. Ни в Швейцарию, ни в Ниццу пока не собираюсь. Надеюсь при случае побывать на сельском кладбище в Максатихе.