Авария
из армейских дневников
начало здесь
В апреле 1983 года мы скучали на батальонных тактических учениях. Штабники и кое-кто из комендачей оставались в лагере пока батальоны воевали на полигоне. Развлекались в лесу стрельбой из АКМов. Патроны во время стрельб пехота поставляла нам целыми цинковыми коробами.
Ехали как-то из бани в Чебаркуле в свой лесной лагерь. Последняя машина - Зил-131 - пришла, когда в бане оставалось еще много людей. Под тентом набилось около сорока человек. По иронии судьбы за старшего в кабине ехал наш начмед. Водитель молодой - призыва прошлой осени - заснул. Известно ведь, что крепкий сон помогает избежать старения. Особенно, если спишь за рулём
Я сидел в кромешной темноте с левой стороны по ходу движения у кабины. Под бушлатом у меня грелись две банки тушенки. Машину мерно покачивало. Перед этим с ЗНШ просидели ночь за картами, и я задремал. Тут зилок качнуло вправо, вроде на повороте. Затем крен вдруг все больше и больше. И наконец, грузовик сначала упал набок в кювет. Мы все полетели друг на друга. Двигатель заглох. Машина продолжала переворачивается в полной тишине с хрустом ломая тент. И наконец, остановилась колесами вверх, подмяв под себя всех, кто был на борту. Мат, стоны и глухое шевеление.
В кромешной тьме, спросонья, я даже не сразу понял, что случилось. Это был уже не сон. Это была реальность, данная в неприятных ощущениях. Попробовал пошевелиться. Какой-то штырь врезался мне в кисть правой руки так, что она онемела, и что-то жесткое и тяжелое зажало ногу. Я был распят. Никак не мог понять, целы ли мои конечности. На голову что-то льется. По запаху - бензин. Убрать голову из-под струи невозможно. Это последнее, что я осознал, а затем голове зазвенело, и голоса стали доноситься откуда-то издалека. Последний вопль «Вылезайте, быстрее! Бегите, бегите в сторону!» прозвучал совсем глухо. В кузове солдатики часто курят, должно было вот-вот полыхнуть. Самое время было помолиться, но я не знал ни одной молитвы. Я своими словами попрощался с жизнью.
Затем как-то мгновенно сработал инстинкт самосохранения. Мне подумалось; «Какого черта! Что я тут делаю? Жить ведь можно без руки и ноги!». Я решил оторвать себе кисть. Рванул руку изо всех сил. Кисть освободилась. Стал извиваться, как ящерица, которой наступили на хвост. Нащупал дыру в брезенте, ухватился за край борта, и вывернул ногу штопором из неизвестных тисков.
Оказавшись на воздухе, я в панике взобрался на насыпь, стянул бушлат и стал вытирать им мокрую от бензина голову. Глухо стукнулись выпавшие банки с тушенкой. Обе были смяты как одноразовые стаканчики. Я посмотрел вниз с насыпи, и увидел днище кузова и колеса. Никого вокруг. Похоже, я был первым. Заметив какое-то шевеление у борта, я сбежал вниз и стал вытаскивать какого-то бойца. За ним выбрался другой. Они начали помогать следующим. Тут я услышал с дороги звук транспорта. Снова на насыпь, и давай размахивать руками в сторону приближающихся фар. Это тоже была машина из части.
Потом все, как в лихорадке. Помню, как толпа пыталась оторвать от земли задний борт, под которым лежал человек. Он был без сознания. Ухватиться было не за что, все столпились, мешая друг другу возле перевернутого кузова. Кто-то командовал «Взяли-взяли! И-и, раз!». Кузов отрывался на несколько секунд, кто-то пытался добраться до лежащего, но вытащить бесчувственное тело между ног поднимающих борт, было невозможно. Опускали на него обратно. И так несколько раз… Потом были попытки зацепить тросом раму перевернутого грузовика, чтобы приподнять кузов. Затем приехала еще какая-то машина и всех живых повезли в часть. Я уехал в первой партии. Переломы, рваные раны успел заметить. Про жертвы выяснить ничего не удалось.
Психотравму, которую я схлопотал в этой аварии, мне пришлось осознать чуть позже на гражданке. Еще пару лет после этого даже в троллейбусе при малейшем боковом наклоне я хватался за поручни и бледнел. В поезде ночами всегда просыпался на поворотах, до утра развлекал проводников разговорами или дымил сигаретами в тамбуре.
продолжение следует
начало здесь
В апреле 1983 года мы скучали на батальонных тактических учениях. Штабники и кое-кто из комендачей оставались в лагере пока батальоны воевали на полигоне. Развлекались в лесу стрельбой из АКМов. Патроны во время стрельб пехота поставляла нам целыми цинковыми коробами.
Ехали как-то из бани в Чебаркуле в свой лесной лагерь. Последняя машина - Зил-131 - пришла, когда в бане оставалось еще много людей. Под тентом набилось около сорока человек. По иронии судьбы за старшего в кабине ехал наш начмед. Водитель молодой - призыва прошлой осени - заснул. Известно ведь, что крепкий сон помогает избежать старения. Особенно, если спишь за рулём
Я сидел в кромешной темноте с левой стороны по ходу движения у кабины. Под бушлатом у меня грелись две банки тушенки. Машину мерно покачивало. Перед этим с ЗНШ просидели ночь за картами, и я задремал. Тут зилок качнуло вправо, вроде на повороте. Затем крен вдруг все больше и больше. И наконец, грузовик сначала упал набок в кювет. Мы все полетели друг на друга. Двигатель заглох. Машина продолжала переворачивается в полной тишине с хрустом ломая тент. И наконец, остановилась колесами вверх, подмяв под себя всех, кто был на борту. Мат, стоны и глухое шевеление.
В кромешной тьме, спросонья, я даже не сразу понял, что случилось. Это был уже не сон. Это была реальность, данная в неприятных ощущениях. Попробовал пошевелиться. Какой-то штырь врезался мне в кисть правой руки так, что она онемела, и что-то жесткое и тяжелое зажало ногу. Я был распят. Никак не мог понять, целы ли мои конечности. На голову что-то льется. По запаху - бензин. Убрать голову из-под струи невозможно. Это последнее, что я осознал, а затем голове зазвенело, и голоса стали доноситься откуда-то издалека. Последний вопль «Вылезайте, быстрее! Бегите, бегите в сторону!» прозвучал совсем глухо. В кузове солдатики часто курят, должно было вот-вот полыхнуть. Самое время было помолиться, но я не знал ни одной молитвы. Я своими словами попрощался с жизнью.
Затем как-то мгновенно сработал инстинкт самосохранения. Мне подумалось; «Какого черта! Что я тут делаю? Жить ведь можно без руки и ноги!». Я решил оторвать себе кисть. Рванул руку изо всех сил. Кисть освободилась. Стал извиваться, как ящерица, которой наступили на хвост. Нащупал дыру в брезенте, ухватился за край борта, и вывернул ногу штопором из неизвестных тисков.
Оказавшись на воздухе, я в панике взобрался на насыпь, стянул бушлат и стал вытирать им мокрую от бензина голову. Глухо стукнулись выпавшие банки с тушенкой. Обе были смяты как одноразовые стаканчики. Я посмотрел вниз с насыпи, и увидел днище кузова и колеса. Никого вокруг. Похоже, я был первым. Заметив какое-то шевеление у борта, я сбежал вниз и стал вытаскивать какого-то бойца. За ним выбрался другой. Они начали помогать следующим. Тут я услышал с дороги звук транспорта. Снова на насыпь, и давай размахивать руками в сторону приближающихся фар. Это тоже была машина из части.
Потом все, как в лихорадке. Помню, как толпа пыталась оторвать от земли задний борт, под которым лежал человек. Он был без сознания. Ухватиться было не за что, все столпились, мешая друг другу возле перевернутого кузова. Кто-то командовал «Взяли-взяли! И-и, раз!». Кузов отрывался на несколько секунд, кто-то пытался добраться до лежащего, но вытащить бесчувственное тело между ног поднимающих борт, было невозможно. Опускали на него обратно. И так несколько раз… Потом были попытки зацепить тросом раму перевернутого грузовика, чтобы приподнять кузов. Затем приехала еще какая-то машина и всех живых повезли в часть. Я уехал в первой партии. Переломы, рваные раны успел заметить. Про жертвы выяснить ничего не удалось.
Психотравму, которую я схлопотал в этой аварии, мне пришлось осознать чуть позже на гражданке. Еще пару лет после этого даже в троллейбусе при малейшем боковом наклоне я хватался за поручни и бледнел. В поезде ночами всегда просыпался на поворотах, до утра развлекал проводников разговорами или дымил сигаретами в тамбуре.
продолжение следует